Виталий Павлов - Операция «Снег»
Побывал я несколько раз и в столице провинции Квебек, которую называют колыбелью Канады. Именно здесь в 1534 году Жак Картье отправился в свое путешествие, в результате которого появились первые французские поселения вдоль реки Святого Лаврентия. В Квебеке, городе и провинции, очень заметно влияние французской культуры, правда, двухсотлетней давности, еще периода до Великой французской революции.
Реже, чем в Монреале, но тоже довольно часто, примерно раз в месяц, приходилось бывать в Торонто. Там были очень близкие связи по консульской линии с Федерацией русских канадцев, редакцией газеты «Русский гудок». Их руководители — мои друзья Окулевич и Ясный, белорусы, но, как и все выходцы из Белоруссии, они считали себя в то время русскими.
В офисе федерации я с разрешения ее председателя Окулевича проводил прием посетителей по консульским делам, а газете передавал материалы консульского отдела посольства о жизни в нашей стране. Иногда друзья организовывали по юбилейным датам встречи с выходцами из Советского Союза, которые всегда проходили очень оживленно и, я бы сказал, не без пользы и для моих разведывательных интересов.
Работая в Канаде практически в одиночку, я испытывал потребность хотя бы изредка перемолвиться словом с более опытным разведчиком. Самым близким на американском континенте был В.М.Зарубин, ставший к концу 1941 года руководителем нью-йоркской резидентуры. Мое давнее знакомство с ним позволяло надеяться на любую консультацию и возможную практическую помощь нашей молодой разведывательной точке. К сожалению, кроме небольших консультаций, эта резидентура не смогла чем-либо существенным помочь, ее сведения о Канаде были очень скудными. Тем не менее, имея разрешение Центра, я пару раз выезжал в Нью-Йорк, где помимо Василия Михайловича и его жены Елизаветы Юльевны встречался со многими ранее известными мне сотрудниками ИНО. Были среди них А.С.Феклисов и А.А.Яцков, работавшие по линии научно-технической разведки, и их начальник А.И.Раина, к моменту моего возвращения в Москву ставший заместителем начальника внешней разведки. Был там и А.Н.Прудников, в дальнейшем работник управления нелегальной разведки, где мы с ним подружились. В меру своих сил они оказывали мне содействие, но в главном — подсказать какие-либо конкретные оперативные возможности, выходившие на Канаду, помочь не смогли.
Общение с Василием Михайловичем и Елизаветой Юльевной, однако, не сводилось только к просьбам с моей стороны. Имея долгое время отношение к руководству из Москвы американской резидентурой, зная ее оперативные возможности, а также агентов Рида, я мог ответить на многие конкретные вопросы из прошлой деятельности резидентуры. Так, мне были известны серьезные замечания Центра в адрес нашей нью-йоркской точки по поводу недостаточной дисциплины и конспиративности, отмечавшиеся в начале руководства В.М.Зарубина. Особенно это относилось к самому Василию Михайловичу, привыкшему в нелегальных условиях к более свободному по ведению среди окружения. Ему было трудно сдерживать свою неукротимую активность, и дело доходило до того, что он сам бросался выполнять задания, с которыми вполне справились бы рядовые сотрудники.
Сразу после измены шифровальщика оттавской резидентуры ГРУ Гузенко в сентябре 1945 года я предупредил Зарубина о возможных неприятных последствиях этого предательства для всей нашей разведывательной деятельности на Американском континенте. Дальнейшее развитие оперативной обстановки в США показало, насколько это было важно и своевременно.
Вскоре в США произошел большой провал в результате предательства одного из агентов нелегальной группы, руководителем которой был Я.Голос. Американская контрразведка получила в 1946 году возможность раскрыть ряд наших ценных агентов. Однако своевременно принятые Центром и нью-йоркской резидентурой меры, а также крайне неквалифицированное использование предателя американской контрразведкой позволили сохранить наши наиболее эффективные разведывательные возможности. Но и Зарубину, и Ахмерову во избежание неоправданного риска пришлось уехать. Оба они к концу 1946 года оказались в Москве почти одновременно со мной.
«Дело Гузенко». Тут я должен рассказать о событиях, приведших к моему отъезду из Канады. Осенью 1945 года шел четвертый год моего пребывания в этой стране. Я вполне освоился и, как считали в посольстве, успешно выполнял обязанности консула. Благоприятно развивалась и моя основная деятельность в качестве руководителя резидентуры.
