Анатолий Гончаров - Мадам, уже падает Листьев

Немцов: – Я не буду вносить, пока не получу денег.

Лисовский: – Деньги придут.

Немцов: – Короче, слушай меня. Этот вопрос стал чисто политическим. Мне неприятно, что он таким стал. Тебе же хуже. Вы не соблюдаете условия договора. Почему не соблюдаете, я сейчас не обсуждаю. Меня интересует Дата конкретная и твоя расписка, что в такой-то день будут перечислены такие-то суммы. Твоя личная расписка, а не Григорьева какого-то, который за нос всех водит. Ты пишешь: я, Лисовский, обязуюсь, что к такому-то числу в соответствии с договором такая-то сумма будет перечислена Немцову на счет. И там есть еще Лариса Крылова, мой соавтор. Ей там положено 25 тысяч. Правильно?

Лисовский (угрюмо): – Да.

Немцов: – Иначе я не могу заполнять декларацию. Я автор указа и не могу ее заполнить. Я сейчас попрошу Бориса Николаевича, чтобы он попридержал указ из-за вас.

Лисовский: – Когда должны прийти деньги, чтобы ничего не задерживать?

Немцов: – Указ выйдет по моей просьбе послезавтра.

Лисовский: – Значит, завтра у тебя должны быть деньги?

Немцов: – Можно послезавтра. Но ты пойми, вы меня подставляете, б…ь, на ровном месте!..

Лисовский: – Борь, я согласен. Но мог бы твой человек хотя бы мне позвонить, чтобы не доводить дело до…

Немцов: – Звонят по двадцать раз. Там этот ваш Григорьев на х… всех посылает… Короче, давай так договоримся. Там у меня два счета, один – негласный, понимаешь? Распредели сумму пополам – и на два счета. Только не забудь, а то у вас у всех куриная память, б…!

Лисовский: – Понял. Пусть твой человек, кто ведет это дело, перезвонит мне в офис, и завтра все будет сделано.

Немцов: – Хорошо. Пока…

Сто тысяч долларов за никчёмную и лживую книжонку – таких гонораров не существует в природе российского книгоиздательства Чубайс это хорошо знает. Ельцину за состряпанные Юмашевым «Записки президента» едва наскребли 18 тысяч долларов, возместив сверхнормативные затраты на издание своими деньгами. Солженицыну и такая сумма не снилась. Маринина, поставившая дело написания детективов на бригадный подряд, получает за книгу в лучшем случае четыре-пять тысяч долларов.

Сто тысяч – это не гонорар, а слабо закамуфлированная дань за молчание Немцова. Он знал, кто заказал Влада Листьева, и Лисовский тоже знал, что Немцов знает. Молчание дорогого стоит. По меньшей мере – пятнадцати лет строгого режима.

Жить с этим обоюдным знанием вроде бы можно, только вот Немцов уж очень любил большие тарелки, а про всадников Апокалипсиса никто ему не рассказывал.

Речь не идет о попытке виртуального расследования убийства на Москворецком мосту: кто убил, за что убил? Не наше это сыскное дело. Речь о том, что заказать Немцова могли многие, и с их точки зрения, было за что.

Лисовский после тяжелого разговора с Немцовым пожаловался неустановленному лицу, что у него никакого желания работать – он в дурацкой ситуации, его прессуют.

– В каком плане? – поинтересовалось лицо.

– Всамом серьезном,-ответил Лисовский.

– Ничего страшного, разберемся.

– А как? Что ты имеешь в виду?

– Очень просто, -усмехнулся собеседник. – Голову Немцову переставим…

Оба смеются. Перспектива заманчивая. Надо подумать. Но тут у Лисовского начинаются кошмарные напряги с налоговой полицией. Приходят с обыском к нему, к директору издательства «Вагриус» Григорьеву. Что происходит? Происходит упадок сил плюс бессонница, плохая кардиограмма и вопросы к самому себе. Как жить дальше? Завтра, послезавтра и вообще – как? Чтобы прийти к какому-то ответу, надо вспомнить, что было позавчера.

26 февраля 1995 года в ночном клубе «Феллини» состоялась «стрелка» Листьева с Лисовским. Речь шла о ста миллионах долларов отступных, которые требовал для себя Лисовский, лишенный рекламной кормушки на Первом канале. А еще до «стрелки», когда Листьев только объявил, что приостанавливает размещение рекламы на канале, Березовский, страшно возмутившись, сказал Листьеву: «Я тебе плачу больше, чем получает президент США. Неужели этого мало?»

Оказалось, что мало. И ста миллионов долларов у Листьева не было, чтобы откупиться от Лисовского. «Что ж, Влад, – сказал глава рекламного агентства «Премьер-СВ», – это твое собственное желание, я тебе его не навязывал».

