А. Уткин - Правда об Ираке или Битва в Месопотамии
Право
Но несколько иного ждал остальной мир. Прежде всего, исчезла общая точка зрения. Как пишет американский исследователь М. Хирш, «вместо общего видения будущего, мир получает боевые приказы от Буша; в результате мир все менее склонен следовать этим приказам, особенно в том случае, если Соединенные Штаты начнут крупномасштабную превентивную акцию против таких государств, как Ирак»[61]. (А если завтра Индия нанесет превентивный удар по Пакистану?) Можем только изменить цель: Ирану, Сирии, КНДР?
Вместо битвы за умы и сердца людей началось соревнование в военной эффективности. А страдающей стороной выступила деятельность разведывательного сообщества. И потом. Тот, кто в глазах одних – террорист, в глазах других «борец за свободу». А терроризм может быть сокрушен только тогда, когда общественное мнение и внутри страны, и за рубежом поддерживает антитеррористическую деятельность, видя в террористах преступников, а не героев. Весь прежний немалый опыт показывает, что террористы начинают побеждать, когда им удается спровоцировать противостоящие власти на применение против них регулярных вооруженных сил. Когда ситуация для них становится беспроигрышной, они либо ухитряются избежать решающей битвы, либо попадают в нее, погибают и становятся героями, мучениками, жаждущими отмщения.
В любом случае проблема терроризма оказывается неверно оцененной и неправильно решаемой.
Но напомним еще раз о юридической стороне дела. Провозглашение войны означает противодействие некоему государству. И сегодня уже не звучит апелляция к международному праву, к господству закона. Разговор о сокрушении государств и снятии ограничений на внеюридическое преследование может соответствовать эмоциональному порыву, но это бумеранг, он возвращается. Если подорвать созданную преимущественно Соединенными Штатами систему международного права, то что станет ее заменой? Ряд даже американских юристов и историков полагает, что «незамедлительный выбор Америкой войны не совпадает с принципами международного сообщества, которые требуют отвечать на международные угрозы – включая революционные, подрывные, террористические атаки на ту или иную страну – руководствуясь не старым принципом lex talionis (око за око), но посредством организованных действий международных организаций. Подобные акции, включая легальные, моральные, дипломатические, военное давление, рассчитаны на то, чтобы предотвратить возможный кризис от эскалации в войну и, если это возможно, найти решение, приемлемое для всех сторон с легальной, юридической точки зрения... В данном случае немедленное объявление войны терроризму может рассматриваться как несдержанная риторика на потребу дня, а вовсе не как тщательно продуманное решение»[62].
Даже в трагических условиях после сентября 2001 г. США отказались создать Международный суд и отвергают международное Соглашение по запрету использования биологического оружия. США отказались ратифицировать протокол Киото; отвергли позитивную значимость договора по ПРО и в декабре 2001 года вышли из этого договора; не признали юрисдикцию международного суда в Гааге; постарались поставить Североатлантический Союз вне и над системой ООН; уменьшили уровень международной помощи – создавая тем самым респектабельность односторонним действиям, неподчинению коллективным международным нормам.
П. Шредер полагает, что «даже успешная кампания максималистского типа, направленная на другие предполагаемые террористические государства, может принести огромный ущерб международной системе, вызвать обращение к односторонности и превентивному использованию силы... Сравнение 2001 года с 1914 должно заставить нас глубже задуматься над судьбой международного права»[63]. Праву в таком мире не будет места. Если Запад во главе с США не сумеет достичь солидарности с глобальными международными организациями, попытается идти собственным путем, не сообразуясь с волей огромного большинства мирового населения, конфликт с не-Западом практически неотвратим.
«Создание широкой коалиции может успокоить Америку в том отношении, что она не одна в исламском мире. Удары по Афганистану – самое простое из возможного, гораздо менее сложное, чем решать проблемы в Персидском заливе и Египте... Но среди тех, кто обрушился на башни из стекла и стали, кто нанес удар по Пентагону, нет афганцев. Эти пришли из арабского мира, где антиамериканизм принимает отчаянные формы, где террор действует с молчаливого одобрения мужчин и женщин»[64].
