Юрий Емельянов - Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?

Юрий Емельянов

Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?

Предисловие

10 января 2006 года парламент Эстонии принял закон «О защите воинских захоронений», за который проголосовало 66 депутатов из 80 присутствовавших на заседании. Закон предусматривал возможность переноса захоронений погибших воинов, «если могилы находятся в неподходящих местах или если перезахоронения останков необходимо произвести в общественных интересах». На следующий день закон был подписан президентом Эстонии Тоомасом Хендриком Ильвесом. Казалось бы, эти юридические процедуры, касающиеся могил, не могли вызвать той бури возмущения, которая последовала. Но дело было в том, что законодательный акт, который вроде бы был направлен на «защиту захоронений», должен был послужить юридическим обоснованием для сноса монумента Воину-освободителю, возведенного на могиле 13 советских воинов, погибших осенью 1944 года в ходе боев за освобождение Эстонии от немецко-фашистских захватчиков.

Еще в мае 2005 года премьер-министр и лидер правящей Реформистской партии Эстонии Андрус Ансип заявил, что «символам Советской власти и оккупации не место в центре Таллина… Недопустимо, чтобы 9 мая у памятника на Тынисмяги собирались люди с красными флагами и устраивали там митинги. Они пьют водку и ходят по могилам. Его нужно убрать, а останки эксгумировать».

Однако мэрия Таллина наотрез отказалась выполнить волю премьера, и тогда было решено подвести законодательную базу под устранение памятника. Против сноса памятника Бронзовому солдату, как его было принято называть, протестовали многие люди. Были собраны десятки тысяч подписей под соответствующими обращениями, но эстонский парламент проигнорировал их.

В последующие месяцы проходили многочисленные выступления в защиту памятника. Несмотря на это, монумент был демонтирован, останки воинов эксгумированы. А вскоре тихий Таллин стал ареной бурных выступлений протестующей молодежи. Эстонская полиция действовала жестко. В уличные баталии вмешались неонацисты. В ходе их был убит юный гражданин России Дмитрий Ганин и многие были ранены.

Судьба Бронзового солдата взволновала и многих граждан России. Казалось, что все в России, вне зависимости от идейно-политических разногласий, были возмущены готовившейся акцией, а затем состоявшимся надругательством над памятью тех, кто пожертвовал своими жизнями за свободу и независимость Родины, за спасение человечества от гитлеровского геноцида и порабощения.

Однако это было не так. Для некоторых граждан России события в Эстонии стали поводом для заявлений о том, что нельзя нагнетать страсти вокруг памятника, что эстонское правительство, может быть, отчасти право, что истина в этом споре лежит где-то посередине. И это было не удивительно. В нашей стране есть немало людей, солидарных с властями Прибалтики и их политикой в спорных вопросах с Россией. Когда, например, Валерия Новодворская в передаче «К барьеру!» потребовала, чтобы граждане России извинились перед Прибалтикой за события 60-летней давности, то до трети телезрителей поддержали ее.

Свидетельством того, что такие настроения достаточно распространены в нашей стране, стало для меня собрание, состоявшееся 24 января 2006 г. в зале одной из ведущих библиотек Москвы. Судя по объявлению, на нем должны были обсуждать вопрос о Прибалтике и «мифах» вокруг нее. Заинтересовавшись, о каких же «мифах» пойдет речь, я пошел на это собрание.

В зале преобладали преподаватели московских школ, которым раздавались листовки организации учителей, борющихся против «наследия тоталитаризма». Боевой настрой создавал и сидевший в первых рядах небольшой черноволосый человек с бородкой, который потом объявил, что он внук наркома Дальневосточной республики. Этому можно было поверить: если бы он был одет в черную кожанку, а на его голове был «пыльный шлем», то его можно было принять за комиссара времен Гражданской войны. Сидя вполоборота к президиуму, он внимательно следил за обстановкой в зале, всем своим видом показывая, что здесь происходит дело нешуточное и он готов дать кому-то решительный отпор и выразить кое с кем солидарность, чего бы это ни стоило ему лично.

Судя по последовавшим выступлениям, ораторы вознамерились дать бой «тоталитарным» представлениям о Прибалтике, которые могут сохраняться в сознании людей в России. Из речей выступавших следовало, что под воздействием «тоталитарного наследия» Прибалтику неоправданно критикуют. При этом бесспорные достоинства прибалтийских народов служили обоснованием для оправдания политики властей этих стран.

