Говард Зинн - Американская империя. С 1492 года до наших дней
Для чернокожих, феминисток, профсоюзных деятелей и социалистов в то время было совершенно ясно, что они не могут рассчитывать на правительство страны. Действительно, тогда наступила «прогрессивная эра», началась эпоха реформ, но это были вынужденные преобразования, направленные на то, чтобы успокоить народные выступления, а не на то, чтобы осуществить фундаментальные перемены.
«Прогрессивным» этот период называли потому, что были приняты новые законы. При Теодоре Рузвельте приняты Закон о контроле качества мяса, закон Хэпберна, который регулировал использование железных дорог и трубопроводов, и Закон о чистых продуктах питания и лекарствах. При Уильяме Тафте по закону Мэнна – Элкинса деятельность телефонных и телеграфных компаний начала регулироваться Комиссией по торговле между штатами. Во времена президентства Вудро Вильсона для контроля за ростом монополий была создана Федеральная торговая комиссия и принят Закон о Федеральной резервной системе, призванный регулировать денежную и банковскую системы страны. При У. Тафте были предложены 16-я Поправка к Конституции США, позволяющая ввести прогрессивный подоходный налог, и 17-я Поправка, в соответствии с которой сенаторы стали избираться непосредственно избирателями, а не законодательными собраниями штатов, как было записано в основном тексте Конституции. В это же время некоторые штаты приняли законы, регулировавшие вопросы оплаты труда и продолжительности рабочего дня, а также предусматривавшие создание инспекций по технике безопасности на заводах и выплату компенсаций рабочим за увечья.
В те же годы проводились публичные расследования, направленные на то, чтобы успокоить голоса протеста. В 1913 г. Комитет Конгресса США под председательством А. Пьюджо изучил концентрацию финансовой власти в банковском секторе, а сенатская Комиссия по отношениям в промышленности провела слушания, касавшиеся конфликтов в области трудовых отношений.
Без сомнения, простым людям эти преобразования в некоторой степени пошли на пользу. Система обладала богатствами, была эффективна и сложна: она могла поделиться частью своих средств, достаточных для того, чтобы рабочий класс создал надежный щит между низшим и высшим слоями общества. Исследование жизни иммигрантов в Нью-Йорке в 1905–1915 гг. показывает, что 32 % итальянцев и евреев повысили свой статус с уровня рабочих, занятых физическим трудом, и поднялись на более высокие ступени (хотя и не намного выше). Но правдой является и то, что многие итальянские иммигранты не смогли найти для себя возможностей, чтобы остаться жить в стране. За одно четырехлетие из каждых 100 прибывавших в Нью-Йорк итальянцев 73 человека уезжали обратно. И тем не менее довольно большое количество выходцев из Италии становились рабочими-строителями и немало евреев занимались бизнесом и приобретали специальности, таким образом возникла прослойка среднего класса, предотвращавшая классовые конфликты.
Однако принципиально ничего не изменилось для огромного большинства фермеров-арендаторов, заводских рабочих, обитателей трущоб, шахтеров, работников ферм, трудящихся – мужчин и женщин, чернокожих и белых. Р. Уиби рассматривает Прогрессивное движение как попытку системы приспособиться к изменившимся условиям для достижения большей стабильности. «С помощью правил и беспристрастных санкций она [система] стремилась к преемственности и предсказуемости в мире постоянных перемен. Это обеспечило правительству гораздо большую власть… и подтолкнуло к ее централизации». Г. Фолкнер приходит к выводу, что новый акцент на сильном правительстве шел на пользу «наиболее могущественным экономическим группам».
Г. Колко называет это возникновением «политического капитализма», при котором предприниматели строже контролировали политическую систему в связи с тем, что экономика, основанная на частной инициативе, не спасала от протеста низов. Бизнесмены, по словам Колко, не выступали против новых реформ; они инициировали, проталкивали их, для того чтобы стабилизировать капиталистическую систему в трудные времена неопределенности.
Например, Теодор Рузвельт получил репутацию «укротителя трестов» (хотя его преемник У. Тафт, являвшийся, в отличие от «прогрессивного» Рузвельта, «консерватором», предложил провести гораздо больше антитрестовских судебных разбирательств, чем Рузвельт). Как отмечает Р. Уиби, два человека, представлявших интересы Дж. П. Моргана, – председатель «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн» Элберт Гэри и Джордж Перкинс, который впоследствии принял участие в избирательной кампании Т. Рузвельта, – «достигли с Рузвельтом принципиальной договоренности о том, что… они будут оказывать содействие Бюро по делам корпораций в любом расследовании в обмен на гарантии признания деятельности их компаний законной». Э. Гэри и Дж. Перкинс добивались этого путем приватных переговоров с президентом. Таково было «джентльменское соглашение между разумными людьми», – пишет Р. Уиби с некоторым сарказмом.
