Михаил Полторанин - Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса

Заказчики октябрьского переворота из Америки строго кон­тролировали своего агента. В декабре 1917-го в Госдеп поступил отчет посла в России Фрэнсиса, где говорилось, что генерал Уиль­ям В. Джудсон нанес несогласованный визит Троцкому и обнару­жил в Смольном немцев. Разгильдяйство, выходило, что «надеж­да» денежных мешков Америки не способен выполнить поруче­ние. Уже в 1918-м рассерженный президент США Вудро Вильсон в записке госсекретарю Роберту Ленсингу предложил подумать «о расчленении России по крайней мере на пять частей — Финлян­дию, Балтийские провинции, Европейскую Россию, Сибирь и Ук­раину».

С Троцким, видимо, поработали— он резко активизировал­ся. Ленин разгребал кучи крупных проблем выживания государст­ва, а Лев Давидович подминал под себя реальную власть, упрочи­вал свои позиции. Армия и флот в его руках, многие руководите­ли ЧК и депутатских Советов — тоже. Повсюду Троцкий назначил людей, приехавших с ним из США или рекомендованных близки­ми: замы наркома армии и флота — Склянский и Гиршфельд, чле­ны Военного совета — Петч и Шородак, руководители Военно­го комитета Москвы — Думнис и Штейнгард, военный комендант Петрограда — Цейгер, командующий Московским военным округом — Буткус, комиссары этого округа — Медкас и Губельман, ко­миссар Петроградского военного округа— Гутпис, главный ко­миссар по реквизициям — Зусманович, комиссары армий и фрон­тов — Шульман, Бруно, Спиро и многие другие.

На организованных комиссарами митингах таскали портреты Троцкого и превозносили его заслуги. (А через несколько лет, уже без комиссаров-затейников, толпы стояли темными вечерами на площадях с теми же портретами, перечеркнутыми крест накрест и, двигая факелами вверх-вниз, зловеще скандировали: «Смерть! Смерть! Смерть!»). Троцкий считал, что Ленин занимал его место на высшей ступени иерархии власти, и это у него сидело в печен­ках. После выстрела Фанни Каплан, бросив дела, Лев Давидович мгновенно примчался в Москву с намерением возглавить стра­ну в случае смерти вождя. Это и скоропалительная ликвидация Фанни Каплан, спрятавшая концы в воду, вызвало подозрения в причастности подручных Троцкого к покушению. Ленин, а с ним и другие члены «его гвардии» стали всерьез опасаться «Нового На­полеона». Роптали, но у того шустряка все уже было схвачено.

В свою команду он умудрился втащить и белых генералов, наиболее отличившихся в зверствах во время Гражданской вой­ны. В Военную Академию Генштаба, к примеру, назначил препо­давателем генерала Слащева — командующего войсками в Кры­ме у Врангеля. Яков Александрович велел курсантам называть себя «Слащев-Крымский» и не стеснялся рассказывать, как пре­дал своего прежнего патрона, сбежав из Константинополя и при­хватив кучу ценных документов — для архивов Троцкого. А кур­санты именовали его вешателем: на станции Джанкой Слащев приказал повесить на фонарных столбах всех комсомольцев — рабочих, студентов, парней и девушек. И в академии не скрывал своего подвига. Этого палача Михаил Булгаков вывел в образе ге­нерала Хлудова. В конце концов один из слушателей Слащева не вытерпел и пристрелил его из пистолета.

Глубоко втиснулся Троцкий даже в сферу финансов. С его по­дачи был образован коммерческий банк для внешней торговли «Роскомбанк» во главе с комбинатором Ашбергом. С ним Троцкий сблизился в Нью-Йорке. Через банк шли крупные платежи за то­вары, заказанные Советской Россией за рубежом. Через несколь­ко лет от услуг Ашберга пришлось отказаться: выяснилось, что значительную часть средств он переводил на свои личные счета и счета покровителей.

Многое передал через поколения нынешним российским во­ждям посланник молодого Бнай Брита. Мода вести себя как на захваченной территории и вызывающе шиковать на виду у бедной страны — тоже оттуда.

Троцкий любил жить на широкую ногу. В историю вошла его передвижная крепость под названием «Поезд Предреввоенсовета». О «поезде» писал впоследствии сам Лев Давидович, опуская шокирующие подробности.

Оборудование для крепости изготовили в США и в Россию доставили пароходами. «Поездом» назывались два больших соста­ва с бронированными паровозами и бронированными салон-ва­гонами, где «руководил революцией», отдыхал или обедал, мылся в бане или связывался по радио с тринадцатью станциями запад­ного мира «полководец». США предоставили ему самую мощную на тот момент мобильную радиостанцию. С ее помощью он полу­чал из разведцентров данные о дислокации, численности, воору­жении «русских националистических формирований» — так Бнай Брит называл отряды сопротивления засланным комиссарам, в том числе отряд восставших крестьян Ярославской губернии.

