Александр Павлов - Демон перемен
Внешние проявления этого процесса уже очень хорошо заметны, особенно в «исконном» частном секторе, многие улицы которого активно превращаются в ремесленные слободы.
Понятно, что пока никаких цеховых слобод толком не сформировано — картина пока прорисовывается лишь очень крупными мазками: активные/неактивные, квартиры/дома. Но соответствующий процесс идет, причем активно, в том числе и в многоквартирных домах, которые в последнее время все чаще заселяются по ведомственному признаку в полном соответствии с постулатом о месте в пространстве и с учетом статуса в государстве.
Подсечно-огневые инновации
Инновационная риторика, вновь активно всплывшая на волне конкурса инновационных кластеров, скрывает в себе глубоко архаичные представления о времени и пространстве. Которые, впрочем, оставались и остаются неизменными многие столетия, трансформируясь от подсечно-огневого земледелия до подсечного-огневого инновирования.
В чем суть кластерного конкурса Минэка по отбору инновационных кластеров, информация о результатах которого пропала с официального сайта министерства? В распределении 70% распределяемого на создание инфраструктуры кластеров. Остальные 30% растворяются в организационной шелухе по стандартному закону инноваций 70/30.
На практике это означает одно — то, что под инновационными кластерами подразумевается исключительно кусок географии, который необходимо озаборить и застроить, создав при этом внутри зону с режимом — начиная с особого в одной части, заканчивая общим в квази-слободе, необходимой для «концентрации трудовых ресурсов». После этого за счет неизменного чуда синергии в этой зоне должны расцвести стартапы, инновации и новые технологии мирового уровня. Это и есть кластер в российском понимании — знак равенства между совместной работой и диспозицией работающих на озаборенном участке ландшафта. Иначе говоря, логика такова. Чтобы развивалось машиностроение, и все машиностроители взаимодействовали, необходимо их собрать в одну зону. После этого появятся технологии. Чтобы появилась наука, надо собрать ученых в одном месте с особом режимом и озаборить. Чтобы развивались нанотехнологии, следовательно, надо выделить для нан как можно больше квадратных метров, а затем собрать все частицы-наны в этих метрах. Ну и так далее.
В результате должна появиться Силиконовая долина в северных широтах, Массачусетский технологический среди болот и гигантская промзона с роботами посреди заросших полей.
Чем же такие модели так понравились ключевым инноваторам, которые в поисках ответа на вопрос-интеллигентский мем «Как нам обустроить Россию?» набрели на кластер? Внешним соответствием внутренним глубинным представлениям о пространстве. Так уж сложилось исторически, что именно пространство издревле определяло мышление, т. е. было бытием в чистом виде.
Пространственное мышление архаично, но конкретно, так как всегда находит простую географическую точку опоры. Рост государства = росту пространства, увеличение ресурсов = увеличению ресурсов географии, человек — это занятый им кусок пространства, статус = место в пространстве, унификация правил = унификации ландшафтов и так далее. В таком модусе вопрос «Как нам обустроить Россию?» является полным аналогом вопроса «Как застроить Россию?», раз уж роста государства не происходит. Желательно, конечно, застроить именно нам. Все остальное должно появиться само как следствие самого процесса застройки, ибо любые изменения - это исключительно изменения ландшафта.
Так было всегда. И при варягах, и при Петре Великом, и при Александре Миротворце, и при отце народов, и при всех следующих царях: все столбили и строили, что заменяло все остальное. Неудивительно, что идея кластера, переродившись в синоним поместья-зоны, отлично вписалась в мышление с учетом важности фактора «чтобы как у людей». У людей, то есть на загнивающем Западе. Там есть кластер-долина? Значит, и у нас будет: займем пространство, выроем в нем долину, построим, озаборим, населим! В результате неизменно получается зона. А уж в зоне когда-нибудь появится и наполнение «как у людей», пока же -инфраструктура. У нас же тоже такие-всякие игрушки-диковинки как заморские есть!
Суть подобной имитационно-трансформационной логики ничем не отличается от логики подсечно-огневого земледелия. Это не совершенствование культуры посевов, как хочется это представить, а создание очередного поля, на котором должно само вырасти то, что растёт у других.
