Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 23-34
Млечин: Не хотелось бы прерывать…
Сванидзе: Завершайте, господа. Время истекло, Леонид Михайлович.
Млечин: …только хотел уточнить. Из слов … из слов Бердяева этих следует, что это совсем новый тип. Не возвращение к прошлому…
Чернышев: Возобновление.
Млечин: …а это новый… Вы считаете это возвращением?
Чернышев: Это возобновление.
Млечин: Из его слов следует, что это…
Сванидзе: Спасибо.
Чернышев: Это возвращение и обновление в одном пакете.
Млечин: …новый человек, ох, новый!
Сванидзе: Спасибо. После короткого перерыва мы продолжим нашу дискуссию.
Сванидзе: В эфире «Суд времени». Мы продолжаем наши слушания.
В центре слушаний — советский человек. Вопрос сторонам: «Советский человек — отход от досоветской традиции или ее развитие?»
Пожалуйста, сторона защиты, Сергей Ервандович, Вам слово, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян:
«Я помню квартиры наши холодныеИ запах беды.И взрослых труды.Мы все были бедными.Не то чтоб голодными,А просто — мало было еды.
Но мы называли грядущим будущее,Грядущий день — не завтрашний деньИ знали дел несделанных груды еще,Найдется для нас, советских людей.
И мы научились читать газеты,С двенадцати лет, с девяти, с восьми.И знали: пять шестых планеты —Капитализм, а шестая — мы.
Капитализм в нашем детстве выгрызПоганую дырку, как мышь в хлеву.Но наш возраст рос и выросИ вынес войну на своем горбу».
Это стихи Слуцкого. А вот, пожалуйста, пример… Пожалуйста, доказательство № 4. Я зачитаю это сам, тут будет текст на экране.
Материалы по делу.
Из стихотворения революционера-народовольца, поэта Петра Якубовича, написанного в конце XIX-го века.
Кургинян:
«Я знаю — на костях погибших поколений,Любви и счастия прекрасный цвет взойдет;Кровь жаркая бойцов и слезы их мученийЛишь почву умягчат, чтоб дать роскошный плод.
Из груды их крестов, создастся ряд ступеней,Ведущих род людской к высоким небесам.Свершится дивный сон и светлых райских сенейДостигнет человек и богом станет сам.
О, как горит звезда неведомого счастья,Как даль грядущего красна и широка,Что значит перед ней — весь этот мрак ненастья,Всех этих мук и слез безумные века».
Вот, что такое советский человек. Доказательство № 6.
Материалы по делу.
Из статьи Александра Богданова «Новый мир»: «Воплощая в себе раздробленный, противоречивый опыт, индивидуалистическое сознание необходимо становится жертвою „проклятых вопросов“. Это те безнадежно-бесплодные вопросы, на которые вот уже столько веков „глупец ожидает ответа“. Что я такое? — спрашивает он, — и что этот мир? Откуда все это? Зачем? Почему столько зла в мире? И т. д., до бесконечности. Присмотритесь к этим вопросам, и вам станет ясно, что это — вопросы раздробленного человека. Именно их должны были задавать себе разъединенные органы одного организма, если бы продолжали жить и могли спрашивать». А. Богданов. Новый мир (1904) // Вопросы социализма. М., 1990.
Кургинян: Скажут Богданов коммунист, что он создатель тектологии. Но вот совсем не коммунист. Пожалуйста, доказательство № 5.
Материалы по делу.
Из пьесы Леонида Андреева «К звездам», написанной в 1905 году: «Надо идти вперед. Земля — это воск в руках человека. Надо мять, давить — творить новые формы… Но надо идти вперед. Если встретится стена — ее надо разрушить. Если встретится гора — ее надо срыть. Если встретится пропасть — ее надо перелететь. Если нет крыльев — их надо сделать! Но надо идти вперед. Если земля будет расступаться под ногами, нужно скрепить ее — железом. Если она начнет распадаться на части, нужно слить ее — огнем. Но надо идти вперед, пока светит солнце… Оно погаснет? Мы зажжем новое. И пока оно будет гореть, всегда и вечно, — надо идти вперед».
Это Леонид Андреев. Это не коммунист.
А вот, пожалуйста, доказательство № 7. Из того самого Бердяева, который много сказал разного. Очень много очень разного. Пожалуйста, № 7.
Материалы по делу.
