Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1
Не установление истины нужно, а «противодействие ремиссии», слышите? Так прямо не говорили даже во времена «перестройки–1».
14 июля член Синодальной комиссия по канонизации протоиерей Георгий Митрофанов заявляет Интерфаксу: «Мы и так уже чрезвычайно опоздали с процессом декоммунизации нашей страны. Мы оказались в двусмысленном положении: русский народ, главная жертва коммунизма в мировой истории, ведет себя по существу как народ, ощущающий свою духовно-историческую преемственность по отношению к этому режиму. Как будто всех по-прежнему пытаются убедить, что русский — это коммунист, а самый последовательный коммунист — это именно русский. Это кощунство, когда жертва отождествляется с палачом».
Итак, мы (ваш покорный слуга, например, и множество других людей) с уважением относимся (и, что бы ни случилось, будем относиться) к чувствам определенной части наших сограждан. Но представители той части наших сограждан, чье мнение мы уважаем, но не разделяем, не хотят относиться аналогичным образом к нашим чувствам. И им плевать на то, какой процент их сограждан не разделяет их чувств. Для них это не сограждане, а враги.
Митрофанов сетует на то, что народ, видите ли, ощущает «духовно-историческую преемственность» по отношению к советскому режиму… Ну, ощущает он, и что? Это же твой народ! Твой! Задумайся, почему он ощущает преемственность? Уважай эти его ощущения! В 1917 году уже «донеуважались». Извлекай уроки. Хочешь изменить общественное сознание? Меняй действительность, ибо общественное сознание корнями уходит в нее, и только в нее.
Но нет! Уверены, что все это — от лукавого. И что нужно поторопиться с декоммунизацией. То есть с «перестройкой–2». Ведь фраза Митрофанова о том, что «мы и так уже чрезвычайно опоздали с процессом декоммунизации нашей страны», по сути совершенно тождественна фразе Рябых о «противодействии ремиссии революционных настроений».
Как противодействовать? Оскорбляя народное чувство? Каким способом, кроме насильственного, можно исправить то, что Митрофанов назвал «двусмысленным положением»? Ведь большинство электората неосоветское. А если даже и не большинство, а существенная часть? Что делать? Убедиться, что высший рейтинг — у Сталина, и начать подкручивать рейтинги так, чтобы все помирали от хохота?
Итак, 9 июля Рябых, 14 июля Митрофанов и… 14 же июля еще одно официальное лицо, глава Издательского совета Московского патриархата протоиерей Владимир Силовьев, говорит в интервью Интерфаксу: «Чем раньше уберут мавзолей с Красной площади и имена преступников с названий улиц и городов, тем лучше будет для народа». Он также напоминает, что к 90-летию убийства царской семьи «так и не дана оценка — ни Думой, ни правительством, ни народом». Вновь перейдена грань между «кесаревым» и «божьим». При том, что эту грань православная Церковь соблюдать умела всегда.
Силовьев заявляет: «Как в свое время был осужден фашизм как человеконенавистнический режим, так же должен быть осужден и коммунизм. Думаю, к этому мы придем в более или менее близкое время, этот процесс неизбежен». «Мы» — это кто? Силовьев уже ощущает себя инструктором всесильной ЦК КПСС, проводящей государственную политику? Так сказать, новым Ципко при новом Яковлеве?
В тот же день к хору, взывающему к российской власти, присоединяется диакон Андрей Кураев (в таком же интервью Интерфаксу): «Было бы хорошо объявить Российскую Федерацию правопреемницей Российской империи, точнее Российской республики, то есть сказать, что правовое творчество в нашей стране прекратилось с Октябрьским переворотом 1917 года, а все последующие нормативные акты — это акты, принятые диктатурой, хунтой, и современное государство считает их юридически ничтожными». Развивая свою мысль, он предложил на какое-то время объявить действующими законы Российской республики 1917 года «и тут же — скажем, буквально на следующий день после этого объявления — принять пакет законов современной Российской Федерации». Ну, что сказать…
Во-первых, я не имею ничего против того, чтобы объявить Российскую Федерацию правопреемницей Российской империи и тут же заявить соответствующий масштаб претензий (как территориальных, так и историософских).
Во-вторых, Андрей Кураев — умный человек и не хуже меня понимает, что это невозможно. Невозможно политически, социально и иначе.
В-третьих, он должен понимать, что отказ от правопреемства по отношению к СССР создаст для страны абсолютно сокрушительные последствия. Только как правопреемница СССР Российская Федерация входит в Совет Безопасности ООН.
