Кризис - Генри Киссинджер
«Если бы президент вчера вечером сказал то, что, по мнению многих конгрессменов, он должен был сказать, а именно: «Мы сделали достаточно; мы больше не можем оказывать военную помощь», – думаю, Фил Хабиб [помощник государственного секретаря по Восточной Азии] согласится с тем, что сегодня утром в Сайгоне начнется тотальный неконтролируемый хаотический коллапс. Как только президент решил, что он не собирается ничего делать, он может с таким же успехом спросить, что в этом правильного, потому что оппозиция на Капитолийском холме не зависит от той или иной цифры; она зависит от принципа…
Теперь дело идет своим чередом; его ход вполне предсказуем. И что мы пытаемся сделать, так это управлять им с достоинством и сохранить основу, на которой мы можем проводить внешнюю политику, в которой люди могут иметь некоторую уверенность в нас».
Эта просьба, по которой конгресс так и не стал действовать, поглотила последний месяц краха Южного Вьетнама.
Вопрос о темпах вывода войск вызвал спор между министерством обороны и Госдепартаментом, поддерживаемым Белым домом. Министерство обороны, изнуренное конфликтом, было вынуждено вести войну, не контролируя свою стратегию, его усилия терпели поражение на поле боя, его силы подвергались критике у себя дома. Оно не хотело больше рисковать и поэтому постоянно настаивало на скорейшей эвакуации из Вьетнама. А поскольку любая эвакуация должна была осуществляться с использованием ресурсов министерства обороны, Пентагон требовал к себе особого внимания. В то же самое время президент и я опасались, что внезапная эвакуация вызовет панику, поставит под угрозу жизни американцев и помешает попытке спасти вьетнамцев, находящихся под угрозой из-за их сотрудничества с Соединенными Штатами. Все эти темы повторялись неоднократно в том роковом апреле 1975 года.
Наконец, имело место давление, целью которого было проведение переговоров по разрешению надвигающейся катастрофы. После 5 лет переговоров с Северным Вьетнамом я не питал иллюзий. С Ханоем было трудно иметь дела, когда была тупиковая ситуация в военной области; это не позволило бы нам спасти военное поражение за столом переговоров. Тем не менее, когда Вьетнам оказался в отчаянном положении, мы попробовали дипломатию как средство выиграть время для проведения эвакуации.
Эти три темы доминировали в политических дебатах Вашингтона, когда Индокитай был в предсмертной агонии в тот роковой апрель 1975 года.
И все они были, по сути, несущественными, и ими занимались в значительной степени по символическим причинам. Те из нас, кто выступал за то, чтобы предпринять действия по оказанию помощи, знали, что она никогда не дойдет туда до наступления краха. А те, кто выступал против нее, знали, что они не торопили, как они заявляли, конец войны; конец был неизбежен, какова бы ни была судьба законопроекта об ассигновании военной помощи. И те, кто настаивал на переговорах, и те из нас, кто соглашался с этим из отчаяния, в глубине души знали, что северные вьетнамцы, будучи упрямыми, когда Америка была сильна, не проявят милосердия перед лицом ее катастрофы.
Таким образом, все участники описываемого далее следовали сценарию, установленному на протяжении десятилетия ожесточенных внутренних распрей: администрация добивалась своего определения почета; а оппозиция считает, что только прекращение авантюры в Индокитае может сохранить американские ценности. А сторонники переговоров до последнего месяца настаивали на иллюзии, что существует некое переговорное предложение, которое могло бы вывести Америку из ее дилемм.
Начало конца
В первые несколько дней после моего возвращения с Ближнего Востока 23 марта администрация была занята зашедшими в тупик переговорами.
Вьетнам вошел в мою повестку дня в первую очередь из-за тяжелого положения вьетнамских беженцев в Дананге, центре северной части страны, который был на грани падения. Помощник госсекретаря по Восточной Азии Филип Хабиб представил план по спасению как можно большего числа вьетнамцев путем их эвакуации на американских ТДС (танкодесантных плоскодонных судах) в гавани Дананга. Это вызвало обеспокоенность в Пентагоне, который не хотел подвергать опасности американский персонал и оборудование. Юристы, как в Белом доме, так и в Госдепартаменте, возражали, что такая инициатива противоречила бы мирному соглашению 1973 года, которое запрещало использование внешних вооруженных сил (при этом одиннадцать из двенадцати имеющихся дивизий Северного Вьетнама находились в стране нелегально). Обеспокоенность Пентагона в первую очередь всплыла в разговоре с министром обороны, который, по-видимому, выступил с некоторым заявлением, возражая против просьб Госдепартамента использовать военно-морские корабли для эвакуации беженцев.
МИНИСТР ОБОРОНЫ ШЛЕЗИНГЕР – КИССИНДЖЕР
27 марта 1975 года, четверг
18:12
Ш: Привет, Генри. Послушай, не принимай это на свой счет, ради Христа, – ты сделал все, что мог сделать в Юго-Восточной Азии. Как, черт возьми, ты мог представить себе, какими будут эти ограничения в конце?
К: О нет, я…
Ш: Когда я говорил об эффективности политики США, если мы собираемся действовать в Дананге, мы должны иметь возможность…
К: Нет, нет, я не думал, что ты имеешь в виду меня.
Ш: Да ладно.
К: Нет, правда, я думаю, что сейчас мы с тобой точно в одинаковом положении.
Ш: Причина, по которой я приехал сегодня, когда я прочитал документ Хабиба [рекомендации по эвакуации гражданского населения американскими военными кораблями], я подумал, что было предположение по поводу того, что МО (министерство обороны) будет своего рода «деус экс махина», этакой палочкой-выручалочкой, и, как фокусник, поможет выйти из трудного положения.
К: Ну, он хотел, чтобы я пропустил это мимо президента, а я бы этого не сделал. Вот почему мы позвонили в ВГСД [Вашингтонская группа специальных действий, комитет на уровне заместителей руководителей ведомств