Из книги Николая Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма»: «В мифе о пролетариате по-новому восстановился миф о русском народе. Произошло как бы отождествление русского народа с пролетариатом, русского мессианизма с пролетарским мессианизмом. Поднялась рабоче-крестьянская, советская Россия». Н. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. Лондон, 1938.
Кургинян: А теперь я хотел бы передать слово Владиславу Васильевичу Чешеву, доктору философских наук, заведующему кафедрой философии Томского архитектурного университета, который написал очень интересные книги по антропологии. Владислав Васильевич, что Вы по этому поводу считаете?
Владислав Чешев, доктор философских наук, заведующий кафедрой философии ТГАСУ: Конечно, я считаю, что есть преемственность исторического развития России и советского человека. Он унаследовал определенные элементы культуры предшествующего периода дореволюционного. Сломана социальная оболочка? Она может быть восстановлена. Но если сломана культура, ее архетипы, ее основания, тогда общество умирает. Когда нацизм готовил план «Ост», он хотел ликвидировать культурные основания. В этом была идея. Только так можно устранить исторический субъект. Другое дело, когда гражданская война. В гражданской войне нет вопросов уничтожения культуры, там воюют два проекта, выросшие в той прошлой культуре. Один проект я бы сказал дворянско-петровской культуры, другой, как культуры народной и я, извините, хочу воспользоваться тоже Бердяевым. Я выписал себе цитатку. Прямо книжка его «Истоки и смысл русского коммунизма» начинается прямо этими словами, очень важными для нас. Он пишет так, что «Русский коммунизм трудно понять вследствие двойственности его характера» — это он говорит, обращаясь к западному читателю, для западного читателя эту книжку писал. «С одной стороны он есть явление мировое интернациональное, а с другой стороны, явление русское и национальное. Особенно важным для западных людей понять — национальные корни русского коммунизма, его детерминированность с русской историей». Знание марксизма этому не учит. Т. е. вот подчеркивает Бердяев, что есть глубинные основания русской культуры, которые здесь и оказались решающими. Я бы добавил к этому: эти глубинные основания лежали в общинной культуре русского мужика, который победил в этой самой революции, в этой самой гражданской войне. Именно на эти основания…
Кургинян: Т. е. община, которую так исследовал Маркс, читая письма Энгельгардта и все прочее, она и сыграла здесь роль.
Чешев: Да, да, именно этот тип сознания.
Кургинян: Сергей Борисович. Я дам Сергею Борисовичу часть своего времени из заключительного слова. Сергей Борисович, Ваше мнение.
Сванидзе: Полминуты, Сергей Борисович.
Чернышев: Мне кажется было бы очень здорово попробовать решить обратную задачку: а на какие корни опирается вот тот человек, который сейчас возникает в России? Я уверен, что тот человек, который возникнет когда-нибудь лет еще через 50, он тоже будет интересным, ярким. А покуда мы видим то же самое, что вот этот человек во френче по Бердяеву — очень странные люди, полубандиты-полужулики, которые наводнили наши улицы. И вот корни этих людей хотелось бы понять, они тоже есть. Когда мы вычтем вот эти корни, мы увидим в остатке советского человека. Когда мы добавим, мы поймем, что может получиться, если мы соединим советского человека, великого, и того, который сейчас вырастает, и тот, который сейчас столь уродлив.
Кургинян: Спасибо, Сергей Борисович.
Сванидзе: Прошу Вас, Леонид Михайлович. Ваш вопрос стороне защиты.
Млечин: Мы, наверное, с Вами, Сергей Борисович, примерно одного поколения люди. И я уверен, что Вы читали этот чудный труд Георгия Лукича Смирнова под названием «Советский человек».
Чернышев: К сожалению, нет, не читал.
Млечин: Неужели? В советские времена, это было замечательно, поскольку он руководил отделом пропаганды Центрального комитета партии, то это был труд, который просили нас всех читать, и там ясно и хорошо сказано о том, что такое советский человек — это тот, для которого труд стал первейшей просто любовью жизни. А вот еще один труд, с которого началось такое… советология, такая более серьезная, как ни странно. Это книжка большого русофила, немца по происхождению, его предки еще при Екатерине переселились в Россию, Клаус Менерт. И вот Клаус Менерт первым поставил — вот в 1959-м году у нас вышла, в Германии вышла годом раньше — первым поставил вопрос о том, что такое советский человек, и наша пропаганда стала потом откликаться самым разнообразным образом. Так вот я позволю себе, и нам с вами будет, я уверен, любопытно, процитирую одно положение Клауса Менерта, у меня это фигурирует как доказательство № 4.
