Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2004-05гг. (v1.1)
По некоторым оценкам, сторонниками евро было потрачено денег в тысячу раз больше, чем противниками. Но в результате сторонники евро проиграли с треском. Дело в том, что шведское законодательство создало условия, когда противники евро все-таки имели шанс участвовать. У них были эти самые пороговые средства. Если бы они их не имели, то просто никто бы не знал, что есть какие-то аргументы в пользу противников евро, что они вообще существуют. Вот Россия - страна, более приспособленная для референдумов. Потому что если у нас, скажем, будет референдум по вступлению в ВТО, то никто никогда не узнает, что есть аргументы «против». Да, из бюллетеней люди об этом узнают, но на уровне политической дискуссии никто никогда не услышит, что есть какие-то аргументы, какие-то причины проголосовать против, как, кстати, и было Восточной Европе, где голосование «за» воспринималось как чисто формальное и абсолютно безальтернативное. Эти альтернативы просто не были доведены до сведения жителей даже в минимальной степени…
В связи с этой проблемой и, кстати, в связи с Пиночетом возникает еще один вопрос. В учебниках истории - что отечественной, что зарубежной - обязательно присутствует тезис: демократия и рыночная экономика - близнецы-братья; и когда нет демократии, то нет и рыночной экономики, а когда нет рынка, то нет и демократии. И это несмотря, например, на фашизм 30-х или диктатуру того же Пиночета, поддерживавших собственников.
Любопытная вещь. Когда нам говорят о свободе торговли и о свободе политической, обратите внимание, что там просто используется одно и то же слово - «свобода». В русском языке можно найти много таких примеров слов-омонимов.
Например, слово «лук».
Совершенно верно. Поскольку из лука можно стрелять, то, согласно такой логике, луковица тоже для этого пригодна. На самом деле, попытки политическую свободу и свободу торговли поставить в один ряд выглядят так же, как если мы приравняем лук-порей к луку со стрелами. Здесь просто правильным подбором слов (свобода - это же хорошо!) создается позитивное или негативное восприятие тех или иных теорий и политических методов независимо от содержания этих теорий и методов. Вот и получается, что рыночная свобода хороша только потому, что это - свобода, а то, к чему она приводит на практике, остается в тени. Но, обратите внимание, в традиционном английском есть разделение понятий, которого нет в русском языке. Свобода политическая называется «liberty», а вот понятие свободы торговли звучит как «freedom». И был знаменитый случай в конце XVIII века, когда уже начиналась Французская революция. Один английский купец построил корабль, который назывался «Liberty», и его компаньоны отказались вложить деньги в этот корабль, пока он не переименует его во «Freedom». Они сказали, что «liberty» - это отвратительная якобинская идея, которая будет отпугивать клиентов, а вот «freedom» как свобода торговли - это хорошо, это будет способствовать успеху на рынке. Этот конкретный эпизод очень четко отражает, на мой взгляд, дихотомию политической общественной свободы и свободы для капитала.
С теорией модернизации и неолиберализмом все ясно, а что Вы можете сказать об исламском фундаментализме?
Что касается антиглобалистского движения и исламского фундаментализма, то их можно описать как различные формы реакции на те кризисные явления и противоречия, которые обнаружились в процессе неолиберального развития. Мы не обязаны говорить, что эта реакция правильная и адекватная, ее можно поддержать или осудить, но нельзя отрицать, что это именно реакция на происходящие процессы и на возникшие проблемы. Что касается фундаментализма, то здесь это особенно существенно, потому что исламский фундаментализм - явление абсолютно новое, и описывать его как реакцию традиционалистского общества на внешние воздействия, на модернизацию абсолютно неправильно, хотя такая тенденция и существует. Фундаментализм находится в остром конфликте с консервативным исламом, и это неоспоримый факт. Фундаментализм предполагает открытое и очень агрессивное навязывание целого ряда новых требований, норм и правил, начиная от поведения и кончая социальным устройством, организацией армии и, в конце концов, проведением тех или иных экономических мер. Другое дело, что обосновываются они в достаточной мере традиционными ссылками на «возвращение к истокам». Вообще, на мой взгляд, фундаментализм в идеологическом плане является исламским вариантом Реформации.
Понятно, что авторы учебников либо плохо знают предмет, либо сознательно не включают в свои пособия все эти сюжеты - в соответствии с идеологическим заказом. Но что делать учителям, особенно в провинции, если у них просто нет средств купить и даже нет возможности прочитать эти книги в библиотеках?
