Лев Безыменский - Операция «Миф»
Ответ:Я показываю так, как это было в действительности. После разговора с Халепским никто из заговорщиков ко мне не обращался, и я не считал себя организационно связанным с заговорщической организацией в Красной Армии.
Лишь в 1937 г. в Испании я был посвящен Мерецковым о существовании в Красной Армии заговора и привлечен к вражеской работе.
Вопрос:Что связывало вас с Мерецковым? На какой почве он вовлек вас в заговорщическую организацию?
Ответ:С Мерецковым я познакомился в 1934 г., когда он был начальником штаба Белорусского военного округа, а я в том же округе командовал 4-й мехбригадой. По службе мне приходилось с ним сталкиваться.
Мерецков несколько раз проводил в моей бригаде учения, и у нас установились хорошие взаимоотношения.
В ноябре 1936 г. я был направлен в Испанию, где к тому времени был и Мерецков. Встретил он меня очень радушно, представил главному советнику при военном министре Берзину и ходатайствовал о назначении меня генералом испанской армии. В дальнейшем мы часто разъезжали по фронтам и участвовали в боевых операциях. Это еще более сблизило нас и создало почву для откровенных разговоров.
В феврале 1937 г. я приехал из Алканы в Мадрид и посетил Мерецкова в гостинице. После деловых разговоров мы обменивались с Мерецковым мнением о положении в Красной Армии.
В беседе выяснилось, что оба мы сходимся в оценке состояния Красной Армии. Мы считали, что командный состав Красной Армии якобы бесправен, а политсоставу, наоборот, предоставлены излишние права. Существовавший, по нашему мнению, разброд среди комсостава вызывается якобы неправильной политикой руководства Красной Армии. В Красной Армии, заявил Мерецков, нет единой доктрины, это хорошо понимают некоторые руководящие армейские работники, которые объединились на почве недовольства существующим в армии положением. Тогда же Мерецков сообщил мне, что Тухачевский и Уборевич возглавляют существующую в Красной Армии заговорщическую организацию, которая ставит перед собой задачу — сменить негодное, с их точки зрения, руководство Красной Армией. «Вот приедем мы домой, — сказал Мерецков, — нужно и тебе работать заодно с нами».
Вопрос:Что вы ответили Мерецкову?
Ответ:Мерецкову я сказал, что глубоко уважаю военный авторитет Уборевича и готов поэтому примкнуть к группе командного состава, которая идет за Уборевичем.
Вопрос:Сомнительно, чтобы Мерецков, не заручившись предварительно вашим согласием примкнуть к заговорщической организацищ раскрыл бы перед вами ее руководителей в лице Тухачевского и Уборевича. Правильно ли вы показываете ?
Ответ:Я показываю правильно. Откровенной беседе о существовании в армии заговорщической организации предшествовали длительные разговоры, в процессе которых Мерецков убедился, что я разделяю его точку зрения о положении в армии. Кроме того, учитывая мое преклонение перед авторитетом Уборевича, Мерецков без риска мог сообщить мне о его руководящей роли в военно-заговорщической организации.
Вопрос:Какие практические задачи поставил перед вами Мерецков ?
Ответ:В этот раз никаких практических заданий Мерецков мне не давал.
Допрос прерывается в 17 час. 10 мин.
Протокол мною прочитан, с моих слов записан правильно, в чем и расписываюсь.
(Д.) Павлов
Допросили:
Зам. начальника следчасти 3-го Управления НКО СССР ст. батальонный комиссар Павловский
Следователь 3-го Управления НКО СССР ст. лейтенант госбезопасности Комаров»
Следователь Комаров был хорошо известен на Лубянке как мастер «выбивать» необходимые показания, и ему не раз поручали такие дела, в том числе и после войны. Но, познакомившись с абсурдными показаниями Павлова (от которых тот через несколько дней отказался на суде), Сталин решил по-иному: в ходе дела эти обвинения Павлову не предъявлять, они отсутствуют в тексте смертного приговора, который говорит о каких-то военных ошибках Павлова (в сущности, он честно выполнял указания Генштаба). Армию надо было припугнуть, и этого Сталину было достаточно [45].
Покушение на Сталина?
Было бы ошибкой полагать, что контрразведка в Красной Армии была лишь напрасной выдумкой советских органов безопасности. Немецкая сторона была исключительно активна в засылке агентуры. Вальтер Шелленберг вспоминал, что Гиммлер однажды изложил ему недовольство фюрера деятельностью разведслужбы на Восточном фронте, на что Шелленберг ответил: «Для борьбы со столь гигантским врагом, как Россия, необходима массовая заброска агентов» [46].
