Олег Арин - Россия в Средней Азии и на Кавказе: «центр силы» постсоветского пространства
Можно подытожить: в случае, если российское руководство решит вплотную заняться «третьим продвижением России» в Среднюю Азию, станет актуальным исторический опыт первого и второго продвижения России в среднеазиатский регион. Также придется тщательно проработать стратегию такого продвижения с учетом определенной реакции тех или иных значимых среднеазиатских политических, этнических и социальных групп. Интересы многих среднеазиатских групп придется учитывать, а зачастую их представителей вводить в общероссийское политическое и экономическое поле.
СРЕДНЯЯ АЗИЯ и КАСПИЙ: углеводороды для американского потребителя
Значительная часть нефтяных запасов на Земле находится под контролем исламских государств, то есть таких, где мусульмане составляют большинство населения, а исламская религия зачастую является официальной идеологией режима. Хочется — не хочется, но так уж легли географические карты [55]. Среди одиннадцати членов Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК), которая контролирует более 41% мировых поставок, девять представляют собой именно такие государства. Не раз на протяжении новейшей истории исламский фактор вмешивался в нефтяные дела. Наиболее яркий пример — это 1973 год, когда в знак солидарности с арабскими странами, в очередной раз попытавшихся напасть на Израиль и получивших жесткий отпор, мусульманские страны объявили эмбарго на поставки нефти промышленно развитым странам, которые, по их мнению, занимали произраильскую позицию. Последствия этого эмбарго потрясли всю мировую экономику. Неожиданные повышения или понижения экспортных потоков нефти из исламских государств всего на несколько процентов вызывают значительные скачки нефтяных цен. При этом самым чувствительным и тяжелым фактором для мировой экономики является не само повышение или понижение, а непредсказуемость колебаний цены. Нестабильность цен на энергоносители тормозит развитие промышленности и срывает проекты, требующие долгосрочного планирования [55].
24-25 мая 2001 года администрация Астраханской области провела международный нефтегазовый саммит «Каспий-XXI: от политики к бизнесу». Прозвучавшая на этом мероприятии формула губернатора Гужвина «некоторое удаление прикаспийских государств друг от друга» — это, в частности, дипломатичный способ обозначения азербайджанско-туркменских противоречий. Прибытие в Астрахань азербайджанской делегации явилось одной из причин неучастия в саммите туркменских представителей [57].
Азербайджан и Туркменистан в июне 2001 года обменялись обвинениями и вплотную приблизились к разрыву дипломатических отношений [9], произошло беспрецедентное событие в истории взаимоотношений стран СНГ: одна из них закрыла свое посольство в соседнем государстве, сославшись на нехватку финансовых средств. Именно такую формулировку использовал Туркменистан, сообщив Азербайджану, что отзывает посла и фактически приостанавливает дипломатические отношения. Туркменские власти, которые получают миллиарды долларов от экспорта углеводородов, великодушно разрешают Украине не спешить с выплатой долгов за газ в сотни миллионов долларов и ведут амбициозное строительство в столице республики, явно лукавят. У Ашхабада есть деньги содержать посольство в Баку. У него нет средств для того, чтобы сделать отношения с азербайджанцами более выгодными для себя [9].
На Каспии осталось не так много привлекательных ресурсов, и спорный блок «Сердар»/«Кяпаз» — один из них. Даже беглый взгляд на карту создает впечатление, что азербайджанские претензии не бесспорны. И, возможно, эта зримая простота аргумента помогла Туркменбаши в том же 1997 году убедить тогдашнего российского президента Ельцина в необходимости отказаться от контракта по спорному «Кяпазу». Азербайджанцы посетовали и стали предлагать инвесторам другие блоки. А в 1998 году уже туркмены попробовали развить свой прошлогодний успех и объявили о передаче «Кяпаза», который называют «Сердаром», американской «Мобил». Далее история повторилась: Баку пригрозил американской компании, что ее бизнес в Азербайджане ждут серьезные проблемы, если она решит осваивать «Сердар» по соглашению с туркменами. Американцы отступили так же, как это сделали год назад русские. Блок «Сердар»/«Кяпаз» имеет более высокую, чем остальные южнокаспийские разведочные структуры, вероятность открытия больших запасов нефти. И в сложившейся ситуации он становится и для Туркменистана, и для Азербайджана едва ли не главной надеждой на привлечение внимания новых инвесторов [9].
В начале 2001 года обозначились противоречия интересов Астаны и Вашингтона — на сей раз по Кашаганскому нефтеносному массиву. Разведочные работы там осуществляет международный концерн ОКЮС, в состав которого входят такие известные компании, как AGIP, Exxon Mobil, Total FinaElf, Shell, BG International, BP Amoco, Impex North Caspian Sea Ltd, Phillips Petroleum, Statoil. Лидером ОКЮС является французская Total FinaElf, которая выкупила долю, принадлежавшую британскому участнику проекта BP Amoco, и стала крупнейшим акционером Кашагана. Переход лидерства от американцев к французам весьма удобен для казахстанского руководства тем, что в перспективе можно будет пустить нефть по еще одному маршруту — через Иран в направлении к Персидскому заливу. Таким образом, в Транскаспийском регионе США оказались на грани крупных неудач в продвижении своих коммерческих интересов [24]. Простая продажа природных ресурсов на внешние рынки в Казахстане, как, впрочем, и в России, занимает все большую долю в формировании бюджета. В 1998 году поступление от продажи сырой нефти составило 7% казахского государственного бюджета, в 1999-м — 9%, а в 2000-м — 20,8%. Таким образом, наблюдается тенденция к увеличению зависимости бюджета от состояния нефтегазовой отрасли. Наблюдается также устойчивый рост доли поступлений доходов от горнодобывающей промышленности (5,2% — в 1998 году, 7,6% — в 1999-м, 7,8% — в 2000 году) [25].
