Валерий Коровин - Третья мировая сетевая война
Таким образом, наличие сетевой среды является главным условием возникновения самих сетей и, как следствие, сетевых процессов, реализуемых посредством использования этих сетей. И если в пространстве коллективной субъектности распространению мировоззрения или информации противостояла, собственно, общая, коллективная идентичность, то в условиях сетевого общества передача и распространение информации (а соответственно и мировоззрения) могут происходить без непосредственного прямого воздействия на общество как цельный коллективный субъект. И здесь собирающая, мобилизующая функция государства перестаёт быть решающей. Грубо говоря, теперь государство не является помехой для сетевых процессов, они проходят сквозь государство, минуя его, проникая вглубь, преодолевая границы. Сетевые процессы подлинно интернациональны. Раньше в среде коллективных субъектов с устойчивой идентичностью передача информации, навязывание мировоззрения и, как следствие, управление были возможны лишь в процессе завоевания того или иного пространства, государства, народа.
При этом сама по себе атомизация общества — есть необходимое, но не достаточное условие. На атомизированное общество должны быть наложены соответствующие средства коммуникации, то есть атомизированное общество должно быть «осетевлено». Только в этом случае в нём возникают необходимые и достаточные условия для создания сетевого общества, что меняет подход работы с ним — от непосредственного воздействия к сетевому воздействию. Отсюда вытекает возможность распространения определённого мировоззрения на то или иное общество, исключая необходимость его завоевания. Навязывание системы взглядов в этом случае выражается во вторжении в дискурс, модели развития, в изменениях традиций того или иного общества, в создании и навязывании чуждых ему социальных институтов, статусов и т. д. В итоге через наличие сети возможно осуществить интервенцию, используя сетевые процессы для подмены и частичного или полного разрушения основ общественной жизни и ценностных ориентаций общества. Примеры этому — события, разворачивающиеся на наших глазах: экспансия западных ценностей, исламский фундаментализм, «цветные революции» и арабские перевороты начала XXI столетия, постоянные этнические конфликты и неутихающие религиозные войны.
Итак, такое явление, как сетевые процессы, обусловлено наличием большого количество сетей. Через эти сети их модераторы реализуют свои задачи, в том числе выходящие за рамки локальных интересов. Последствия такого использования сетей выходят на уровень «международных отношений», в конечном итоге изменяя геополитическую картину мира. Таким образом, сетевые процессы становятся важным феноменом международной политики и «международных отношений» в новейшей истории.
Познать сеть
Сетевая война, реализуемая в общих рамках сетевых процессов (или, как они определяются в западной литературе, efects-based operations[18]) — представляет собой определённое качественное состояние международной среды, в рамках которой взаимодействуют акторы. При этом их взаимодействие в глобальных рамках носит конфликтный характер. Сетевые войны, как и многие другие явления, радикально меняющие нашу жизнь, испытывают эволюцию форм и методов их ведения, распространение в мире, имеют региональную специфику.
Для изучения, а также точного определения основных методов ведения сетевых войн (и защиты от них) необходимо использовать по большей части социологический подход. Необходимо понять, как сетевая интервенция отражается на общественной жизни, структуре социума, специфике отношений внутри него, функционировании основных институтов и т. д.
Определяя точку начала сетевой интервенции, необходимо подробнейшим образом проанализировать динамику следующего за ней развития социума. Здесь мы можем лишь реконструировать данную технологию, наблюдая её в действии и пользуясь теми редкими источниками, которые изданы в открытом виде. Одним из них является книга Эдварда Алана Смита Efects-Based Operations, которая в общих чертах описывает технологию реализации сетевых процессов, определённых автором как «операции на базе эффектов»[19]. Однако в исследовании данной технологии можно обратиться и к непосредственным участникам подобных акций как с той, так и с другой стороны (модераторам и объектам), изучить методологии практической реализации таких операций («методички», инструкции), проанализировать подобные операции и их последствия для того или иного общества, что мы и попытаемся сделать в рамках данной книги.
