Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.
Рашидов как ни п чем не бывало сказал:
— Претензий к вам, Эдуард Болеславович, нет — ни как к руководителю комитета, ни как к коммунисту и человеку. Вы честный человек. Вопроса о вашем освобождении я не ставил. Это Москва.
Тогда Нордман заговорил еще откровеннее:
— Когда я уеду, вам будут по-прежнему нашептывать, что я «качу бочку» на вас. Но я никому не позволю перечеркнуть мою сорокалетнюю службу отечеству. Я буду бороться и защищать свое имя. В этой борьбе я никого не пожалею, в том числе и вас. Говорю вам это заранее прямо и честно, как делал всегда.
Надо было видеть Рашидова, вспоминал Нордман. Белел, краснел, потел. Не привык руководитель Узбекистана к прямому разговору. Слова генерала Нордмана подействовали. Анонимки на Нордмана из республики не приходили, а это дело хорошо было поставлено в республике. Андропов понимал, что потерпел поражение, что Рашидов его переиграл.
— Ну, не мог же я из-за Эдуарда сталкиваться с Шара-фом Рашидовичем, — извиняющимся тоном сказал Андропов.
Став руководителем партии и государства, он решил взять реванш. По словам его помощника Александрова-Агентова, Юрий Владимирович сам беседовал с Рашиловым. Разговаривали они один на один, но «Рашидов вышел из кабинета генерального секретаря бледный как бумага. Вскоре после этого он покончил с собой в Ташкенте»,
— Уже после смерти Рашидова, — рассказывал Лигачев, — мы отправили в Узбекистан комиссию. Она выявила грубейшие нарушения. Во-первых, громадные приписки хлопка, а Рашидов каждые два года получал орден Ленина за хлопок. Во-вторых, много родственных связей в руководящих органах республики. В-третьих, процветали поборы и подношения. Скажем, отправляется жена Рашидова в поездку по областям — раз едет жена царя, хана, значит, надо что-то дарить. Целые машины добра привозили...
Избранный к тому времени генеральным секретарем Константин Устинович Черненко не остановил расследование в Узбекистане. Оно продолжалось. Но материалы проверки не стали обсуждать на политбюро, а передали на рассмотрение партийного актива республики. Это означало, что Черненко не хотел шумного скандала. Итоги проверки подводились в Ташкенте на пленуме республиканского ЦК в июне 1984 года.
— Меня послали на этот пленум, — вспоминает Лигачев, — был очень острый разговор, многолюден отстранили от работы. Но потом, к сожалению, вмешалась команда Гдляна—Иванова, начали хватать людей, измываться над ними — в общем, делали карьеру на «узбекском деле». Даже меня обвинили во взяточничестве...
Потом в Москве, на собрании аппарата ЦК КПСС в большом конференц-зале Лигачев сделал доклад по итогам работы комиссии, расследовавшей в Узбекистане факты массовых приписок хлопка и незаконного обогащения ряда должностных лиц. Лигачев называл факты, которые потрясли даже видавших виды партийных функционеров, говорил о том, что у местных руководителей по нескольку домов и машин, что многие построили себе настоящие особняки. А в Ташкенте полмиллиона жителей живет без водопровода и канализации...
Местные партийные руководители установили полуфеодальный режим, распоряжаясь крестьянами как рабами. Милиция и прокуратура на местах были ручными, все они были тесно связаны между собой. Тогда же, после смерти Рашидова несколько тысяч партийных работников сняли с должности. Полторы тысячи отдали под суд. Расследование в Узбекистане не знало себе равных по масштабам — следователи добрались до первого секретаря ЦК, до секретарей и зампредов Совета министров республики. Вся неприкасаемая элита, секретари обкомов и райкомов, министры, милицейские генералы один за другим оказывались на жестком стуле перед следователем.
И все-таки эта операция потерпела неудачу. В Узбекистане КГБ натолкнулся на спаянное сопротивление целой республики. Посланных туда эмиссаров центра ловили на ошибках и глупостях. «Узбекское дело» закончилось провалом. За первым арестом последовали другие, но узбекские чиновники сориентировались, держались упорно, имущество прятали у родственников. Кроме того, следственная группа действовала по-советски, не соблюдая Уголовно-процессуального кодекса, не заботясь о формальностях. В тот момент это не имело значения. Потом все даст о себе знать.
Борьба с коррупцией была поручена республиканскому аппарату КГБ, но эта система дала сбой. Во-первых, в республиканском комитете работали родственники узбекских партийных руководителей, в том числе самого Рашидова. Во-вторых, комитет не мог действовать против партийного руководства, которое держалось сплоченно, помогая друг другу. Андропов не смог отстоять даже председателей республиканского комитета госбезопасности, которых Рашидов одного за другим выжил из республики.
