Сэмюэл Хантингтон - Политический порядок в меняющихся обществах

Таким образом, парламентская клика представляет собой допартийную фракцию, типичную для ранних стадий модернизации. В отсутствие парламента и института выборов преобладающая форма допартийной фракции — революционный заговор. Как и в случае парламентских клик, заговорщицкие сообщества невелики, слабы в плане жизнеспособности и многочисленны. Как и клики, поначалу они лишены связей с какими-то существенными социальными силами. Интеллектуалы и другие участники таких заговоров организуются и реорганизуются через серии путаных перестроек и комбинаций. Несмотря на громкие названия и пространные манифесты, это не более чем все те же фракции. Можно сказать, что это — гражданский эквивалент подпольных хунт и клубов офицерства, задумавшего сменить существующий традиционный порядок. Если Англия XVIII в. являет прототип политики, действующие лица которой — парламентские фракции, Россия XIX в. — прототип политики революционных фракций. И как бы велика ни была разница, она не имеет принципиального характера. В одном случае фракции действуют внутри существующей системы, в другом — вне ее, однако в обоих случаях политическая энергия очень ограничена, а та, что имеется, очень фрагментирована.

Как и непартийная, фракционная или допартийная политика имманентно консервативна. Революционные фракции могут говорить о массах и действительно прилагать какие-то усилия, направленные на мобилизацию поддержки в населении, однако условия для нее здесь еще не созрели. Подобно народникам, все другие группы этого типа отторгаются тем самым населением, интересы которого они имеют в виду защищать. Они так же остаются изолированными в своих ячейках, как парламентские фракции изолированы в своих кабинетах. Борьба фракций, будь то парламентских или революционных, сама по себе имеет тенденцию к замкнутости. Это — бесконечные раунды маневрирования, с постоянной тасовкой партнеров и антагонистов и без появления новых участников.

Решающий поворот в эволюции политической системы происходит, когда политика вырывается из закрытого круга революционной или парламентской фракционности, в нее втягиваются новые социальные силы, и организованная связь фракций с этими силами образует партии. Перед тем, однако, как происходит такой «прорыв» и партия «принимает старт» в своем развитии, сам характер фракционной политики должен измениться таким образом, чтобы лидеры фракций почувствовали интерес к расширению своей политической базы. Когда политика состоит в борьбе множества групп, ни для одной из них нет большого резона в расширении участия населения в политической активности. Ключ к успеху в борьбе одной фракции с другой состоит в ее способности привлечь сторонников. Без поляризации политического поля каждая фракция пытается одолеть своих сегодняшних оппонентов, заключая союзы со вчерашними. Множественность групп и линий раздела побуждает участников вырабатывать стратегию, направленную на перераспределение сил внутри системы, а не на рост ее общей мощи.

Последнее достигается слиянием и поляризацией фракций, что, в свою очередь, происходит либо посредством накопления расколов и разделением всей массы фракций на две более или менее стабильные группировки, либо с появлением какой-то доминирующей темы, которая перекрывает все остальные и тем самым тоже ведет к поляризации политического сообщества. Стоит одним основным его членам оказаться на одной, а другим на другой стороне противостояния, лидеры каждой из сторон оказываются подвержены сильному давлению в направлении расширения борьбы и привлечения на свою сторону дополнительных социальных сил.

Решающим здесь оказывается вопрос: в каких обстоятельствах закрытая система множественных расколов сменяется двусторонней поляризацией и широким вовлечением социальных сил? Ясно, что самый сильный стимул к поляризации существует в ситуации, когда какие-то из фракций стремятся к полному разрушению существующей системы. Как только оппозиция или революционные фракции прекращают борьбу между собой и концентрируются на борьбе с существующей системой — все готово для поляризации политики в разрезе истеблишмент — революционеры. Возможно, однако, появление доминирующих расколов и на почве парламентской фракционности. Очень легко они могут базироваться на отношении к традиционным источникам власти: виги против тори, люди короля против приверженцев власти народа. Кроме того, по мере модернизации общества растут требования к правительству, и главнейшей политической проблемой становится экономическая политика, которая бы отвечала на эти требования. Превращение программы экономической модернизации, выдвинутой Гамильтоном, в проблему парламентской политики не могло не вызвать поляризации мнений и слияния фракций. Политические коалиции могут также стимулироваться внешними социальными силами, стремящимися войти в систему. В таком случае главной проблемой становится отношение этих сил к политической системе.

Авторы работ о политике очень упирают на желательность расколов, идущих поперек основных и тем самым снижающих интенсивность общественного конфликта. Это — условие политической стабильности. Поляризация политических сил является, как мы отмечали в пятой главе, целью революционеров. Она обостряет политический конфликт. Однако в модернизирующемся обществе такая интенсификация конфликта может служить предпосылкой создания политической системы, построенной на широкой социальной базе. Если с революцией можно справиться посредством расширения влияния групп, уже участвующих в системе, она может быть мирной. Система с широкой политической активностью нуждается в разнонаправленном противостоянии интересов, которое предотвращает ее разрушение в борьбе между двумя массовыми движениями, приверженцами которых оказывается почти все население. Однако в обществе, где политически активна лишь небольшая часть населения, поляризация мнений и кумуляция расколов играет гораздо более конструктивную роль. Расширяется участие населения в политической жизни и развиваются связи между политическими фракциями и пробуждающимися социальными силами. В той или иной форме поляризация мнений является предпосылкой перехода от фракционности к партийной политике.

Сильная партия апеллирует к широким массам населения и привязывает эти массы к себе посредством эффективной организации. Политические лидеры стремятся к тому, чтобы достичь положительного отношения масс и развить такие организационные связи только тогда, когда это необходимо для достижения целей. Обычно это обладание властью и реорганизация общества. Таким образом, расширение политической активности и ее организация в рамках партийной работы являются продуктом интенсивной политической борьбы. Борьба эта связана обычно с усилиями, направленными на разрушение существующей системы либо, наоборот, на вхождение в нее.

В борьбе революционного или националистического типа целью политических активистов является разрушение существующего порядка либо освобождение от имперского владычества. Революционные и националистические лидеры стремятся к постоянному расширению своей социальной базы, чтобы обеспечить себе народную поддержку в борьбе с режимом. С той же самой целью они придают этой поддержке организованные формы и в результате создают политические партии. Все революции, как мы видели, связаны с расширением участия масс в политической жизни, успешные же революции связаны с созданием сильных политических партий, организующих это участие. То же самое и в случае продолжительной борьбы за национальную независимость. Националистические лидеры вначале действуют в рамках фракций на обочине имперской администрации. На этой стадии цели их часто разрозненны и внутренне противоречивы: ассимиляция, участие во власти, самоопределение, восстановление традиционных форм, полномасштабная независимость — все эти цели конфликтуют между собой. Со временем, однако, предмет борьбы упрощается, фракции вступают в коалиции, и на арену выходит «единое» национальное движение, опирающееся на широкую поддержку масс. Фракции, не желающие обращаться к массам, отбрасываются в сторону. В национальной борьбе политическая активность расширяется и принимает организованные формы. На этом «инкубационном» этапе необходимо, чтобы колониальные власти были готовы в течение многих лет разрешать национальные движения, предоставляя таким образом время для развития сознательности, необходимой борцам за независимость для институционного строительства. Обычно, однако, колониальные правительства склонны как можно дольше подавлять национальные движения и, лишь видя неизбежность предоставления стране независимости, сдаются и поспешно уходят. В результате получение независимости может пресечь политическое развитие.