Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский
Вороны и ястебки в небе промелькивают. Кабанов и лосей пока не видно – одни следы. А с зайцами и лисами пока дефицит. Ну, может, к осени появятся. В соседнем лесу их много, а на одном из поселковых огородов хозяева грядку-другую капусты завели. После чего молодой и чрезвычайно непуганый заяц начал прямо через забор проскакивать и по дорожкам гулять, или насквозь, мимо домов в лес напротив бегать. Коты, йорки и померанские шпицы ему до лампочки, а из крупных у местных только старенький ретривер, тех же лет чёрный терьер да пара ризеншнауцеров, размером с него самого, – для охоты никак не приспособленных. Ну, ещё в одном доме родезийский риджбек живёт, но он за забором – и не из-за зайцев. Серьёзный зверь – на свободном выгуле держать не стоит. Не Африка.
В большом мире – бардак бардаком. Нефтяные цены лежат, по коронавирусу мы уже вторые после Америки, экономика в провале и завале, чем больше начальство мер по борьбе со всем, что на страну свалилось, предпринимает, тем меньше верится, что окончится благополучно, и не только у нас. Трамп у себя несёт невесть что, Нетаньяху у себя, европейцы вообще кое-как справляются, от ссылок на демократию, как светоч человеческой цивилизации, хочется сразу в морду дать, но Китай утверждает, что со всем справился. А справился он или нет – кто его разберёт. Тем более что американцы их всякими разными карами пугают, и чем всё кончится – никто не знает. Но жизнь продолжается. По крайней мере у нас, в Берендеевке. И это прекрасно.
* * *
Так осточертело писать о политике и политиках… Новости ими забиты. Кто что сказал, кому и почему сказал, чего не сказал, что имел в виду. Какие будут последствия в мире (!) от того, что где-то кто-то что-то сказал – или сделал. Холера – никаких!!! А почему? – спрашивает на полном серьёзе человек, представившийся корреспондентом и зачем-то назвавший имя и фамилию, – кому бы они были нужны, кроме его папы с мамой и работников ЗАГСа. Потому, что ты дурак, раз дурацкие вопросы задаёшь, хочется ему ответить. Но он же, в принципе, не виноват.
Виновато его начальство в недоношенной капсюльке, где он работает, которая себя средством массовой информации называет. Школа виновата, которая, с её ЕГЭ – не школа вовсе, а так, курсы по натаскиванию для сдачи идиотских тестов, подготовленных для превращения нормальных детей в таких же дебилов, как те, кто отечественным образованием командует. Те виноваты, кто их на все их посты назначил – от министерских до начальника московского городского образования. Так что если их когда-нибудь с их сверхвысоких постов попрут, то из-за этого. Ну, и из-за медицины и науки, с которыми они сделали то же самое.
Но раз не про политику, тогда про что? А про то, чего уже нет и больше не будет. Давно нет, и даже дома, в котором оно было, нет. Снесли. Ещё после кризиса 2008 года. Старый был дом. И ресторан, о котором речь, тоже был уже тогда старый. Тридцать с лишним лет на этом месте находился – на нью-йоркском Манхэттене. «Аргентинский павильон и гриль». Асадо делали на открытом огне. Газовая горелка, решётка, ничего особенного. Аргентинское мясо и такое же вино. Чилийское вроде лучше. Но к аргентинскому мясу надо родное. Правильное вино к правильному мясу – как хорошо подогнанные к шпаге ножны. Гладко идёт, и на душе легче.
Есть люди, которые полагают, что лучше, чем мираторговское мясо, в мире нет. Ну, у каждого свой секс. Они настоящего аргентинского не пробовали. Бразильского. Южноафриканского – особенно горб у зебу нежен. Японского, правильно приготовленного, мраморного. Как там у Гайдая было? «Кому и кобыла – невеста». Вот это про разницу между настоящим мясом, которое после правильного приготовления ложкой можно резать, и тем, что у нас пока сходит за мясо премиум-класса. Это как разница между политиком и государственным мужем – или леди. Почувствуйте разницу. Но, раз уж о политике ни-ни, вернёмся к воспоминаниям.
Уже и не вспомнишь точный адрес. Сорок восьмая или сорок шестая улица, между Пятой и Шестой или Шестой и Седьмой авеню. Ресторанная. Что точно – идти надо было на Вест, к Гудзону. Официанты пожилые, седые, спокойные как удавы. Старый седой манхэттенский негр с хорошо развитым чувством собственного достоинства (не будем позорить их, называя афроамериканцами, – это Обама им был, со своим кенийским папашей-алкашом и мамашей, от которой осталась масса снимков неглиже в стиле бурных 60-х), знающий и любящий свою работу до мелочей – это столп американской кухни, которая на самом деле ЕСТЬ, что бы по её поводу ни говорили и ни писали те, кому, в отличие от автора, не повезло с ней лично познакомиться.
Чоризо и чурраско, водяной кресс-салат и зелёный, на хорошем оливковом масле, чимичурри, чёрный фасолевый суп и яблочный пан-кейк, фламбе, прямо у стола облитый крепчайшим спиртным и подожжённый – Г-ди, как это было здорово! Там назначались встречи с друзьями, пока их ещё не разделила насмерть крымская тема. Там удавалось расслабиться после сумасшедшего, но успешного дня в окружении людей, к которым в обычной жизни было на пушечный выстрел не подойти, но по еврейской линии… Специфика жанра – случайно попал в поле зрения, ещё в 90-м, и так с тех пор оттуда и не выпадал. Да и до сих пор… Нет никакого мирового правительства и не будет – есть телефонная книжка и случайное попадание в правильное время в правильное место. А дальше всё от тебя зависит.
Методом проб и ошибок подобран был точный набор. Попадание в десятку – персонально и на все времена. Восемнадцатиунциевый чурраско. Ни больше, ни меньше. Грубо говоря, полкило нежнейшего, полосой, зажаренного с крупной солью на решётке мяса, сочного, как предвыборные обещания мэра, но, в отличие от них, настоящего мяса, без всякого обмана. С травяным, чесночно-оливковым чимичурри – идеально. Хлеб