Высокими моральными качествами, утверждал упитанный мужчина, обладали и остзейские бароны, которые принесли в Прибалтику культуру. По словам оратора, утверждения о том, что бароны веками угнетали народы Прибалтики, — это не более чем миф. Это были необыкновенно честные, милые, добрые люди, уверял оратор. Именно по причине их честности цари брали их на государственную службу, так как в отличие от русских они не воровали, уверял выступавший. Хотя это было не совсем логично, но оратор стал почему-то восхвалять нынешнего президента Латвии Вике Фрайберге, которая вроде не является остзейской баронессой. Она проста и человечна, говорил он. А это, по его словам, следовало из того, что ее офис имеет очень небольшую охрану. И это прозвучало как укор России за слишком большую охрану в Кремле.

О высокой культуре и человечности населения Прибалтики говорила и молодая специалистка в области этнографии. Она подчеркивала, что латыши говорят гораздо тише русских, а в их языке гораздо больше, чем в русском языке, уменьшительных окончаний. А вот русские оставили в умах латышей самое отталкивающее впечатление, уверяла оратор. Как-то она спросила знакомую латышку, почему та не любит русских. Женщина рассказала, что, когда красноармейцы вошли в Ригу в 1940 году и пошли смотреть спектакль в оперном театре, пол в зале оказался покрытым слоем шелухи от семечек на целый вершок. С тех пор, сокрушенно говорила оратор, ее знакомая невзлюбила русских. Собравшиеся в зале учителя сокрушенно качали головами.

Постоянно оглядывая зал, внук наркома Дальневосточной республики не упускал из внимания и выступления ораторов. А потому, когда взявший слово учитель русской школы из Риги стал критиковать латвийские учебники по истории, тенденциозно освещающие прошлое, наполненные бьющими через край националистическими эмоциями и к тому же содержащие сотни фактических ошибок, внук наркома тут же вступился за авторов учебников, сказав: «Кого должна готовить школа: ученых специалистов по истории или граждан своей страны?» Посрамив учителя этим «каверзным» вопросом, потомок руководителя ДВР дал понять, что ярый шовинизм и ошибки учебников можно извинить, если они воспитывают учеников в духе верности идеям нынешнего латвийского государства.

Наконец, слово взял тот, кто, очевидно, считался «гуру» на этом собрании. «Гуру» сказал, что мы не должны судить прибалтов слишком строго. Они только-только вырвались из-под советского ига, а потому вынуждены самоутверждаться. Да, при этом возможны перехлесты. Да, кое-что нам может не нравиться в их действиях. «Но ведь это нормальная «виктимизация», то есть желание окружать себя жертвенным ореолом после многих лет страданий», — изрек «гуру». «Ах, так это просто «виктимизация», — успокоенно зашептали собравшиеся, благодарные «гуру» за то, что сказанное им мудреное слово разом разрешило все их сомнения относительно сложных проблем политической жизни Прибалтики.

Возвращаясь с собрания с моим старым другом, профессиональным дипломатом и историком А.И. Петренко, мы задавали друг другу вопросы: «Почему присутствующие так болезненно воспринимали любую (даже предполагаемую) критику в адрес стран Прибалтики, их правителей и даже остзейских немцев и были таг готовы возмущаться своими соотечественниками, которые и говорят-то слишком громко, и семечки лузгают в оперном театре? Откуда эта готовность извиняться и каяться, даже если к этому решительно нет никаких оснований? Отчего они легко поверили в дурацкую байку про красноармейцев, которые якобы до 1940 года никогда не бывали в театрах, пока не попали в «культурную» Прибалтику? И почему в московском Большом театре в те годы уборщицам не приходилось выметать горы шелухи от семечек?» Теперь нам было не удивительно, что кое-кто принял за чистую монету объяснение эстонского премьера, который был возмущен тем, что в центре Таллина «невоспитанные русские» распивают спиртные напитки возле могил, и только поэтому он, будучи человеком «культурным и интеллигентным», решил перевести захоронения в уединенное место.

Может, такое отношение возникло с советской поры, когда многие, оказавшись в Пярну, Юрмале или Паланге, видели в прибалтийском стиле оформления кафе или домашнего интерьера не только пример для подражания, но и вершину развития цивилизации? Наверное, еще тогда родилось представление о том, что все без исключения «коренные» жители Прибалтики неизмеримо культурнее и интеллигентнее, чем любой русский человек, а поэтому, в силу своей культуры и интеллигентности, любой латыш, эстонец и литовец не может совершить дурной поступок, а для многих русских — это раз плюнуть. Или же сказывается влияние псевдоисторических материалов в печати и по телевидению на тему «пакта Молотова — Риббентропа», которые так широко распространялись в нашей стране в конце 80-х годов? Или еще живы воспоминания о маршах московской интеллигенции под водительством Станкевича, выкрикивавшего: «Руки прочь от Литвы!»?