Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский
На речных украинских пляжах: Днепр в Киеве, Рось в Белой Церкви, городе любимой жены. Кабы не это – ноги бы не было на тех пляжах. И не потому, что плохи: нормальные. Но реки и озёра, по сравнению с морем, не то. Вот не то, и всё. Запах не тот, дно не то, вода не та. Что это в самом деле такое: пресная вода, и чтобы йодом ни от воды, ни от водорослей не пахло? Что в полной мере соответствует и российским внутренним пляжам. Клязьма, Клязьминское водохранилище, Москва-река – в незапамятные времена, когда ещё в парке «Фили» купались… Да что там! Волга в Путиловских лагерях, после института, когда в Москве Олимпиада шла, а нас в военные лагеря на три месяца загнали. И опять никакого кайфа. Плывёшь, дорожка по воде лунная, все спят, воздух холодный, осенний, туман стелется, небо всё в звёздах, вода серебрится, мелкая рябь идёт – хорошо же! Но не то. Душа моря требует.
На Балатоне проверял, в венгерском стройотряде. Первый раз за границей, друзья рядом, там и влюбился по-настоящему в первый раз, до сих пор сыновья дружат. Пошли на озеро после концерта Кати Ковач, на ночное купание. Приключение же! Втроём, и девочку уговорили на эту авантюру. Уж не знаю, на что она надеялась, но надежды её не оправдались: телки мы все тогда были малые, что с девочками делать надо, представляли себе чисто теоретически, и то смутно. Так что стырили из аккуратной поленницы у дороги три сучковатых брёвнышка посуше, прихватили из дома в частном секторе, где нас троих поселили, плед, который честно вернули, хотя уголёк от костра там маленькую дырочку прожёг, ещё у берега пару тростниковых циновок нашли… Ну, окунулись разок. Дно илистое, камыши, в камышах утки возятся – утром взлетели. Туман, до рассвета у костра продремали, чтобы дым комаров разгонял, и обратно – досыпать.
Точно такой же, хотя и более продолжительный, на два дня, озёрный опыт был на практике в Челябинске, когда цеховые ребята и девчонки с собой на озеро Тёплое в компанию позвали. С поправкой в виде ночёвки в палатках, закуски, самой выдающейся частью которой было сало с луком, и тепловатой водки, пить которую не было настроения, что порадовало всех остальных, им больше досталось. Эпопея с поленьями для костра прошла по венгерскому сценарию: стырили из деревенской поленницы, когда шли с электрички. Благо тропинка от станции вела через деревню. Пока доехали после смены, стемнело, шли при свете фонариков, под лай деревенских собак и отдалённое посвистывание поездов и их гудки. Утром кашу на костре сварили: посуду в озере мыть особое удовольствие. После заплыва потренировался на сером прибрежном песке, каты отработал. На старом фото в стойке киба-дачи, в плавках…
Пицунда… Абхазия тогда независимой ещё не была, была частью Грузии и хотя в СССР они состояли, обычаи там были свои, на Москву, Урал или Украину совсем непохожие, еда была другая (тогда и полюбил хачапури, свежайшие, в сплетённых из серо-коричневых прутьев местных апацхах) и ароматный кофе в маленьких турочках, сваренный на песке, совершенно волшебный. Вино там было с непонятными названиями – холодное, лёгкое и вкусное до невероятности. Никогда с тех пор столько вина не пили, и до сих пор, попробовав много что, лучшим вином кажется абхазское или грузинское, особенно природно-полусладкое. Тьфу на Бургундию и Бордо, когда на столе лыхны, апсны, псоу, оджалеши, твиши, киндзмараули или хванчкара. А вот эльзасский гевюрцтраминер, австрийский и немецкий айсвайн и токай-асу в личной коллекции оставим, пускай рецепторы порадуются.
Но не о том речь, а о пляже Пицунды. Конкретно – во Втором ущелье (их там три было), через который текла в Чёрное море речка Ряпша, в обычное время мелкая переплюйка, после дождей рвавшийся через береговые заросли и прибрежный песок буйный поток, пересечь который было опасно для жизни в прямом смысле этого слова. На берегу до самого сетчатого забора, окружавшего студенческий лагерь «Металлург», было царство тощих ленивых собак и таких же, только с пятачками, свиней. Собаки следили за свиньями, свиньи за студентами: не подкинут ли чего. Жили, спали и справляли большие и малые нужды они тут же, на песке, так что кормить их было строго запрещено, под страхом принудительной отправки в Москву. Но как-то не очень и хотелось. Самим по этим минам нужно было как-то к морю добираться… Пляж был дикий, ни лежаков, ни зонтиков там не было. Но весь его смысл был в другом.
Днём это был пляж как пляж. Не очень-то на нём проводить время и хотелось. Но вечером и ночью… Невдалеке были две апацхи, и там можно было посидеть до самого отбоя. Небо над пляжем было сумасшедшее, как положено на юге. Склоны ущелья подходили прямо к морю, на скалах росли причудливые пицундские сосны, реликтовые, старые, с кривыми стволами и ветвями, смолистые, с длинными иголками и огромными шишками. Запах от них шёл такой… Кто себе может представить, что такое сосновая роща на берегу моря, понимает. Под чёрным, бархатным, усыпанным крупными звёздами небом, когда на берег набегал прибой, это была уже не Абхазия, а Япония из картин про самураев и ниндзя. Что полностью соответствовало ситуации: в стране был расцвет только разрешённого и ещё не запрещённого под Олимпиаду карате, так что тренировалась на закате на фоне прибоя толпа бойцов в белых кимоно…
МИСиС вообще по части боевых искусств был вузом продвинутым. Кафедрой физкультуры командовал знатный дзюдоист Станислав Станиславович Прапор. Спортзал у него был на зависть, как и всё, что из министерства, при полном непротивлении, выбивал ректор, Пётр Иванович Полухин, завкафедрой ПДСС, к которой относилась часть прокатчиков (автор был с ОМД, тоже с Технологического факультета). Министр, Елютин, был тоже из МИСиС… Ну, далее понятно. Блат он и в Африке блат. Только использовали его тогда отцы-командиры по делу, а не чтобы карманы набить. Конторы свои развивали так, что до сих пор нынешние начальники всё, что