Три парадигмы войны
Говоря об отличии сетевых войн от обычных войн индустриальной эпохи, необходимо учитывать три фазы развития человеческой истории: аграрную, индустриальную (промышленную) и постиндустриальную (информационную). Им соответствуют три социальных формата — это премодерн, модерн и постмодерн. Нынешнее современное нам общество всё больше постмодернизируется, соответственно технологии модерна, то есть индустриальные технологии, которые реализовывались в ведении обычных войн, где доминируют армии, военная техника, численный состав, — уходят в прошлое. Постиндустриализация современного мира и постиндустриальные технологии делают акцент на передаче информации — и здесь ключевым моментом, главной функцией, областью передачи и средой распространения этой информации является сеть. Сеть — это уже само по себе явление постмодерна.
Всё это необходимо понимать, чтобы оценить, насколько устарели индустриальные подходы ведения обычных войн, а следовательно, чтобы адекватно представить себе, какова роль сугубо индустриальной системы так называемого ядерного сдерживания, на которой покоилась безопасность двухполярного Ялтинского мира эпохи модерна. Старая поговорка о том, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне, приобретает здесь действительно жизненно важное значение. Без осознания сути «новой теории войны» можно просто забыть о понятии безопасности, как и о возможности сохранения суверенитета.
Многочисленные примеры, в том числе и из новейшей истории, доказали, что Америка ни при каких обстоятельствах не пойдёт на ядерное обострение до тех пор, пока у России хотя бы номинально остаётся её ядерный потенциал и пока она даже гипотетически способна нанести ответный ядерный удар. Однако это не исключает прямого неядерного военного столкновения основных сил Запада с российской армией[20]. И уже тем более совершенно не исключены ситуации непрямого столкновения в локальных конфликтах либо «обоснованные» локальные удары по территории России в случае, если это будет вызвано необходимостью подавления отдельных точек сопротивления небольших террористических групп, возможность чего прямо прописана в концепции национальной безопасности США. В этом случае ядерный ответ со стороны России является несоизмеримым, а значит, в представлении западных стратегов маловероятным. Ну а главным инструментом горячей фазы сетевой войны является «спровоцированный» военный удар по территории противника (или по территории, находящейся под его стратегическим контролем) со стороны третьей силы. Данный метод ведения войны вытекает из стратегии «Анаконда»[21], активно применяемой США, на чём мы ещё остановимся подробнее в следующих главах. Примером же такого «спровоцированного» военного удара стало нападение Грузии на Южную Осетию, сетевой операции США против России, под реализацию которой были созданы так называемые граничные условия для военной агрессии на территорию, стратегически подконтрольную России, без прямой увязки с американским центром принятия данного решения.
Таким образом, спокойствие относительно безопасности России, связанное с надеждой на наш «ядерный щит», доставшийся нам от эпохи модерна, при наличии постмодернистской технологии сетевых войн является мнимым. Это всё равно что надеяться на свой арбалет или тугой лук с острыми стрелами в ситуации, когда противник готовит авианалёт эскадры сверхзвуковых бомбардировщиков. Вооружения индустриальной эпохи так же проигрывают перед постиндустриальными информационными стратегиями, как воинство эпохи премодерна перед лицом индустриальных армий. Кавалерия, конечно, принимала участие во Второй мировой войне, но не стала решающим фактором победы.
Недооценённость постмодерна
Обладая средствами ядерного сдерживания, Россия, успокоившись на этот счёт, должна готовиться к отражению угрозы оттуда, откуда не ждали. А не ждали оттуда, потому что все эти годы не воспринимали всерьёз. Концепт постмодерна, меняющий сознание человеческих масс, на сегодня совершенно недооценен, особенно его разрушительные, деструктивные функции. Собственно говоря, сам постмодерн — это не нечто шуточное, если взглянуть на него серьёзно, а его несерьёзная оценка нашим обществом заранее заложена в него теми, кто продвигает этот концепт на наше социальное поле и в наше экспертное пространство. Постмодерн как бы заведомо высмеян своими же создателями. В результате когда в нашем экспертном сообществе кто-то из экспертов слышит о постмодерне, то непроизвольно начинает хихикать, приговаривая: «Ну да, знаем, это Квентин Тарантино, „Криминальное чтиво“, смотрели, да, Миа Уолис танцует с Винсентом Вегой», — собственно, зачастую на этом понимание постмодерна заканчивается.
