Дж. Лэнггут - Скрытый террор
Лэньер Уинслоу, служивший в свое время первым секретарем посольства США в Мексике, сказал как-то друзьям, что Мексика могла бы стать великой страной, «если бы ее можно было опустить на полчасика в море и утопить всех мексиканцев».
Сами латиноамериканцы относятся к такому безразличию к себе и презрению неоднозначно. Здесь и гнев, и возмущение, и доля снисходительного юмора (особенно к Бразилии). Бразильцы подшучивают не только над собой, но и над своим колониальным наследием: «Бразилия — это страна будущего. Правда, такой она останется вечно».
Несмотря на склонность латиноамериканцев к поэзии, классическое исследование своей души они сделали в прозе. В самом начале века молодой школьный учитель из Уругвая Хосе Энрике Родо написал эссе под названием «Ариель». Произведение быстро распространилось по всей Латинской Америке, побудив многих отказаться от приятия тех ценностей, которые были созданы протестантским колоссом на севере.
Вызывая дух шекспировского Ариеля из «Бури», Родо предостерегает своих читателей от фальшивых и вульгарных идей образованности, направленной лишь на достижение утилитарных целей. Такой практицизм, говорит он, калечит естественную силу человеческого разума. Поэтому молодежь должна придерживаться одного принципа: во что бы то ни стало сохранить гуманную человеческую сущность.
Затем Родо переходит в более широкое наступление. Нашим врагом, пишет он, является демократия американского образца, всецело занятая собственными узкоэгоистическими целями. Не подкрепленная другими ценностями, такая демократия убивает уважение ко всему, что превосходит ее и что не может быть подчинено ее собственным интересам. Родо считал, что его континент, подавленный мощью и величием Соединенных Штатов, добровольно переделывает себя в подобие своего северного соседа.
Не поддавайтесь, призывал он, этому соблазну. Поставайтесь сохранить в себе врожденное чувство прекрасного, потому что оно сильнее паровой машины. Постарайтесь сохранить собственное достоинство, способность на героизм. Если же вы будете вести себя, как на севере, вы превратитесь в монстров. Пусть Соединенные Штаты остаются, если хотят, Калибаном.[5] Ваше же предназначение иное — спасти полушарие, спасти весь мир. Так будьте же Ариелем!
Многие поэты и политические деятели (часто это были одни и те же молодые люди) в Аргентине, Мексике и Доминиканской Республике вняли призыву Родо и провозгласили себя «ариелистами». Однако ни в Нью-Йорке, ни в Вашингтоне произведение Родо не переводилось (а значит, и не читалось) в течение многих лет.
К началу 60-х годов Соединенные Штаты были уже абсолютно уверены, что американские специалисты — инженеры, агротехники, а теперь вот и полицейские — обладали ценнейшими знаниями, которые непременно нужно было передать менее развитым странам. В Вашингтоне Байрону Энглу было поручено сколотить оперативную группу, которая могла бы обучать полицейских из Азии, Африки и особенно из Латинской Америки. Своему назначению он был обязан богатому опыту, приобретенному в ходе обучения японской полиции после второй мировой войны и создания полицейской консультативной комиссии в Турции. В немалой степени этому способствовало и его не лишенное лукавства добродушие, которое обезоруживало даже тех, кто не склонен был доверять полицейским. Вел он себя как добрый дядюшка, умевший с обаятельной улыбкой урезонить оппонента. Это очень помогало ему на совещаниях и встречах с представителями прессы.
Президент Эйзенхауэр первым предложил организовать переподготовку западногерманской и японской полиции в соответствии с требованиями «холодной войны». На одном из заседаний Совета национальной безопасности (СНБ) он сказал: «Мы наращиваем вооруженные силы, которые, как нам всем известно, не протянут и недели в случае „горячей“ войны. А делаем ли мы что-нибудь в отношении констеблей?»
Члены СНБ разошлись в полном недоумении. «Что, собственно, он имел в виду?» — спрашивали они друг друга. Городскую полицию? Или, может быть, сельскую? Как и всех оракулов, Эйзенхауэра нужно было еще и истолковать. И тут кто-то вспомнил, что президент недавно вернулся с Филиппин, где полицейских называли констеблями. Видимо, он имел в виду обыкновенную полицию.