Но к этому все не сводится. Возникнут системные проблемы, вплоть до проблем с ядерным оружием. Возникнут новые вопросы по части компенсаций тем или иным категориям пострадавших. Как минимум, придется отдать Калининградскую область. Она передана СССР по факту победы во Второй мировой войне. В эпоху Российской империи она входила в Германию и называлась Восточная Пруссия. Проливы мы не получим, а Калининград потеряем.
Но Кураев говорит больше. Он предлагает объявить Российскую Федерацию «правопреемницей Российской империи, точнее Российской республики».
Что такое Российская республика? Это та «февральская лабуда», которая стала расползаться на части на следующий день после обрушения монархии? В этой республике надо будет заново уточнять права территорий, входящих в состав государства? И ради чего все это? Ради чего? Мы откажемся от советского исторического капитала — сами и в одностороннем порядке — и никакого другого капитала взамен не получим? Так это и есть «перестройка–2»!
В-четвертых… Новая Конституция с новым правопреемством как будет приниматься? На референдуме? При неосоветском большинстве? А чем будет обеспечиваться победа? Примерно тем, чем обеспечивается поспешное превышение рейтинга Николая II над рейтингом Сталина? Есть один репрезентативный соцопрос — выборы называется. И этот соцопрос все время показывает, какой у Николая II рейтинг. Был бы у него могучий рейтинг — не было бы гимна на музыку «Союз нерушимый…». Был бы — «Боже царя храни». Ну, что дурака валять!
В-пятых, я хочу знать точную цифру верующих, от лица которых выступает диакон Кураев. Только, пожалуйста, без дутых цифр! Это очень больной вопрос. Но от него никуда не уйти. И диакон Кураев, и другие выступают так, как будто бы они окормляют большинство российского населения. Но это же не просто не так. ЭТО СОВСЕМ НЕ TAК. Лично я был бы совершенно не против, если бы паства была в десять и даже в двадцать раз больше. Но есть то, что есть. И абсолютно не нужны — вредны и опасны для института — притязания, неадекватные реальности.
В-шестых… Медведев и Путин совместно выдвинули развитие в качестве безусловного приоритета. О каком развитии идет речь? Я знаю два типа развития — проект «Модерн» в классическом буржуазном варианте и его советскую альтернативу. Оставим в стороне советскую альтернативу. Так что насчет Модерна? Нельзя одновременно поднимать знамя Модерна и демонтировать его основные слагаемые: отделение церкви от государства, невмешательство церкви в политику и так далее.
Если некто во Франции заявит, например, что нужно отменить все акты «парижской хунты 1789 года» и вернуться к легитимной монархии, то все зависит от статуса этого «некто». Выражает ли он личную позицию (его право)? Или от лица какого-то института призывает к тому, что — в случае обнаружения института, стоящего за высказыванием, — французы назовут антиконституционной деятельностью?
15 июля Интерфакс публикует высказывание священника Георгия Рябых: «Было бы справедливо вернуть на кремлевские башни двуглавых орлов, которые их украшали в течение столетий».
А если представитель католической церкви предложит изменить французский государственный флаг, сказав, что «было бы справедливо»? Или не флаг, а гимн?
17 июля средства массовой информации сообщили, что Всемирный русский народный собор во главе с патриархом Алексием II призвал государство официально осудить убийство царской семьи. Помимо этого, на соборной встрече в Екатеринбурге прозвучало обращение к властям с просьбой реабилитировать Николая II и членов его семьи. Протоиерей Всеволод Чаплин заявил в связи с этим: «Государство, не осудившее преступлений, совершенных против царской семьи, отягощает себя, а в некоторой степени и народ, последствиями этих преступлений. Осуждение государством убийства царской семьи станет актом покаяния нашей страны перед убиенными царственными страстотерпцами».
«Покаяние страны…» «Государство отягощает себя…». Заметим, что речь идет уже не о «преступлениях коммунизма», а о конкретном деле — убийстве царской семьи.
Можно рассуждать, чем буржуазный строй отличается от коммунистического. Но гораздо труднее рассуждать, чем убийство Марии-Антуанетты, ставшее жертвой на алтарь построения буржуазного общества, отличается от убийства Александры Федоровны, ставшего жертвой на алтарь построения советского общества. По большому счету — ничем не отличается. А если чем-то и отличается, то степенью соучастия народа в одном и другом убийствах. Во французском случае оно было неизмеримо большим. Толпы парижан, которые могли остановить убийство, ликовали по его поводу, рвались окунуть платки в кровь…
