Рустем Вахитов - Революция, которая спасла Россию
И эти новые «белые» снова потерпели фиаско: Запад их предал, показав в очередной раз корыстную подоплеку своего отношения к России, народ уже в 1993 г., прокатив на выборах в Думу «младореформаторов» во главе с Гайдаром, вполне определенно показал свое отношение к либеральным реформам. Наши демократы последней волны удерживаются у власти до сих пор только потому, что умеют виртуозно играть на чувствах населения…
Ранее говорилось о том, что нынешние либералы не знают историю своей страны. Но это незнание ведь тоже имеет свою причину, и имя ей – презрение к России. Странно требовать от наших западников знания истории страны, которую они считают страной отсталой, нецивилизованной, каким-то историческим уродцем. Русский демократ-западник только телом в России, а душой он – на своей «земле обетованной», на Западе. Он бесконечно оторван от российских корней, он не желает считаться с российской спецификой, напротив, его страстное стремление – уничтожить эту специфику. Из этой беспочвенности российского либерала и проистекает его догматизм, фанатизм, пустое прожектерство.
Большевики тоже болели такими прожектерством и беспочвенностью в первые годы революции с их самыми экзотичными социальными экспериментами (от сексуальной революции и мечтаний о восстании в Лондоне и Париже до «демократизации школы» и футуризма). Но большевики сумели преодолеть это в себе, стать консервативнее, национальнее, потому что их прожектерство и их западничество были наносными, а основа их была народная, крестьянская кость. Большевики, начав с позорного Брестского мира, через 5 лет своего правления практически восстановили Империю, собрав ее земли в новой конструкции, под новым флагом и названием, совершили откат назад в экономике вопреки своим идеологическим доктринам – от военного коммунизма к НЭПу. Современные либералы этого сделать за 20 лет своего правления, увы, не смогли. Где откат назад от экономического утопизма 90-х и либеральная Новая Экономическая Политика, симметричная НЭПу большевиков? Где гибкое государственное регулирование капиталистической экономики по модели Рузвельта? Где новая держава – не формальная, а реальная правопреемница СССР?
Либералы не чувствуют истории, ее тенденции, они не знают и не понимают своего народа, они, наконец, не смогли ни выдвинуть новых людей и реалистичную программу, ни построить что-либо жизнеспособное. Это значит одно: джинн социальной стихии, выпущенный ими в 1985 г., может смести их точно так же, как смел он керенских, гучковых, колчаков и милюковых… Если только новые руководители России не образумятся и не учтут урок Февраля.
Неизвестный Октябрь
Официальная пропаганда постсоветской России навязывает нам взгляд на Октябрьскую революцию как на переворот, совершенный кучкой фанатиков-большевиков в отрыве от широких масс народа. Именование Октябрьской революции «Октябрьским переворотом» стало почти что нормой для теле– и радиодикторов, журналистов, ученых и политиков, лояльных правящему режиму. Этот взгляд тем более широко и легко распространяется в массах, что он перекликается с существовавшим в СССР своеобразным культом Ленина, который советские люди впитывали еще с дошкольных учреждений. И вот человек, привыкший считать, что Ленин – это полубог, который один мог вершить историческими поворотами и судьбами целых народов и государств (а большинство нынешних критиков советского прошлого сформировались именно в те советские времена, а зачастую были даже работниками пропагандистской машины), теперь, даже объявив себя антисоветчиком и антикоммунистом, продолжает верить в то же самое, только теперь Ленин превращается у него из доброго полубога в злого, ввергшего Отечество в пучину неисчислимых страданий.
Этим сторонникам «культа личности наоборот» в голову не приходит, что Ленин, каким бы гениальным политиком он ни был, все же оставался человеком, что он вовсе не производил революций, а лишь умел ждать наступления революционной ситуации и умел, дождавшись, воспользоваться ею с выгодой для своей партии. Это – большее, что можно потребовать от политика. Способность воспользоваться или не воспользоваться объективно сложившейся ситуацией и отличает хорошего политика от плохого. А объективная ситуация – это равнодействующая социальных сил, численность которых намного превышает сотни или даже тысячи людей (напомним, что к февралю 1917 численность партии большевиков насчитывала не более 10 000 человек, накануне октября 1917 она выросла до 350 000 человек, что само по себе немало, но составляло ничтожное меньшинство от общего количества населения Российской империи, достигавшего около 200 миллионов человек).