Обосновавшиеся на захваченной территории абвер-команды активно вербовали из советских военнопленных и местных жителей агентов для ближней и глубокой разведки. Они либо перебрасывались через линию фронта, либо выбрасывались с самолетов. Начиная с 1942 года под руководством абвера и СД проводилась широкая операция «Цеппелин», призванная дать большой разведывательный эффект. Замышлялись и иные, далеко идущие операции.
Покушение на Сталина — эта тема не раз обсуждалась в верхах рейха. Вальтер Шелленберг вспоминал об одном из таких обсуждений, участниками которого были Риббентроп, Гитлер, Гиммлер и сам Шелленберг. Где-то в 1944 году (Шелленберг время не уточняет) Риббентроп пригласил к себе молодого начальника VI Управления РСХА и рассказал под секретом, что разработал такой план: необходимо «завлечь» Иосифа Сталина за стол дипломатических переговоров и при этих переговорах его… убить, за что брался сам министр. Именно для этой цели Риббентроп хотел получить у Шелленберга, во-первых, согласие на его личное участие в будущей операции и на «техническую помощь». Риббентропу стало известно, что в ведомстве Шелленберга разработали револьвер в виде самопишущей ручки, который стреляет на расстоянии 6 — 8 метров…
Эта бредовая идея осталась невыполненной, зато был разработан другой план: укрепить на автомашине Сталина мину-присоску, управляемую по радио на расстоянии до 7 километров. Шелленберг о плане [47] :
«Два военнопленных офицера Красной Армии, проведшие долгие годы в заключении в Сибири и ненавидевшие Сталина, — а один из них был знаком с монтером из сталинского гаража — взялись за это задание. Они были высажены с тяжелого самолета вблизи Москвы вместе с русской полицейской автомашиной. Под видом полицейского патруля они наверняка могли бы достичь центра русской столицы, так как не только тренировались для этой операции, но располагали нужными бумагами. Однако план сорвался. Мы никогда и ничего не узнали об этих людях или о попытке покушения на Сталина».
Возможно, что Шелленберг кое-что спутал в подробностях, но летом 1944 года случилось нечто подобное.
5 сентября 1944 года над селом Завражье близ Ржева сел подбитый немецкий самолет. Сотрудники «СМЕРШ», следившие за посадкой, наблюдали, как от самолета на мотоцикле отъехали двое — мужчина и женщина. Их быстро задержали. Выяснилось, что они на мотоцикле (не на автомобиле, как писал Шелленберг) собирались выполнять задание, полученное в абверштелле Риги.
Задержанные — Петр Таврин и Лидия Шилова, одетые в офицерскую форму майора и младшего лейтенанта Советской Армии (у Таврина была Звезда Героя Советского Союза), — сначала показаний не давали, заявляя, что они сотрудники «СМЕРШ» 1-го Прибалтийского фронта. Однако их документы оказались фальшивыми, и оба были отправлены в Москву. Уже 5 сентября они признались, что прибыли по заданию немецкой разведки. С каким заданием? Об этом Таврина допрашивали на Лубянке три высоких чина НКВД. Протокол гласит [49] :
«ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ТАВРИНА ПЕТРА ИВАНОВИЧА
Таврин П.И., 1909 года рождения, урожен. с. Бобрик, Нежинского района, Черниговской обл., УССР, русский, в 1942 г. на фронте вступил в кандидаты в члены ВКП(б), образование незаконченное высшее, до войны работал нач. Туринской геологоразведочной партии Исыковского приискового управления, прииск «Урал-Золото». В Красную армию призван 14-го августа 1941 года.
Вопрос:5 сентября с.г. при вашем задержании вы заявили, что являетесь агентом германской разведки. Вы подтверждаете это?
Ответ:Да, я действительно являюсь агентом германской разведки.
Вопрос:Когда и при каких обстоятельствах вы были привлечены к сотрудничеству с германской разведкой?
Ответ:30-го мая 1942 года, будучи командиром пулеметной роты 1196 полка 369 стрелковой дивизии 30 армии, действовавшей на Калининском фронте, я был ранен, захвачен немцами в плен, после чего содержался в различных немецких лагерях для военнопленных на оккупированной территории СССР, затем на территории Германии. В июне 1943 года в гор. Вене, где я содержался в тюрьме за побег из лагеря для военнопленных, меня вызвали офицеры гестапо БАЙЕР и ТЕЛЬМАН и предложили сотрудничать с германской разведкой, на что я дал согласие.