А в разведцентры точную информацию передавали внедрен­ные в эти отряды западные советники. В «поезде» были электро­станция, гаражи с двумя локомобилями, тремя «паккардами», ше­стью легковыми и грузовыми «фиатами», «лянчами», «непирами», а также цистерна с бензином, телеграф, типография, вагон с ору­жием и склад с подарками для приманки крестьян (часы, золотые и серебряные украшения, портсигары — все конфисковано у гра­ждан или снято с убитых). Большой штат стенографисток, секрета­рей, команда музыкантов из 30 человек.

Но этим «полководец», не служивший в армии ни одного дня, не удовлетворился: послал секретаря по особым поручениям Барыкина организовать еще один состав. Тот доложился в Мос­ковский военный округ: «Довожу до вашего сведения, что мною сформирован экстренный поезд т.Троцкому. В состав поезда во­шли следующие части: два самолета с авиаторами и механиками, при авиационном отряде имеется один полуторатонный грузовой автомобиль; шесть самокатов; три шофера — мотоциклиста; одна цистерна бензина; два грузовых автомобиля. Поезд отправлен 10-го августа в 23 часа в сопровождении команды охраны». Видимо, не везде помогали краденые часы, и самолеты предусмотритель­но заготовили, если срочно придется смываться с членом ревво­енсовета Смидовичем.

Главным содержанием «поезда» был отряд из тысячи бойцов-карателей в черных кожаных куртках— с маузерами и пулемета­ми. Основной состав карателей — латыши. Им хорошо платили.

Начальники составов Петерсон и Чикколини приравнивались к командирам дивизии, коменданты — к командирам полка, бойцы тоже получали на уровне военных начальников. В стране гуляли тиф и голод — от «поезда», от карателей веяло сытостью.

Троцкий оставлял в наркомате своего верного зама, моло­денького врача Ероима Склянского (поднимать тревогу, если что-то не так!) и отправлялся в «поезде» наводить порядки в России. Нургалиевских Омоновцев у него под руками быть не могло, транспортных самолетов для их переброски в неспокойные ре­гионы — тоже. Приходилось самому возить латышей, чтобы они принуждали русских идти брат на брата.

Крестьяне не хотели воевать против своих, но заявлялся «полководец», латыши устраивали облавы и сгоняли мужиков к «поезду». Так велась мобилизация народа на защиту власти по­сланцев Бнай Брита. Играл оркестр, со специальной платформы Троцкий бросал в толпу зажигательные речи: «Вы должны знать, что впереди вас может ждать смерть с почетом, а сзади —неиз­бежная смерть с позором!» Он напирал на необходимость жертв ради мировой революции, ради создания Соединенных Штатов Мира (стенографистки фиксировали каждое слово, машинистки печатали в трех экземплярах — один для архива, для истории). Необученных крестьян толкали в бой против таких же крестьян, а сзади латыши устраивали заградотряды с пулеметами.

Многие, побросав оружие, убегали еще до сражений. Тогда из их деревень брали заложников и помещали в концлагеря. Че­рез определенное время расстреливали. Концлагерь— черное детище Троцкого. В сколоченных наспех полках, не выполнивших задание, выдергивали из строя каждого десятого и тоже расстре­ливали. Уничтожение русских было поставлено на поток. Можно представить, что стало бы со страной, окажись на вершине власти бнайбритовец Троцкий с командой.

НЭПу с его оценками в нашей стране повезло. Десятилетия­ми шли мы под знаменем Ленина и НЭП должны были превозно­сить как гениальное изобретение вождя. Потом Кремль загово­рил о рыночной панацее, и НЭП подвернулся под руку в качестве положительного примера. К тому же был неплохой повод попи­нать память Сталина за его нежелание дать людям экономиче­скую свободу.

Сейчас не имеет значения, что, по признаниям некоторых большевиков, не сам железный марксист Ленин придумал эту по­литику — ему ее порекомендовали банкиры, кружившие вокруг Троцкого. Она могла дать хороший эффект, не заложи в нее кто-то второе дно. Ильич как хозяин Кремля вынужден был защищать вроде бы инициативу Политбюро. Дело в другом. Золотой черво­нец, прибавка необходимых продуктов на рынках — все это так. Вопрос возникает: а сколько частники добавили этих продуктов? Через два года после введения НЭПа— в 1923-м— провели пе­репись всех предприятий. И выяснилось, что государственный сектор давал 92,4 процента продукции, частный — 4,9 и коопе­ративы — 2,7 процента. Откуда тогда в магазинах той же Москвы появились продукты, правда, лишь по карману очень немногим. (Недоступность цен всегда создает иллюзию насыщения рынка).