Судя по текущей переписке, Центр был удовлетворен работой нашей малочисленной резидентуры. Естественно, наши оперативные результаты не могли сравниться с успехами резидентуры военной разведки, которая вносила весомый вклад в дело победы над Германией и Японией, добывая актуальную информацию. Ведь наши «военные соседи» стали действовать в Канаде гораздо раньше нас.
Уже прогремели победные салюты: вслед за фашистской Германией была повержена милитаристская Япония. Казалось, что открыты пути дальнейшего успешного развития советско-канадских отношений, расширения установившегося во время войны сотрудничества и взаимопонимания. Но такое возможное развитие событий вступало в противоречие с установкой реакционных кругов Запада и нового президента США Гарри Трумэна. Опасаясь сильно возросшего международного авторитета Советского Союза, американская реакция стала провоцировать конфликты, направленные против нашей страны. Одна из таких громких провокаций неожиданно произошла в Канаде.
5 сентября 1945 года, через месяц после того, как американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму, сотрудник советского военного аппарата в Оттаве, шифровальщик лейтенант Игорь Гузенко, как утверждали местные власти, украв «важные секретные документы», обратился с просьбой о политическом убежище. С этого момента в Канаде под руководством британских советников и при негласном сотрудничестве американских спецслужб начала раскручиваться спираль шумной антисоветской кампании.
Должен сказать, что, несмотря на тягостную атмосферу, которую создавали вокруг нас власти и реакционные круги, я всегда верил, что придет время, когда между нашими народа ми исчезнет эта искусственно создаваемая стена отчужденности и враждебности.
Сейчас, критически анализируя «дело Гузенко», не могу поверить в распространенный тогда миф о том, что он самостоятельно принял решение изменить Родине. Сопоставляю этот случай с многочисленными примерами активных попыток западных спецслужб, в первую очередь ЦРУ, склонить к бегству на Запад именно советских шифровальщиков. Шифровальные органы являются, так сказать, приоритетными объектами, к проникновению в которые постоянно устремлены усилия иностранных разведок. В связи с этим представляют несомненный интерес данные американского юриста Уильяма Шэппа, обнародованные агентством Канадиен Пресс в 1978 году, о том, что деятельность ЦРУ в Канаде «сопровождается подкупами и шантажом, стремлением манипулировать мнением канадцев и направлять развитие событий в угодном для США направлении», не считаясь с национальными интересами Канады. В подкрепление этого сообщения агентство утверждало, что в американском посольстве в Оттаве скрывается по меньшей мере «два десятка представителей ЦРУ, занимающихся шпионажем».
В свете этих фактов трудно отделаться от мысли о вполне реальном участии американской разведки в инспирации бегства Гузенко, тем более что твердо установлено: в широком пропагандистском использовании «данного источника» против нашей страны главная роль принадлежала именно ЦРУ.
Что же представлял собой этот дезертир?
Игорь Гузенко был военнослужащим и подлежал отправке в действующую армию. Но в разгар войны каким-то образом ему удалось избежать участия в боевых действиях. В середине 1943 года он приехал в Канаду в составе создававшегося тогда военного атташата во главе с полковником Заботиным. В советской колонии он сразу же отгородился от других стеной равнодушия и замкнутости. Чурался он и своих коллег. Так же вела себя и его жена.
Можно только догадываться, что Гузенко искал пути к выезду за границу с далеко идущими целями. Об этом говорит и скрытый смысл его собственных признаний в «автобиографической» книге под претенциозным названием «Железный за навес», отредактированной хозяевами из канадской контрразведки и изданной в 1948 году.
Поскольку наши читатели вряд ли знакомы с этим опусом, стоит несколько подробнее остановиться на том, как изменник рисует свою прошлую жизнь в Советском Союзе.
Уже с первых страниц нельзя отделаться от ощущения, что это не собственный рассказ Гузенко, а в большей мере сочинение его кураторов из канадской и английской, а вероятно, и американской спецслужб. Об этом невольно проговаривается в предисловии и сам издатель: «Для опубликования книги оказалось необходимым сотни страниц, написанные Гузенко, привести в читабельную форму. С этой целью А.В.Обрайен из Монреаля, по существу, сделал книгу заново».