Финансовая паника 1907 г. наряду с усилением социалистов, «уобблиз» и профсоюзов ускорила процесс реформ. Согласно утверждению Р. Уиби, «примерно в 1908 г. во взглядах многих людей, стоявших у власти, произошел качественный сдвиг». Основной акцент теперь делался на «соблазнах и компромиссах». Это продолжилось и при В. Вильсоне, и «огромное число граждан – сторонников реформ тешили себя иллюзиями прогрессивных преобразований».
То, что сегодня говорят о тех реформах критики-радикалы, уже звучало в те времена, когда в 1901 г. журнал «Бэнкерс мэгэзин» писал: «С тех пор как бизнесу страны стали известны секреты комбинации, он постепенно свергает власть политиков и делает их средством для достижения собственных целей».
Многое требовалось упрочить, многое защитить. К 1904 г. 318 трестов, капитал которых превышал 7 млрд. долл., контролировали 40 % промышленности Соединенных Штатов.
В 1909 г. появился манифест нового прогрессизма – книга «Перспективы американской жизни», написанная Гербертом Кроули, редактором журнала «Нью рипаблик» и поклонником Т. Рузвельта. Он считал, что существует необходимость в наведении порядка и регулировании, чтобы американская система продолжила свое существование. По его мнению, правительство должно делать больше. Г. Кроули надеялся увидеть «искреннее и полное энтузиазма подражание героям и святым», под которыми он, возможно, подразумевал Т. Рузвельта.
Р. Хофстедтер в острой главе в книге «Американская политическая традиция», посвященной человеку, которого общественность считала любителем природы и физического здоровья, героем войны и бойскаутом из Белого дома, писал: «Советники Рузвельта, к которым он прислушивался, были почти исключительно представителями промышленного и финансового капитала, такие как Ханна, Роберт Бэкон и Джордж Перкинс из «Дома Моргана», Илай Рут, сенатор Нелсон У. Олдрич… и Джеймс Стилмен из группы Рокфеллера». Отвечая на обеспокоенное письмо своего шурина, обратившегося к нему с Уолл-стрита, Т. Рузвельт писал: «Я намереваюсь быть сугубо консерватором, но в интересах самих корпораций и прежде всего в интересах страны».
Рузвельт поддерживал регулирующий закон Хэпберна, поскольку опасался худшего. Он писал Г. К. Лоджу о том, что железнодорожные лоббисты, выступавшие против закона, были не правы: «Я полагаю, что они весьма близоруки, так как не понимают, что его [закона] отклонение означает усиление движения за передачу железных дорог в государственную собственность». Действия Рузвельта против трестов были направлены на то, чтобы склонить их к принятию государственного регулирования и тем самым предотвратить их гибель. При нем осуществлялось разбирательство, касавшееся монополии Моргана на железную дорогу в так называемом деле «Норзерн секьюритиз»[152], которое считается победой над трестами, но это мало что изменило. И хотя закон Шермана предусматривал уголовное наказание, люди, которые создали эту монополию: Дж. П. Морган, Э. Г. Гарриман и Джеймс Дж. Хилл – никогда не подвергались судебным преследованиям.
Касаясь Вудро Вильсона, Р. Хофстедтер указывает на то, что он являлся консерватором с самого начала. Как историк и политолог, Вильсон заявлял в своей работе «Государство»: «В политике нельзя предпринимать ничего радикально нового, не рискуя». Он настаивал на «медленных и постепенных» изменениях. Отношение Вильсона к организованному труду, как утверждает Хофстедтер, «в общем было враждебным», и он высказывался о «неотесанности и невежестве» популистов.
В работе «Корпоративный идеал в либеральном государстве» Дж. Вейнстейн исследовал реформы «прогрессивной эры», особенно процесс, в ходе которого бизнес и правительство, иногда с помощью лидеров рабочего движения, добились тех законодательных изменений, которые они считали необходимыми. Вейнстейн обнаруживает «осознанную и увенчавшуюся успехом попытку направлять и держать под контролем экономическую и социальную политику федеральной власти, а также властей штатов и муниципалитетов путем создания различных группировок бизнеса, отстаивавших свои собственные долгосрочные интересы». Тогда как «первоначальный импульс» реформ исходил от протестующих и радикалов, «в нынешнем столетии, особенно на федеральном уровне, лишь немногие реформы были проведены без молчаливого одобрения, если не под руководством крупных корпораций». Эти заинтересованные группы привлекали либеральных реформаторов и интеллектуалов, чтобы они помогли осуществить преобразования.
