Макс Неттлау - Очерки по истории анархических идей
Здесь я могу коснуться только очень немногих подробностей, относящихся к общему развитию анархических идей в те годы.
Когда Бакунин повернулся спиной к воинствующему национализму (1863), то он сделал это потому, что близко узнал национализм, проникнутый государственными стремлениями и государственным строительством. Никто не был заинтересован в справедливом национальном федерализме, который был предложен Бакуниным в 1848 году («Основы новой славянской политики»). Национализм стремился только к размножению государств. Его идеал достигнут был в 1919 году, когда 25 европейских государств превратились в 36 государств. Бакунин стремился к ассоциации и федерации, признавал право на самоопределение и автономию и отрицал право завоевания (13 пунктов предложенных им Комитету «Лиги Мира и Свободы» в конце 1867 года, являются классическим изложением его взглядов. Это изложение напечатано во французском издании сочинений Бакунина, том I).
Это могло бы быть достигнуто только тогда, когда власть государства над личностью была бы сломана путем уничтожения организованного угнетения в интересах монополии и привилегии. Социальное недовольство могло быть рычагом для этой цели, но его нужно было бы возбудить, а если бы исторические события вызвали его, то его нужно было бы защитить от принесения его в жертву новым господам - новым политическим и социальным порабощениям силами авторитарной организации, механизмом государственных социалистов. Бакунин это предвидел, а большевизм осуществил его предвидения с точностью и оказался даже хуже того, что предвидел Бакунин.
В 60-х годах ежедневно ожидались события, которые могли бы создать новое положение, как, например, падение Наполеона II во Франции. Его исчезновение в то время могло бы привести к переменам такого же характера, как и падение Муссолини в наши дни. Мог бы установиться любой режим, от Орлеанской монархии до красной республики и коммуны. Бакунин хотел быть подготовленным к такому положению, которое могло бы повести к новому, социально-революционному, противогосударственному и социалистическому 1848 году. Во всяком случае, стоило попытаться. Бакунин стал собирать способных единомышленников-рабочих. Применяясь к тогдашним условиям, когда Мадзини, Бланки и другие вожди объединяли свои организации при помощи тайных связей, Бакунин основал тайное общество, позднее названное Международным Братством. Только после того, как это было сделано, Международное Товарищество Рабочих было основано в сентябре 1864 года, а несколькими неделями позднее Маркс, услышав о поездке Бакунина через Лондон, посетил его и хотел заинтересовать его в Интернационале, главным образом потому, что Бакунин мог бы противодействовать влиянию Мадзини на итальянских рабочих, так как Бакунин жил в то время во Флоренции. Они расстались в дружественных отношениях, как видно из писем, но, хотя Бакунин был в оппозиции также и к Мадзини, он не мог вести с ним борьбу в интересах Маркса, который был противником Бакунина в других вопросах. Бакунин предпочел прекратить сношения с Марксом и работать самостоятельно в Италии и в международном масштабе, и, наконец, в «Лиге Мира и Свободы» (1867-1868). Когда это стало совершенно невозможным, тогда его друзья из Братства (французские и итальянские члены) придумали создание отдельного общества, открытого «Альянса», который пожелал присоединиться к Интернационалу. Это было отвергнуто генеральным советом, и с этого момента Маркс и Энгельс стали питать жестокую вражду к Бакунину. Последний работал в Интернационале и вполне приспособился к открытой пропаганде - не анархизма, не революционных принципов, а к пропаганде только организации рабочих масс в большие общества на основе международной солидарности труда против капитала и надежды на полное освобождение труда путем солидарности и борьбы. Это был современный синдикализм с конечными социалистическими целями. Это было, далее, усилие освободить организованные массы от прямого влияния какой бы то ни было социалистической школы, вроде политического социализма, социал-демократии, бланкизма и т. д.
Рядом с этой открытой и не-сектантской организацией, Бакунин считал полезным и необходимым поддерживать индивидуальные формы борьбы, установить частные связи с активистами, исповедовавшими взгляды революционного анархизма, подобно ему самому. Он считал, что это могло бы обратить их способности на агитацию и пропаганду среди таких же элементов в открытых секциях и вообще могло бы защитить наиболее опытных членов таких организаций от авторитарного влияния умеренных и всяких иных социалистов.
Маркс пользовался другими средствами, а именно: его сторонники пытались внедрить свои партийные взгляды в открытые секции, а сам он пытался навязать эти идеи принудительно, при помощи неограниченной власти, врученной ему и его сторонникам в администрации общества.