«Ни одна нация, – напомнил urbi et orbi президент Дж. Буш-мл., – не может себя чувствовать вне зоны действия подлинных и неизменных американских принципов свободы и справедливости... Эти принципы не обсуждаются, по их поводу не торгуются».
Взлет имперских орлов сделал классическую историю популярной наукой. Обращение к Римской и Британской империям за несколько месяцев стало захватывающим чтением, изучение латинского языка вошло в моду (даже «Гарри Поттер» переведен на латинский язык) и приобрело новый смысл. Буквально повсюду теперь в республиканской Америке можно найти статьи о положительном воздействии на мир Пакс Романум, подтекст чего не нужно никому расшифровывать: новая империя пришла в современный мир, и мир должен найти в ней признаки и условия прогресса. Парадокс эволюции американской демократии: Пакс Американа изживает (по крайней мере, для американцев) свой негативный подтекст.
Посетившие Вашингтон после Сентября иностранцы в один голос указывают на новую ментальность страны, где главное общественное здание – Капитолий, где римские ассоциации сенат вызывает не только как термин, но и как архитектурное строение, где по одной оси расположены пантеон Линкольна, обелиск Вашингтона и ротонда Джефферсона. Менталитет «римских легионов» проник даже в Североатлантический Союз (жалуются англичане) ради жестких односторонних, имперских действий. Вольно или невольно готовилась Америка к этому звездному часу своей исторической судьбы. Посмотрите на архитектуру основных зданий Вашингтона, обратите внимание на название государственных учреждений: сенат, Верховный Суд; не упустите факта колоссальных прерогатив принцепса, именуемого в данном случае президентом. Не упустите того факта, что согласно американской конституции внутреннее законодательство и конгресс стоят выше международного законодательства и международных институтов.
«Мыслительные центры» столицы новой империи – Вашингтона с готовностью обсуждают стратегию односторонних действий по всему мировому периметру. Прежде республикански сдержанная «УоллСтрит джорнэл» находит благосклонную аудиторию, когда пишет: «Америка не должна бояться свирепых войн ради мира, если они будут вестись в интересах „империи свободы“. Все это означает, что Америка действует без оглядки на других. Международные соглашения типа „протокола Киото“ являются жертвами представления о неподсудности американцев никому, кроме собственных национальных учреждений. Сенат США, в частности, не ратифицировал „Ковенант экономических и социальных прав“, „Конвенцию искоренения дискриминации в отношении женщин“, „Конвенцию прав детей“, участие в „Международном уголовном суде“, против „протокола Киото“ вместе с президентом Бушем выступили 95 американских сенаторов. Многие проводят линию на наличие в американской истории давней и неистребимой традиции „американской исключительности“. Гарвардский профессор Э. Моравчик: Америка, стабильная демократическая, идеологически консервативная и политически централизованная, является сверхдержавой и может обходить обязательные для всех правила и законы.
Мировая история подсказывает: США не преминут воспользоваться редчайшей исторической возможностью. В этом случае главной геополитической чертой мировой эволюции станет формирование однополярной мировой структуры. Америка прилагает (и будет в обозримом будущем прилагать) огромные усилия по консолидации своего главенствующего положения. С этим выводом согласны наблюдатели за пределами страны-гегемона, да и сами американские прогнозисты: «Соединенные Штаты сознательно встанут на путь империалистической политики, направленной на глобальную гегемонию. Они умножат усилия, выделяя все более растущую долю ресурсов на амбициозные интервенции в мировом масштабе». Свернуть с этой дороги пока не сможет ни один ответственный американский политический деятель, любой президент должен будет опираться на массовое приятие страной своего положения и миссии. Уже сейчас высказывается твердое убеждение, что «еще не одно поколение американцев будет готово идти этой дорогой: тяжело отказываться от всемогущества».