Поздно вечером 27 февраля сотрудник охраны станции метро «Павелецкая- кольцевая» видел, как в вестибюль вошел Владислав Листьев. Купив жетон, стал звонить из автомата, зная, что сотовый прослушивается. Милиционер обратил внимание, что Листьев выглядел усталым или больным. Подошел поближе, чтобы предложить воспользоваться телефоном в дежурной комнате, и услышал, как Листьев говорит кому-то, что у него неприятности, что-то гнетет, и он чувствует, что произойдет несчастье.

В ту ночь Влад находился в доме приемов «Логоваза». О чем-то бурно спорил с Березовским, после чего тот спешно отправился в аэропорт и покинул пределы России. Всего на одни сутки. Очень похоже, что обеспечивал себе алиби.

А1 марта 1995 года Листьев был убит… по собственному желанию.

Кем надо быть, чтобы на одних понтах пролезть во главу любого оппозиционного шевеления, презентовать себя митинговым вождем, уличным трибуном, способным замахнуться на «путинский режим», и очень скоро путем интриг, скандалов и склок развалить едва наметившееся единение «несогласных»?

Ответ: надо быть Немцовым.

Кем надо быть, чтобы публично и очень грубо оскорбить главу Чечни Рамзана Кадырова, сказав, что «он всех уже задолбал своими заявлениями, и пора ему отправиться на пару лет за решетку»?

Ответ: надо быть идиотом.

Чеченцы не прощают таких оскорблений. Каждое вылетевшее воробьем обидное слово непременно загонят обратно контрольным выстрелом. И сделают это с демонстративной наглядностью. Например, напротив Белого дома. Или на фоне кремлевских башен. А Влада Листьева убили в подъезде дома наемные гопники. Никто ничего не видел и не слышал. Его гражданская жена Альбина Назимова тоже не видела и не слышала, как убивали Влада, но знала об этом наперед.

Альбина стала для него, уже лишенного к тому времени летучей твердости, какую прежде придавала ежедневная доза спиртного, – кем она, в сущности, стала для него, эта неведомо откуда взявшаяся Альбина? Себе Влад не мог ответить на этот вопрос. Альбине же, когда она заикалась про оформление брака, отвечал, не задумываясь: «Все мои браки были неудачными. Боюсь сглазить и на этот раз. Не хочу потерять тебя».

Он и в самом деле боялся: что-то сглазить в их непростых отношениях. Жизнь впервые повернулась к нему трезвым ликом, и он не мог угадать ее мелодии – одни только слова: «У женщины характер осени, ей не страшна худая тень молвы. Еще вчера она была не гостья ли – в дому, где гостем стали вы?..»

Альбина боялась своего. Быстро распознав характер Влада, поняла, что уж коль упадет он с такой высоты, на какую вознесла его судьба, то неминуемо – насмерть. И с чем она останется без брачного свидетельства? Состояние у Влада было немалое. Андрей Разбаш как-то сказал, а Володя Мукусев подтвердил: у Влада на разных счетах должно быть не менее 15 миллионов долларов. Про вторую квартиру на Сивцевом Вражке площадью 120 метров и про три машины Альбина знала и без Разбаша, только что ей от этого знания при наличии законных наследников?

Однажды случайно увидела вырезку со стихами, на которые запал Влад, и дочитала их до конца, чего он никогда не делал при ней: «У женщины характер осени – блеснет на миг очарованья час – она жива, пока ее не бросили, она мертва, когда бросает вас…»

Совсем некстати позвонил не слишком желанный любовник – Андрей Разбаш, которому Влад уступил свою программу «Час пик», и сообщил взбудоражившую его новость: у Влада новая девушка, юная студенточка. Ничего, разумеется, страшного – были, есть и будут эти студенточки, но тем не менее…

– Откуда известно? – деловито спросила Альбина.

– Мне Боря Немцов рассказал по секрету. Они вместе в «Лужках» оттягивались по полной программе. Зачем-то Влада сняли на видео, в самый, что ни на есть, разгар утех, прикинь. Похохмить решили, так я думаю. Хотя какие уж тут хохмы, если разобраться? Чистой воды компромат. Все-таки генеральный директор Первого канала…

– Позвони Немцову и скажи, что я куплю у него кассету. Заплачу, сколько скажет. Могу натурой, если пожелает. Все.

Альбина бросила трубку и долго смотрела в окно – холодно, целеустремленно и зло. Она была жива, пока ее не бросили.

А Владу с некоторых пор снились кошмары. Иногда они перетекали в дневные, когда он вместе с Андреем Разбашем сидел в рабочей студии, просматривая отснятые репортерами новостные сюжеты: убийство в лесопарке «Битцево», расчлененка, еще убийство, похищение какого-то банкира, которого перед смертью пытали, приковав к чугунной батарее отопления…

– Уберите звук, – сказал он видеоинженеру, и стало слышно, как в соседней студии крутили рекламный блок: «Риглис» – это как первая любовь. Жуешь, жуешь, а вкус не кончается». Глаза видели человека, замученного пытками, а слова призывно порхали рядом, обещая засеять окружающее пространство разумным, добрым, вечным: «Вы не поверите, что это шампунь от перхоти! Открываем и предвкушаем…»