Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия - Сергей Мохов
Только в позднее Средневековье закладывается структурный фундамент для развития и трансформации похоронной сферы. С XIII века европейская культура формируется как преимущественно городская. Как уже отмечалось, основное население городов составляют ремесленники и торговцы, объединенные в профессиональные союзы. В средневековом городе возникают особые культурные формы и практики: театр, уличные представления, ярмарки и т. д. Развивается местное самоуправление, растет слой обеспеченных горожан — буржуазии. Это приводит к тому, что, с одной стороны, гильдии и цеха все активнее включаются в процесс организации похорон членов собственных сообществ, а с другой — буржуазия становится главным потребителем ритуальных услуг. В позднее Средневековье похороны приобретают первые потребительские черты: они не только выполняют религиозную функцию, но и служат для демонстрации статуса погребаемого и его семьи. В этом заключен серьезный ресурс для будущей коммодификации похорон и их секуляризации.
В XV веке замкнутая средневековая католическая цивилизация начинает разрушаться. С началом колонизации, великих географических открытий, с развитием общественных и точных наук, философии, появлением идей гуманизма и т. д. перед средневековым человеком открывается новый мир, который требует объяснения. Религиозная доктрина больше не в состоянии дать удовлетворительные ответы на новые, весьма острые, вопросы. С другой стороны, открытия были бы невозможны без формирования европейского политического/культурного/социального ландшафта как ландшафта прежде всего городского. Именно город становится местом, где формируются вертикальные связи, где возникает «новый европейский человек», который и разрушает средневековый европейский уклад. Повышается уровень медицины и увеличивается продолжительность жизни[21]. Из городской культуры вырастают капиталистические отношения[22].
Эта культурно-социальная напряженность становится причиной Реформации, которая привела не только к серьезным уступкам со стороны католической церкви, но и к религиозным войнам во Франции (Варфоломеевская ночь)[23], гонениям на протестантов, Тридцатилетней войне, а также к развитию научного знания и философии. Протестантские страны получили мощный толчок развития благодаря более гармоничному соотнесению новой религиозной догматики с чаяниями буржуазии и складывающимися капиталистическими отношениями.
К концу XVI века Европа подошла в ценностном модусе, принципиально отличном от того, каким он был в Средние века. Католический мир, который объединял все народы Западной Европы под духовным руководством Папы Римского, прекратил существование. И конечно, в этом новом мире новое место потребовалось и мертвым.
Реформация и отношение к смерти
Магдалена Лютер, любимая дочь инициатора Реформации Мартина Лютера, умерла 20 сентября 1542 года. Ей было всего 13 лет. Она умирала от лихорадки, и ничто не могло ей помочь. Мать Катарина Лютер молилась за нее. Отец повторял: «Я очень люблю свою дочь, но если это твоя воля — взять ее, то я буду рад узнать, что она с тобой, Господи». Вскоре Магдалена умерла в его объятиях. Молитвы родителей прекратились. Магдалена оказалась вне досягаемости человеческого заступничества (Koslofsky 2000: 122)[24].
Эта сцена показывает нам, насколько кардинально отличается представление о смерти у католиков и у протестантов. Мы уже говорили, что после биологического умирания, согласно католическим представлениям, все самое важное только начинается. Средневековый человек начинает молиться за спасение души и за успешный «перевод» покойного из чистилища в рай. Почему же для протестантов это вдруг потеряло всякий смысл?
Дело сразу в нескольких догматических новшествах. Sola scriptura («только Писание») — это первый из пяти главных догматов Реформации[25]. Согласно этому принципу Библия — это единственный источник слова Господа, она не требует никаких дополнительных толкований. Следовательно, все интерпретации, возникшие за тысячелетие существования Римско-католической церкви, не имеют никакого прикладного значения и фактически признаются пустыми фантазиями человека. Протестантизм решительно выступил не только против индульгенций, почитания Девы Марии, святых, мощей, таинств, но и против чистилища, считая его выдумкой средневековой схоластики. Протестантизм вычеркнул чистилище из мира нового человека[26].
Из догмата «только Писание» логично вытекает и другое убеждение — Sola gratia, которое можно перевести как «только благодатью». Это доктрина о том, что спасение приходит исключительно как Божья благодать. Спасение — это не заслуженная милость, и ее нельзя выпросить даже долгими молитвами. Поэтому нет никакой необходимости в заупокойных молитвах: судьба покойного уже предрешена. Именно поэтому Лютер прекращает молиться в тот момент, когда дочь умирает. В своих последних молитвах он лишь уповает на волю и милость Господа, надеясь, что умирающее дитя войдет в Царство Божье (Там же).
Отказ от чистилища не просто отменяет практический смысл посмертных молитв. Он изменяет вообще весь принцип взаимоотношений между живыми и мертвыми в Европе второй половины второго тысячелетия. Догматические новшества и сопряженные с ними социальные и культурные трансформации приводят к серьезным изменениям в похоронно-поминальных практиках. Изменяются и места погребения, и принцип их устройства и обслуживания.
Изобретая память: кладбища и похороны в период Реформации
С раннего Нового времени начинается медленный процесс переноса кладбищ за церковную ограду. Это становится возможным потому, что в протестантизме происходит пересмотр самого понятия святости (ее источника) и сакрального пространства. В протестантизме храмом является, по сути, любое физическое пространство, где собираются люди для того, чтобы прочитать Слово Божие: протестантизм переносит акцент на человека вместо предметов и мест отправления культа. Таким образом, церковная ограда утрачивает свой сакральный статус: отныне покойника можно хоронить не только в границах освященного храмового пространства[27]. Синод 1526 года в городе Хомберг признал, что нет никакой разницы для спасения души, где покоятся останки умершего человека: в церковной ограде или на кладбищах за чертой города (Koslofsky 2000: 37). В Шотландии протестантские власти идут еще дальше. Они воспринимают старые костницы и массовые церковные захоронения как мрачный пережиток прошлого, и поэтому уже в 1611 году законодательно запрещается хоронить на территории церквей под угрозой штрафа в 20 фунтов (огромные в то время деньги) (Horsbroch 2004). Физическое разделение мира живых и мира мертвых является следствием секуляризации и развития религиозной мысли.
Кладбища не просто переносятся за городские стены, но и меняются визуально. За ними начинают ухаживать. Мартин Лютер описывает собственное представление о кладбище, и это представление ложится в основу протестантских некрополей: «Кладбище по праву должно быть прекрасным и тихим местом, удаленным от мирской суеты и повседневной жизни. На кладбище надо приходить и благоговейно размышлять о смерти, Последнем Суде и воскрешении… Кладбище должно быть достойным местом, святым, местом, чтобы входить в него с трепетом и почтением» (Koslofsky 2000: 65). Первыми, кто начинает это делать, являются гернгутеры — ответвление моравской гуситской церкви. Происходит это в конце пятнадцатого столетия: «Тела умерших с радостью относят на кладбище,