Главное - выжечь и зачистить. Благо, так было всегда, во все времена, которые никогда не менялись: вместо линии жизни -круг бытия, вместо удобрений — возврат на старые поля, вновь заросшие лесом.
Поэтому только инфраструктура, только стройка, только зона с особым режимом. Только география, только сотки, квадратные метры и гектары — других значимых единиц измерения нет. В них же измеряется и время там, где надо имитировать его течение, — к 2020 году 10 000 гектар инноваций и 10 000 квадратных метров культуры, к 2030 — еще 30 тысяч Га и 100 тысяч «квм».
Именно из подобного и состоят все без исключения проекты, представленные в Минэк регионами. Если откинуть из них актуальную риторику, т. е. ту обертку, в которую ныне принято оборачивать неизменные процессы, то останется только одно — мы застроим географию и изменим ландшафты.
Будущее из прошлого: о чем все это?
Сложившаяся ныне ситуация может быть зафиксирована как расширение пропасти между реальной жизнью и представлениями о ней, которые и являются объектом изменений и измерений. Любые рассуждения о причинах образования этой пропасти (которая, впрочем была всегда) могут завести в ненужные дебри, тем более, что подобные рассуждения обречены быть сугубо спекулятивнополемичными по причине того, что отсутствует проработанный внешний понятийный аппарат, позволяющий рассуждать о них иначе. Поэтому вряд ли стоит глубоко погружаться в эту проблематику, благо ничто не мешает нам в этом случае свободно оперировать не причинами, а динамикой самого процесса, просто признав, что знание о реальной жизни фрагментарно и не востребовано, а представления и интерпретации о ней все дальше удаляются от реального знания.
Именно на этом и основана та демонизация, о которой мы говорим. Демон — это тот процесс, который запущен для влияния на пустоту. Так как у демона нет объекта приложения, этот объект вынужденно создается самим демоном. Получается замкнутый бесконечный цикл, мало зависимый от внешних условий при условии наличия ресурсов для подпитки демона.
Очевидно, что при росте пропасти между реальностью и разрешенными к использованию представлению о ней, количество демонов увеличивается пропорционально уменьшению пространства приложения усилий по изменению реальности. Возникает переход в символизм, что делает процесс демонизации алхимическим — перенесенным из сферы физической реальности в сферу магического символизма. Например, на смену квазирынку приходит демон рынка, на смену квазиобществу приходит демон общества, на смену квазиденьгам приходит демон денег. И так далее — конкретные примеры изложены в заметках.
Процесс этот можно рассматривать как неизбежно цикличный, причем эта цикличность связана не только и не столько с накоплением и растрачиванием ресурсов, необходимых для демонизации, но и с той энергией, которой обладает сам цикл этой демонизации.
Для понимания сути этой энергии стоит обратиться к причинам возникновения повторяющегося в истории России цикла демонизации. Причина нам видится связанной с импортированием моделей мироустройства, сопровождаемая ресурсами для их насильственного внедрения. В случае, если такой опыт оказывается достаточно длительным, возникает цикл его повторения, основанный всего на двух основных факторах: неизбежной растрате ресурсов демонами, которые априори не производят никакой внешней работы, и на банальной смене поколений, каждое из которых воспроизводит определенные модели интерпретации реальности.
Наличие подобных циклов отмечали многие исследователи, зачастую попутно выделяя пары наподобие «толчок -реакция» или «модернизация — консервация».
Но тут возникает один момент — дуальность подобных противопоставлений подразумевает активное воздействие, то есть выделение ключевого актора, который и является основным источником толчков и модернизаций, которые приводят к соответствующей реакции. Обычно в качестве такого актора называются власть или общество, что подразумевает определенную генерализацию модели. В экстремальном случае подобная генерализация неизбежно приводит к желанию «свалить все беды»: на власть ли, на «плохое» или «хорошее» общество, на врагов, на тайный заговор, а то и на климатические циклы. По нашему мнению, можно обойтись и без подобной генерализации, рассматривая процесс как естественный.
