Юрий Дроздов - Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки
— Что ты делаешь в Германии? — Торгую пшеницей, — ответил я. Я не мог сказать правду.
— Послушай, на каком языке мы говорим? — спохватилась она. — Ведь ты же русский, а…
Я напомнил ей, что и тогда, в 1947 г., говорил с ней по-немецки, но плохо. «Прошло ведь много лет, и вот научился».
— Да ты говоришь, как мы. Гита, правда? — А я и не подумала об этом.
На прощанье Эрика сказала, что ее мужа, бывшего морского офицера, ныне сотрудника полиции, перевели в Магдебург, дала мне новый адрес и просила навестить их вместе с женой.
Позднее, через полгода, Эрика сказала мне, что едет с мужем по путевке в Россию и хотела бы хоть одним глазком взглянуть на Ю.К.
— Знаешь, мне ничего не надо. Я только через щелочку в заборе посмотрю на него, на его глаза. Я так хочу знать, хорошо ли ему без меня. Ведь я все еще люблю его! Мы расстались. Всю долгую дорогу до Берлина я рассказывал заждавшимся меня Бригитте и К.Калашникову историю любви русского лейтенанта Ю.К. и немецкой девушки Эрики в первые и очень трудные послевоенные годы.
К.Калашников промолчал. Бригитта же заметила: — Если бы увидела в кино, то не поверила, что такое может быть в жизни. Но все видела своими глазами…
После этой встречи я почувствовал себя увереннее и испытал чувство благодарности к преподавателям Военного Института иностранных языков. Как-то, приехав в Центр, я нашел в справочном бюро адрес нашей первой, самой настойчивой, самой терпеливой к нашим ошибкам, преподавательницы немецкого языка капитана Котовой (Шулешкиной) Ксении Владимировны и послал ей телеграмму: «Спасибо. Один из самых беспокойных». Почти через 40 лет я повторяю свое «Спасибо» ей, В.И.Чуваевой, А.М.Семиной, Е.В.Ивановой, Н.И.Ишканьянц, Р.Г.Лепковской, Басаргину, Парпарову и всем другим, кто дал нам эти знания, подтвердив слова К.Маркса о том, что иностранный язык- это оружие в борьбе за жизнь.
Характер заданий постепенно становился острее, использование иностранных документов продолжительнее. Это дало возможность на себе самом почувствовать сложность и серьезность труда разведчика-нелегала, действующего в течение длительного времени в чужой стране.
Помимо целого ряда разнообразных оперативных заданий, выполнять которые мне приходилось вместе с другими сотрудниками, много времени занимало участие в длительных операциях. Огласку в силу разных причин получила роль Юргена Дривса в оперативной игре с американцами по освобождению Рудольфа Ивановича Абеля.
Рудольф Иванович Абель… Кто же такой был этот человек, разведчик-нелегал, чье имя вот уже 37 лет не сходит со страниц газет и журналов? Лучше, чем сказал о нем много лет назад его адвокат американец Джеймс Бритт Донован, не скажешь: «Абель — культурный человек, великолепно подготовленный как для той работы, которой он занимался, так и для любой другой. Он свободно говорил по-английски и прекрасно ориентировался в американских идиоматических выражениях, знал еще пять языков, имел специальность инженера-электронщика, был знаком с химией, ядерной физикой, был музыкантом и художником, математиком и криптографом… Рудольф человек, обладающий чувством юмора. Как личность его просто нельзя было не любить».
Абель родился и вырос в семье рабочего-металлиста, большевикареволюционера, ученика и соратника В.И.Ленина по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса». Люди, окружавшие отца, были полны жизнерадостности и неистощимой энергии. Их отличали идейность, бескорыстие и честность. Особенно ему нравился Василий Андреевич Щелгунов, с которым его отец работал еще в девяностых годах прошлого столетия. «Щелгунов, — говорил Абель, — обладал жизнелюбием, стойкостью, интересовался всем, что происходило вокруг». В глазах Абеля Щелгунов и другие соратники отца, каждодневно совершавшие подвиги, были окружены таинственностью. Благодаря им, он проникся уважением к старшим, любовью к труду, воспитал в себе преданность делу. Немалое значение имела и служба в Красной Армии, куда Абель ушел по призыву в 1925 г. Наиболее сильное влияние оказали не него старые чекисты, с которыми он начинал работу в ВЧК, в том числе участники гражданской войны, соратники Ф.Э.Дзержинского.
Прошло время, Абель приобрел необходимые знания, опыт и стал профессиональным разведчиком. Ему поручили работать в США под чужим именем. В течение нескольких лет он успешно выполнял самые сложные задания Центра.