На рубеже 2000-2001 годов российские компании начали увеличивать свое присутствие в прикаспийских республиках. В 2000 году «Роснефть» вместе с «Итерой» вошли в два проекта в Казахстане: по освоению Алдайского и Федоровского блоков. Весной 2001-го «Тюменская нефтяная компания» стала участником разработки казахстанского месторождения Кенкияк. Затем «Итера» и ЛУКОЙЛ получили лицензии на разработку нефтегазовых месторождений в Узбекистане. Уже осенью этого года «Итера» в составе другого альянса внедряется в добывающие проекты Туркменистана. Отметим, что это первый случай, когда российские компании обретают шанс закрепиться в добывающем секторе этой среднеазиатской республики [59].
Нарастающее движение российских компаний на юг имеет несколько причин. Первая в том, что за два с лишним года высоких цен на нефть и газ на мировом рынке экспортеры получили рекордные прибыли и набрали достаточно средств для осуществления крупномасштабных дорогостоящих проектов. Вторая причина состоит в том, что внутри России места для осуществления таких проектов не так много. Третья причина обусловлена тем, что хотя россияне и пытаются найти новые возможности в странах, которые другие инвесторы обходят стороной, вроде Ирака и Судана, у них есть и более привлекательный регион. Это бывшие советские каспийские республики, связанные с Россией уже построенной трубопроводной инфраструктурой. И ее существование не только уменьшает транспортные затраты и увеличивает прибыли, но и является важным геополитическим фактором. Наконец, отметим, что российским компаниям гораздо легче договариваться и вести бизнес в Средней Азии, учитывая налаженные связи и схожий менталитет выпускников советской школы нефтяников [59].
Авторы доклада намеренно обходят по возможности вопрос разграничения Каспийского моря по той или иной схеме. В контексте данной работы важно проанализировать геоэкономические и иные последствия возможных шагов России и российских компаний в регионе. На наш взгляд, в целом политика российских компаний представляется выверенной, возможно, за исключением туркменской части. В свое время тактическая «игра» Ниязова вокруг Транскаспийского газопровода уже принесла немало хлопот Москве. Реанимация американских, европейских и пакистанских проектов транспортировки газа в Индию и Китай не добавят веса России в Средней Азии. Туркмения придерживается нейтралитета, и это не пропаганда, а вполне точное отражение реальности. Россия же, которая держит (пока) в своих руках пути доставки туркменских углеводородов, газа прежде всего, в своих руках, регулярно игнорирует этот факт, чему способствует в немалой степени ситуация в СНГ, где страны четко позиционировали себя в двух блоках: пророссийском ЕврАзЭСе и антироссийском ГУУАМе. Российским политикам важно помнить, что в блоках ЕврАзЭС и ГУУАМ нет Республики Туркменистан.
Объемы и экспорта, и добычи газа в Туркмении, как и в остальных странах СНГ в целом, постепенно снижались. Если в 1989 году было добыто 85 млрд. куб. м, то уже в 1993-м — всего 64,7 млрд. В 1999 году этот показатель достиг минимума в 22,8 млрд. куб. м. [8]. При этом суммарный долг других государств Туркмении за поставленный газ превышает $2 млрд. В 1995-1997 годах туркмены и россияне так и не пришли к устраивающей обе стороны цене за газ. Заявления Рема Вяхирева о том, что Ашхабад, дескать, еще на коленях приползет, а также явное намерение российской стороны получить максимум прибыли от эксплуатации своей системы газопроводов (на тот момент единственный для Туркмении путь) привели к тому, что ползти на коленях никто не стал, но Ниязов принялся лихорадочно искать другие варианты. Первый проект такого рода был реализован в декабре 1997 года, когда открылся газопровод Корпедже-Курдкуй, который в Туркменистане тогда оценили как самый экономичный маршрут экспорта отечественных энергоносителей на Запад. Этот план и активное сотрудничество с Израилем вызвали недовольство Ирана. Так, руководителя израильской компании «Мерхав» И. Маймана президент Ниязов назначил своим официальным представителем по контролю над реализацией ряда проектов общей стоимостью более миллиарда долларов. Во время визита С. Ния-зова в Тегеран в июле 1998 года аятолла Хаменеи, обращаясь к Туркменбаши, сказал: «Туркменистан не нуждается в израильтянах, нам с вами следует обратить внимание на то, что, где бы ни появлялись эти сионисты, они сеют раздор» («Иран», 8 июля 1998 г.). В свое время Туркменбаши активно поддерживал идею трансафганского газопровода с выходом на Пакистан и Китай. Предполагалось, что его реализация будет эффективной для всех сторон: Туркменистан получит емкий рынок, Афганистан — доходы по транзиту и частичное решение проблемы занятости, Пакистан — надежное и гарантированное на большой срок обеспечение энергоносителями, т.е. решение самой больной проблемы Пакистана. После того, как победное шествие пуштунских студентов-талибов из Пакистана было остановлено Ахмадшахом Масудом, и узбеки с хазарейцами также сумели отстоять свои позиции в западных и северных регионах Афганистана, проект широтного газопровода от Каспия был надолго отложен [8].