Один из наиболее проницательных политических философов мира, Никколо Макиавелли, вывел закономерность, которая получила название «макиавеллевский кентавр». Суть ее в следующем: для того чтобы взять и удержать власть, недостаточно одного насилия, нужно внутреннее согласие принимать эту власть со стороны большинства слоев населения. Это не обязательно должна быть сознательная и однозначная поддержка политической силы и ее целей. Политическую силу могут поддержать не до конца, воспринимая ее как «меньшее из зол». Поддержка эта также не обязательно должна быть активной, иногда достаточно просто не выступать против этой политической силы или выступать против ее противников. Но в любом случае власть не может достаточно долго удерживать кучка фанатиков, на какой бы жесточайший террор и на какую бы изощренную пропаганду она ни опиралась.
Итак, если в 1917 г. в России пали одно за другим и самодержавно-дворянское, и либерально-буржуазные правительства – значит, дело было не в «злом гении – Ленине», не в агитации большевиков, а в том, что эти правительства не устраивали широкие массы населения Российской империи. И если большевики, взяв власть в качестве руководителей Советского государства, сумели удержать ее, победить в гражданской войне и интервентов, и сторонников всех остальных проектов, прежде всего «белого», буржуазно-либерального, то, значит, опять-таки их поддержало большинство населения России, российский народ. Конечно, это не значит, что большинство россиян воспринимали большевиков как идеальных правителей. Отнюдь нет, но в той ситуации, при наличии того набора политических сил выбор народа остановился на большевиках. И вряд ли возможно согласиться с современными антисоветчиками в том, что большевики «обманули народ», повели его за собой ложными посулами, а затем, не выполнив своих обещаний, стали проводить иную, ненавистную народу программу. Трехлетняя – с 1918 по 1921 – гражданская война заставила все политические силы тогдашней России «раскрыть карты», «показать свое истинное лицо». Если в 1917 г. кто-нибудь и мог обманываться относительно целей большевиков, то в 1919 и тем более в 1920 было ясно, что победа их будет равнозначна руководящей роли большевистской партии в управлении обществом, не зависимой от капиталистического Запада внешней политике России, уничтожению помещичьего землевладения, национализации земли и индустрии, ликвидации имперских сословий, резкому ограничению прав церкви, ограниченной госавтономии нацменьшинств.
Точно так же, как если в 1918 г. можно было обманываться относительно целей «белых», которые претендовали на роль истинных патриотов и защитников всех классов и сословий России – от дворян до рабочих, то в 1920 г. стало понятно, что приход к власти белых означал бы возвращение помещичьего землевладения и частного капитала, конституционную монархию или либеральную республику, отсутствие федеративного начала государства, заметное влияние на политику России стран Антанты – Англии, Франции, США. Победа большевиков стала возможной не вследствие их исключительной жестокости, в какой можно обвинить все стороны, участвовавшие в гражданской войне, и не вследствие их «лживой умелой пропаганде», в каковой также изощрялись и «белые», изображавшие из себя российских патриотов за английские деньги, а благодаря компромиссу большевиков с подавляющим большинством населения России.
Большинство же составляли вовсе не пролетарии, которых еще в советские времена было принято рассматривать как единственную верную опору советской власти и выступления которых принято было рассматривать как решающий фактор в расшатывании самодержавно-дворянского государства. Увы, это не соответствует исторической истине. Пролетариев в России было не так уж и много – всего только 15 миллионов на всю 200-миллионную страну. Их забастовочная активность в период 1900–1917 гг. хотя и была достаточно высокой, но вряд ли могла считаться «последним гвоздем в гроб царизма и капитализма». Да и после 1917 г. не все рабочие поддерживали большевиков и Советскую власть. Например, немало петроградских рабочих вышли на знаменитую демонстрацию в защиту Учредительного собрания, рабочие Ижевских заводов в 1918 г. под влиянием пропаганды меньшевиков перешли на сторону Колчака. Наконец, пролетарии были сосредоточены в Европейской части России, в немногих промышленных центрах, а также вдоль железных дорог. Конечно, большевики могли рассчитывать на поддержку части рабочего класса в этих центрах крупной промышленности, прежде всего в столицах – Москве и Петрограде. И действительно, из столичных рабочих формировались отряды Красной гвардии, которые сыграли свою роль в вооруженном восстании в Петрограде. Однако, для того чтобы обеспечить поддержку Советской власти по всей нашей огромной стране, одних усилий рабочих было маловато. И тут мы подходим к сословию, которое является ключом к пониманию событий 1917–1921 гг.