Работал в США под тремя именами. В отеле «Латам» значился как Мартин Коллинз. С конца 1953 г. проживал в Бруклине, на Фултон-стрит, 252, где его знали под именем Эмиля Голдфуса, профессионального художника. Иногда прирабатывал фотографией. За все платил исправно, с соседями ладил. Был у него и псевдоним «Марк».
Радист Абеля Рейно Хейханнен, который кое-что знал о его работе, стал на путь предательства. И выдал Абеля американцам. Во всяком случае, только Хейханнен мог рассказать им, откуда Рудольф Иванович приехал и что он кадровый советский разведчик.
Предателя Абелю выдали сами агенты Федерального бюро расследований в день ареста, когда они нагрянули в номер нью-йоркской гостиницы «Латам». В ночь с 21 на 22 июня 1957 г. Мартин Коллинз заночевал в гостинице, ождая очередного сеанса радиосвязи с Центром. А в соседнем номере агенты ФБР уже вели подготовку к его аресту.
После сеанса связи Абель еще раз прочитал полученную радиограмму и решил, что можно отдохнуть. На рассвете его разбудил резкий стук в дверь. Из коридора громко крикнули: «Мартин Коллинз?» — «Я», — ответил Абель и открыл дверь. В комнату ворвались трое в штатском. Один из них резко сказал: «Полковник, мы знаем, что вы полковник и что вы делаете в нашей стране. Давайте знакомиться!» Они представились: агенты ФБР. Затем начался допрос. Абель хладнокровно молчал. «В наших руках имеется достоверная информация о том, кто вы есть на самом деле. Мы давно следим за вами. Лучший для вас выход — немедленно дать согласие на сотрудничество с нами. В противном случае — арест». Абель наотрез отказался. ФБР подключило к допросу сотрудников службы иммиграции и натурализации, которые ожидали своей очереди за дверью номера. Они вошли тогда, когда Абель твердо повторил: «Мне не понятно, о каком «сотрудничестве» вы говорите». Ему предъявили ордер на арест. Основание? Иностранец, нелегально въехавший и находящийся на территории США, не зарегистрированный в службе иммиграции. Затем начался обыск. Находчивость не изменила Абелю, оказавшемуся в окружении шестерки чиновников. Попросив разрешения сходить в туалет, он ловко избавился там от своего шифра и полученной накануне радиограммы. Однако другие предметы, свидетельствующие о его причастности к разведке, все же попали в руки агентов ФБР. Через час, закончив обыск, они в наручниках вывели Абеля из гостиницы на улицу, где находилась специальная машина.
На специальном самолете «DC-3», а затем на машине в субботу 22 июня Абеля доставили в лагерь иммиграционной службы в городе Мак-Аллен (штат Техас) и поместили в одиночную камеру. 25 июня на допросе он заявил: «Я Рудольф Иванович Абель, гражданин Советского Союза. История его появления в США, звучала примерно так: случайно после войны нашел в старом сарае крупную сумму американских долларов. Перебрался в Данию, где купил фальшивый американский паспорт, через Канаду в 1948 г. въехал в США.
Попробуй проверь! Это не устраивало ФБР. Продолжались допросы. Вновь и вновь Абелю предлагали «сотрудничество» во имя его же «выгоды», сулили всякие блага. 7августа 1957 г. Абелю сообщили, что ему вменяется в вину: 1)заговор с целью передачи Советской России атомной и военной информации; 2)заговор с целью сбора такой информации; 3)пребывание на территории США в качестве агента иностранной державы без регистрации в государственном департаменте. По американской шкале мер наказания это означало: по первому пункту — смертный приговор, по второму — десять лет тюрьмы, по третьему — пять лет заключения. После предъявления обвинения Абеля познакомили с адвокатом. Им стал Дж. Б. Донован.
14 октября 1957 г. в федеральном суде Восточного округа Нью-Йорка началось слушание дела № 45094 «Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля».
На мой взгляд, большой интерес представляет речь его адвоката, произнесенная 24 октября 1957 г.: «Многоуважаемый суд, дамы и господа присяжные.
Как вы помните, в начале процесса я говорил о высокой ответственности присяжных. Долг вашей совести- определить, виновен ли на основе представленных доказательств этот человек, по имени Абель, в совершении конкретных действий, в которых он обвиняется судом.
Теперь вы познакомились со всеми доказательствами обвинения, вы слышали всех свидетелей. Давайте предположим, что этот человек является именно тем, кем его считает правителтство. Это означает, что, служа интересам своей страны, он выполнял чрезвычайно опасную задачу. В вооруженных силах нашей страны мы посылаем с такими заданиями только самых храбрых и умных людей. Вы слышали, как каждый американец, знакомый с Абелем, невольно давал высокую оценку моральных качеств подсудимого, хотя и был вызван с другой целью.