После утверждения соответствующего решения проект необходимо было оформить организационно, создав какое-нибудь консультативное учреждение или контору. Полицейские советники на Окинаве (да и по всей Японии) находились в подчинении армии. То же было и в Корее, и на Филиппинах. В Западном Берлине полицейские советники были в ведении государственного департамента, а в Иране группа из четырех человек подчинялась Управлению заграничных операций.
Официально новая консультативная организация была передана в ведение государственного департамента. Предполагалось, что организационно она будет входить в систему учреждений программы иностранной помощи. Энгл, однако, был связан с другими организациями. После того как в 1947 году было создано Центральное разведывательное управление, он стал его сотрудником. Некоторые члены СПБ с нескрываемым опасением относились к тому, что во главе программы будет стоять сотрудник ЦРУ, но Энглу удалось рассеять их сомнения. В 1955 году он был официально назначен на новый пост и получил личного секретаря, после чего Вашингтон немедленно взялся за совершенствование полицейского аппарата «свободного мира».
Некоторым руководителям программы иностранной помощи затея Энгла не правилась с самого начала. Больше всех шумели экономисты, сетовавшие на то, что они изо всех сил стараются создать новую структуру помощи, а тут является какая-то группа — репрессивная по самой своей сути — и собирается орудовать под их знаменем.
Энгл считал, что исполнительный аппарат правительства — полиция и армия — должен подвергаться реорганизации в последнюю очередь. Непременным условием такой реорганизации (разумеется, упорядоченной) является стабильность в стране, поэтому Вашингтон вовсе не собирался подписываться под любыми реформами. Поскольку стабильность в стране сохраняется лишь тогда, когда полиция зорко следит за соблюдением закона, в интересах Соединенных Штатов было повышать ее эффективность.
Энгл не получил достаточно весомой поддержки не только от государственного департамента, но и от ФБР. Своим коллегам Гувер объяснял это тем, что новая полицейская программа — всего лишь очередная ширма для ЦРУ (о чем свидетельствовало хотя бы назначение Энгла) и что поэтому он не горит желанием отрывать от себя ценных людей и передавать их в распоряжение конкурирующей бюрократической организации.
В ЦРУ считали, что работа его «оперативников» в тесном контакте с местной полицией сулила бесспорные преимущества, но, поскольку в это время ЦРУ было всецело поглощено подготовкой людей в Гватемале для предстоящего вторжения на Кубу, оно решило пока но вмешиваться и предоставило Энглу самому бороться за выживание под не очень-то гостеприимным крылышком государственного департамента.
Весной 1960 года Дэн Мнтрноне подал прошение о зачислении его в штат сотрудников программы. Первым делом его подвергли тщательнейшей проверке на благонадежность. Поскольку группа Энгла включала в себя всего 80 советников, которым предстояло работать в самых разных уголках мира, при отборе каждой кандидатуры он имел возможность использовать собственные досье, чтобы до конца быть уверенным, что все претенденты — стойкие, компетентные и лояльные люди.
В те годы легче было назвать дело, которому служишь, чем врага, с которым борешься. До 1939 года цель программы Энгла определялась как «борьба с коммунизмом и подрывной деятельностью». Но затем эта формулировка претерпела изменения, превратившись в «борьбу против недружественных Соединенным Штатам интересов».
Когда в Белый дом перебрались либералы из стана Кеннеди и Джонсона, программа Энгла не только не была отменена, но и получила нового патрона. Знакомясь со своими новыми обязанностями министра юстиции, Роберт Кеннеди был весьма удовлетворен организованной ФБР переподготовкой полицейских из других районов страны и сказал, что, видимо, настало время распространить этот централизованный подход и на другие страны.
В это время его брат, президент США, столкнулся с проблемой волнений и беспорядков в Юго-Восточной Азии и в Латинской Америке. В поисках решений он создал бригаду из высокопоставленных чиновников и назвал ее «группой контрразведки». Однако те единодушно заявили, что название звучит несколько прямолинейно и имеет негативный смысл. Если бы у них было больше времени на раздумья, они наверняка добавили бы в него что-нибудь о «развитии страны». А пока все согласились именовать себя сокращенно: «группа К-Р».