Учителя-то прочитать не могут, но библиотеки педуниверситетов закупить могут, хотя бы по одной книжке на вуз, а желательно по 2-3, тогда проблема была бы процентов на 60 решена. И, кстати говоря, я не могу это объяснить только отсутствием денег, потому что книги, конечно, дорогие, но не настолько, чтобы университетские библиотеки были неспособны их приобретать. Почему не закупают - это отдельный вопрос, причем он несводим к политике и экономике, он касается уже состояния гуманитарной науки и состояния провинциальной университетской администрации, которая, как правило, гораздо хуже, чем преподавательский состав тех же педуниверситетов. Там происходит своеобразный отбор худших на административные должности. Картина и так мрачная, но если посмотреть на администрацию, она становится еще более мрачной.
Как, по-вашему, в современной ситуации можно добиться появления в учебниках менее идеологизированных и более соответствующих фактам подходов? И можно ли вообще?
Абсолютно идеологически нейтральные учебники - это утопия, тем более когда речь идет об уже близкой нам эпохе. Тут есть два пути. Можно стремиться к некоторой сбалансированности, которая позволяет построить учебник по открытому принципу, где приводятся более или менее сбалансированные аргументы в пользу разных точек зрения. Второй вариант - когда есть учебники, написанные с марксистских позиций, и учебники, написанные с либеральных позиций…
Нужен хоть какой-то выбор?
Да, но тут есть еще одна проблема. Советские учебники, построенные на марксистских - хотя бы декларативно марксистских - позициях, порождали склонность к системному мышлению и давали инструментарий, который был пригоден для критического анализа. Таким образом, они давали человеку возможность самостоятельно преодолевать ограниченность той догматики, которая лежала в их же основе. Естественно, предполагалось, что вся критика будет обращена на «проклятое прошлое» и «проклятый капитализм» и никто не будет использовать этот же инструментарий для того, чтобы критиковать советскую реальность. Но, с другой-то стороны, коль скоро у меня в руке уже оказался этот инструмент, никто не может запретить мне, хотя бы частным порядком, тайком, применить его к другому объекту. Что, собственно, и происходило.
И проблема именно в том, что современные учебники лишают ученика подобного рода инструментария для теоретического и критического анализа. Самое главное и самое опасное - это абсолютно догматичный характер современного исторического образования.
Таким образом, теорию модернизации и, например, цивилизационную теорию нельзя назвать научными, раз они не имеют этого инструментария и вступают в противоречие с фактами?
Безусловно, нельзя. И их догматизм превосходит догматизм советского времени, потому что последний был вынужден работать с системой теоретических идей, конструкций, методов, которые сами по себе не были догматическими. Это, кстати, хорошо видно по советским идеологам. Им же приходилось постоянно придумывать разные теоретические ходы, обосновывая, почему ничего нельзя менять в марксистской теории. Мощная теоретическая работа была направлена на то, чтобы преодолеть развитие теории. Люди не то что ничего не делали 20 лет - они 20 лет пытались по-новому объяснить, почему ничего не нужно делать, придумывая все более изощренные объяснения. Все знают, все пишут, что советская система была невероятно лицемерна. Но при этом не задается вопрос, почему она была лицемерна? Тамаш Краус связывал это с тем, что в качестве идеологической основы она взяла гуманистические и демократические принципы и потому была вынуждена постоянно изображать из себя то, чем она в принципе не являлась.
Какой же выход? Что тогда делать с такими учебниками, с такой ситуацией в образовании?
Надо писать другие учебники.
Которые не будут получать министерского одобрения, то есть грифа…
Конечно, не будут. Но тогда возможно повторение ситуации, присущей некоторым странам «третьего мира». Там более или менее прогрессивные тенденции в образовании, включая умеренно левые, проникают в частные или наполовину частные учебные заведения, а не в государственную школу. Это связано с тем, что, с одной стороны, под действием либеральных реформ в образовании происходит эрозия общеобразовательной государственной школы, а с другой стороны, значительная часть среднего класса не может позволить себе элитного образования по западному образцу. Но эти люди имеют возможность вырваться из разваливающейся системы государственного образования и переместить своих детей в частично коммерческие учебные заведения, пользующиеся определенной автономией. Все это превращает доступ к прогрессивным идеям и к критическим теориям в некую роскошь, до которой может дорваться только более или менее обеспеченная часть общества. И в той же Латинской Америке, как ни странно, такую роль играют учебные заведения, которые находятся под контролем иезуитов. Почему очень многие лидеры левых радикалов в Латинской Америке закончили иезуитские школы? Потому что именно иезуитами поддерживаются частные прогрессивные учебные заведения, и туда, как правило, идут дети не из самых низших слоев населения, но и не из элиты. Государственная же школа дает очень догматичное и конформистское образование. Я, конечно, не говорю, что это хорошее решение, но развитие может пойти именно по этому пути.
