Константин Базили - Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях
19 июля Войнович взял атаманов, а 23 свезли десант в числе 787 человек регулярных и нерегулярных; последние под начальством майора Дуси и поручика Ивана Войновича, а первые под командою подпоручика Баумгартена[328]. В то же время все фрегаты, шебеки и одна поляка «Св. Екатерина» приблизились к городу и открыли пальбу. Неприятель отстреливался и делал вылазки против десанта. Десант расположился на северо-западную сторону города; там поставил батарею о двух 12-фунтовых пушках и к 28 июля пробили брешь, достаточную для прохода фронтом 60 человек. Дали знать об этом друзам, стоявшим в отдалении; но они требовали, чтобы мы сделали еще другую брешь. Тогда поставили новую батарею о двух 6-фунтовых пушках, и к 31 числу пробили другую брешь, почти такой же величины, как и первая, а первая между тем была увеличена. Опять предложили друзам идти на штурм; но они опять отказались. Кожухов уже соглашался в противность условиям — чтобы впереди шли наши войска, а друзы только б не отставали; но они и от этого отказались. На другой день приехал к нам князь Иосиф Шехаби и объявил, что он в плачевном состоянии: войска не повинуются, и большая их часть уже разбежалась. Теперь у него было 1400 человек; но спустя четыре дня осталось только 400, и тогда он совершенно отказался вспомоществовать штурму, предложил, чтобы наши войска переехали на суда и ожидали подкрепления от Дагер-Омара, из Акры, а сам пошел в горы и обещал запереть неприятеля с той стороны. 5 августа десант был перевезен, и эскадра оттянулась от крепости. Во все это время в десанте убито 10 человек, в том числе поручик Войнович, и ранено 55, в числе которых 4 офицера. На фрегате «Надежда» убито 2 матроса, ранены лейтенант Кадников и прапорщик Савенков, которые вскоре умерли, и нижних чинов 10 человек.
Между тем в городе открылся недостаток в провизии, и комендант стал переговариваться о сдаче: он не хотел отдавать город друзам, но обещал действовать против турок, союзно с Дагер-Омаром. На это не согласились. 18 и 24 снова свезли десант, уже на северо-восточную сторону города, где и укрепились. Неприятель делал иногда сильные вылазки, но был отбиваем. 4 сентября комендант прислал просить освобождения одиннадцати пленных женщин: ему отвечали, что прежде надобно говорить о сдаче города, а уж потом о женщинах. Он просил объяснить наши мысли; ему объявили, что «наши мысли — получить город». Снова начались переговоры. 16 опять сделана сильная вылазка из города, но после пятичасовой упорной битвы неприятель был прогнан. Комендант в тот же день просил извинения за сделанную вылазку, уверяя, что он не давал на это приказа; ему отвечали, что «все это делу не мешает». Дело о сдаче города подходило к концу: друзы, соединясь с Дагер-Омаром — доселе занятым своими войнами, — разбили алеппского пашу, шедшего на помощь Бейруту, и собрались осадить этот город. Джаззар-бей поехал на нашей полугалере в Сидон, где находился Дагер-Омар, друзские князья и наш поверенный граф И. Войнович. Там условились о сдаче города и 27 сентября подписали капитуляцию; город сдан друзам, а войско поступило к Дагер-Омару[329]. Поэтому мы не воспользовались обещанными «трофеями» и получили только две полугалеры о 8 и 9 пушках и около 1000 ядер. 14 пушек, 9 фальконетов, 1 мортира и немного снарядов, найденных в городе, оставлены настоящему владельцу. Жителей было 3000; гарнизона выведено 1200; 800 считали убитыми.
На другой день мы заняли крепость и потом передали ее друзам. Во все время осады на судах и в десанте мы имели 34 убитыми и 96 ранеными.
Теперь оставалось получить с друзов следуемые по условию за вспомоществование 300 000 пиастров. Выплачивание шло медленно: по 31 декабря мы получили 250 000, а остальные 50 000 отсрочили до будущего года. Всю полученную сумму Кожухов разделил командам, согласно морскому Уставу[330]. 8 января 1774 года обе эскадры снялись отсюда, а в начале февраля пришли ко флоту.