Оба способа действия были ошибочны, но и организационный принцип всей группы также был ошибочный. Партийные идеи не должны навязываться открытым организациям. Большая организация не может успешно работать, если не может быть достигнуто идейное единство. Авторитарные и антиавторитарные идеи не могут сожительствовать в мире, если не принято мер в духе автономии и взаимной терпимости.
В сущности столкновение между открытой и подпольной пропагандой было неизбежно, проповедуемые идеи стали известны широкой публике. Что касается практической деятельности и личных отношений, то взаимное недоверие и вражда привели к тому, что все это стало тайным. Это положение привело от скрытой борьбы к открытой войне и расколу в 1871-1872 годах (между Лондонской Конференцией и Гаагским Конгрессом). Таким образом тщательно обдуманный план Бакунина - отделить массовую открытую, синдикальную организацию от маленькой, тесной анархической организации, Интернационал от Альянса, - был разрушен силою обстоятельств, разными путями и в разных местах. В общем там, где заранее была подготовлена почва для анархизма, открытые секции скоро стали анархическими, и Альянс стал основной группой, где происходило обсуждение тактических и других тайных или частных дел, тогда как в районах, где преобладало авторитарное влияние, в секциях получили преобладание авторитарные идеи. Альянс был бессилен в таких секциях, или лучше сказать, отсутствовал там, вовсе никогда не существовал там (все подробности об этих организациях вполне установлены в настоящее время).
Таким образом в упомянутых выше районах Интернационал с 1870 до 1873 года отождествился с анархическим движением, тогда как в авторитарных районах он слился с социал-демократическими и им подобными партиями, или вовсе был покинут для присоединения к этим партиям. Быстрый ход развития в течение нескольких лет и колоссальное событие - Парижская Коммуна 1871 года, в которой все участвовали и которая окончилась так трагически, - все это произошло раньше, чем наступил кризис в организации. Обе группы - и авторитарные социалисты, и анархисты - увидели в Коммуне подтверждение некоторых своих идей, и отсюда возникло среднее течение - коммунисты, сочетавшие свободу в теории и власть на практике.
Все это было немалым успехом для анархизма, столь резко встречавшегося в 5-х годах, а теперь, в начале 70-х, ставшего руководящим принципом Интернационала в организациях Юры, Италии, Испании, Бельгии и Голландии и нашедшего множество сторонников среди французов и русских.
Период 1871-1890 годов
Парижская Коммуна (Март - Май 1871) была огромным, событием, изменившим направление развития Интернационала, всего социального движения Европы и развития анархизма. Париж в руках социальной революции, бросивший вызов всему государственному механизму, вдохновляемый всеми социалистами того времени, от продолжателей парижских традиций Французской Революции, бланкистов и других бунтарей 1848 года, до федералистов-прудонистов и интернационалистов коллективистско-анар-хического направления, - все это вместе взятое было не виданным подтверждением требований социализма и доказательства его силы и способности к мощному действию, его боевой энергии. Но ужасное поражение в мае, убийство многих тысяч, обращение всех других защитников восстания Парижа в узников, согнанных в одно место, подвергавшихся грубому обращению и тысячами отправляемых в ссылку, в Новую Каледонию, или выделенных из массы для предания показательным и грубым судам, а затем расстреливавшихся непрерывно до 1873 года, с промежутками, достаточными для того, чтобы держать нервы в напряжении, - все это было жесточайшим из поражений революции. За этим поражением последовал период безжалостной мести побежденным и отвратительнейших клеветнических выступлений политиканов, в их печати, против рабочего дела.
На деле Коммуна оказалась преждевременным восстанием, логически вытекавшим из недовольства народных масс в Париже, организованных и вооруженных за время месяцев осады. Этому восстанию легко удалось собрать запасы пищи и низложить ненавистное правительство в день 18 марта. Это было правительство г-на Тьера, предпо-четшего ускользнуть в Версаль в тот день, чтобы быть в состоянии вернуться назад с целой армией и раздавить Париж. Таким образом, победа была чрезвычайно легка, ибо все ненавидели правительство, но эти настроения только подтолкнули социалистов к занятию ответственной и рискованной позиции в качестве избранных членов Коммуны (26 марта), но не заставили их предпринять подлинно социалистические действия, выступления против частной собственности. Социалисты знали неподготовленность общественного мнения к таким действиям и воздержались от решительных мер. Таким образом буржуазия сделала их ответственными за социальную революцию, которая не была совершена. Им было трудно защищаться, ибо они сами воздержались от подлинно социалистических мер.