Генерал Нордман, пользовавшийся полным доверием Андропова, отправился в ссылку в ГДР, где работал в союзническом аппарате госбезопасности. Сменивший его на посту председателя КГБ Узбекистана генерал Левон Николаевич Мелкумов тоже недолго продержался и уезжал из Ташкента не под фанфары, его отправили для продолжения службы в представительство КГБ в Чехословакию.
ЧЕРЕЗ ЕЛИСЕЕВСКИЙ ГАСТРОНОМ К ГРИШИНУ
Директора гастронома № 1 (Елисеевский) Юрия Константиновича Соколова Верховный суд РСФСР приговорил 11 ноября 1983 года к расстрелу. Невиданно суровый приговор был воспринят как политический: Андропов решил проучить хозяина Москвы,
Всегда ходили слухи, что на пост генерального секретаря претендовал член политбюро и первый секретарь Московского горкома Виктор Васильевич Гришин. У него были свои сторонники, которые верили в звезду своего шефа и не понимали тех, кто взял сторону Горбачева, Правда, никто точно не знает, действительно ли Виктор Васильевич Гришин рвался к власти. Но во всяком случае, Михаил Сергеевич Горбачев точно считал своим соперником Гришина. Не любил Гришина и Андропов. Отношения у них, что называется, не сложились. Пока Брежнев был здоров, Юрий Владимирович держал свои чувства при себе. Когда настало время делить власть, Гришин оказался лишним.
Виктор Васильевич Гришин окончил геодезический техникум и техникум паровозного хозяйства. Работал в депо, руководил партийной организацией родного Серпухова. Хрущев сделал его вторым секретарем Московского обкома, а потом председателем ВЦСПС. Профсоюзами Гришин руководил больше десяти лет, пока в 1967 году Брежнев не заменил им Николая Егорычева, первого секретаря Московского горкома, оказавшегося слишком самостоятельным.
Шансов стать генеральным секретарем у Виктора Гришина было немного. Он нравился только узкому кругу своих приближенных. Внешность, манера вести себя выдавали в нем скучного и неинтересного человека. И наконец, Гришин был скомпрометирован громкими уголовными процессами.
Горбатев рассказывал, как летом 1983 года Андропов внезапно поручил ему разобраться, почему в Москве нет фруктов и овощей. Горбачев стал напрямую давать указания столичным властям. Ему немедленно позвонил Виктор Васильевич Гришин:
— Нельзя же до такой степени не доверять городскому комитету партии, чтобы вопрос об огурцах решался в политбюро, да еще через мою голову.
Михаил Сергеевич ответил московскому хозяину не очень уважительно:
— Виктор Васильевич, вы чисто практический вопрос ставите в плоскость политического доверия. Давайте говорить о том, как решить этот вопрос. А мне поручено держать его под контролем.
Горбачев не сомневался, что в этой истории был политический аспект: «В сложной, закулисной борьбе между членами руководства Гришин котировался некоторыми как вероятный претендент на «престол». Поэтому в просьбе Андропова вмешаться в овощные дела столицы свою роль играло и желание показать неспособность московского руководителя справиться даже с проблемами городского масштаба*.
Проще всего было испортить репутацию Гришина, разоблачив московскую торговую мафию. Выбрали Юрия Соколова, директора Елисеевского магазина. Соколова в Москве хорошо знали. В эпоху тотального дефицита все сколько-нибудь известные в столице люди старались с ним дружить — в надежде получить свою долю вожделенного дефицита.
Незадолго до смерти Брежнева комитет госбезопасности плотно занялся московскими делами. Сыщики землю носом рыли, чтобы найти на Гришина компрометирующие материалы, но так ничего и не нашли. Виктор Васильевич был не взяточником и не махинатором, а просто типич ным советским чиновником.
Соколова арестовали 30 октября 1982 года, за десять дней до смерти Брежнева. Занимались директором Елисеевского следователи управления КГБ по Москве и Московской области. Юрий Константинович не подозревал, что его ждет расстрел. Возможно, не знали об этом и следователи. Обещая скостить срок, они предлагали ему назвать всех, с кем он делился, кому раздавал дефицитные продукты. Соколов помог следствию. Он все сказал. Он потянул за собой начальника Главного управления торговли Мосгорисполкома Николая Петровича Трегубова. Застрелился директор «Гастронома» № 2 на Смоленской площади Сергей Гарегинович Нониев. Посадили в общей сложности несколько сот торговых работников.