В порывах благодарности за возвращение города друзский князь Иосиф Шехаби изъявил желание вступить в наше подданство. В письме графу Орлову (1 января 1774 года) он говорит, что еще с детства имел это желание; что и он, и его предки всегда покровительствовали христиан; что он был привлечен ко двору оттоманскому многими политическими причинами и только искал случая отложиться; что теперь «кажется, сам Господь, непостижимым своим Провидением, привел русских для выполнения этих замыслов и что отныне полагаю всю надежду на помощь Божию, силу и власть Креста Христова, который ношу на груди моей, как многие из ваших офицеров видели, и на победоносное оружие Императрицы Всероссийской, к которому я прибегал и всегда прибегать буду!.. Снимаю с себя все достоинства над моими людьми и над моею землею, и Ее Величество да располагает оными по Ее соизволению; и для наибольшего доказательства моего подданства посылаю Ей сей белый лист, подписанный моею рукою и запечатанный моею печатью, дабы Ее Величество предписала мне законы по Ее соизволению, которые готов я принять со всем усердием и наблюдать на веки, хотя б и с ценою моей крови». Но тут же объясняет, обращаясь как сын к отцу, как кающийся к исповеднику, «что имеет нужду в помощи для своего освобождения от турок, без опасения совершенной погибели моей и моего рода и всех христиан моего владения. И хотя ежечасно нахожусь в состоянии, без затруднения, поставить 30 000 воинов, но со всем тем не полагаюсь много на моих людей, по причине невежества их в воинском искусстве и весьма малого числа артиллерии», что большая часть его владения состоит в неприступных горах, и эти горы не изобилуют богатствами; что страна многолюдна и может поставить более 60 000 войска, но «более половины его владения суть христиане, а другая половина есть неверные, называемые дрозы, и начальники земли такожде большею частию суть дрозы, кои более доброжелательствуют туркам, нежели христианам; сии начальники по древнему обычаю откупают у начальствующего князя большую часть владения и потому сделались весьма сильны. Оное владение окружено весьма сильными неприятелями, т. е. дамасским, алеппским и триполийским пашами, кои в сем случае, моего соединения к союзу с Российским, еще более против меня озлятся и не преминут склонить на свою сторону вероломных начальников…»
Разумеется, мы отказались от такого подданства.
Это была последняя экспедиция к берегам Сирии. Нельзя не обратить внимания, что почти все посылаемые туда командиры были из греков и славян, «которые для своих прибылей, как мы и приметили, — пишет Спиридов, — гораздо храбрее, нежели как из одного только жалованья, служат» (письмо Елманову 26 февраля 1774 года). Поведение этих корсаров не всегда бывало приличным; вот два примера: бывший на эскадре Ризо капитан Пано в ноябре прошлого года овладел турецкою шебекою, на которой взял богатый приз: везенных для турецкого султана девять мальчиков и пять девушек-грузинок. Празднуя эту победу, Ризо вздумал потребовать к себе пленников и пленниц «для лучшего исследования», как он доносил потом главнокомандующему. Пано отказал, объявив, что он сам доставит пленных к эскадре. Ризо сперва грозил, потом стал упрашивать и наконец, выведенный из терпения упорством подчиненного, велел одному из своих офицеров арестовать его. Действие происходило в каюте у начальника: офицер подошел к капитану Пано, чтобы принять (или отнять) шпагу; но тот выскочил на шканцы и закричал на свое судно двоюродному брату, чтоб приготовили батарею. Ризо тоже изготовился к бою. Однако ж успели схватить ослушника и увести в каюту. Другой случай был с майором Войновичем в этом (1774) году. На возвратном пути из Сирии мичман Паликути овладел одним призом, потом уступил его, и этот приз был перехвачен Войновичем. Завязался спор, кому принадлежит добыча. Войнович хотел оставить дело до прихода к порту — тогда находились у Кастель-Росса; но Паликути тотчас же снялся с якоря и повел приз за собою. Войнович послал в погоню гребные суда и отнял приз. Тогда Паликути приехал к нему на фрегат «в ярости» и наговорил «много грубых и вредных и других трогающих слов, которых из благопристойности здесь не включаю». Его арестовали.
Мир заключили 10 июля в палатке главнокомандующего при Кючук-Кайнарджи.
Приложения
Сочинения К. М. Базили
Архипелаг и Греция в 1830 и 1831 гг. СПб., 1834, 2 ч.
Стамбульские оригиналы. — «Библиотека для чтения», Т. X, 1835, отд. I.
Очерки Константинополя. СПб., 1835, 2 ч.
Статьи в «Энциклопедическом лексиконе», СПб., 1835–1838; в Т. II — «Антология»; Т. III — «Аттика», «Афиней», «Афины»; Т. IV — «Базары азиатские», «Балтаджи», «Балтаджи-Мехмед», «Бани у древних», «Бани восточные»; Т. V — «Беоция», «Библиогнозия», «Библиография и библиология», «Библиомания, библиоман и библиотаф», «Библиотека», «Библиотекарь»; Т. VI — «Боболина»; Т. VII — «Белград константинопольский», «Бюст»; Т. VIII — «Ваза», «Вакханалия», «Вак ханки и вакханты», «Вакхическая стопа», «Вакх»; Т. IX — «Василико», «Венеция», «Венецианская республика»; Т. X — «Виктория, богиня победы»; Т. XI — «Волумний Тит, римский всадник», «Волумний Публий, товарищ Брута».
