Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности - Самюэль Хантингтон
«Перед нами политическая сила, фанатически преданная мысли о том, что США не могут и не должны быть modus vivendi современного мира, что желательно и необходимо разрушить гармонию, царящую в нашем многонациональном обществе, искоренить наш образ жизни, подорвать международный авторитет нашей страны»{596}.
Как некогда Коммунистический интернационал, мусульманские радикальные группировки создают сеть ячеек, разбросанных по всему миру. Подобно коммунистам, они организовывают демонстрации и марши протеста, а исламистские партии участвуют наравне с другими в выборах. Спонсоры исламских экстремистов занимаются вполне законной «явной» деятельностью и преследуют легитимные религиозные и гражданские цели, одновременно набирая новых бойцов для фанатических группировок. Мусульманские иммигрантские общины в Западной Европе и США вызывают к себе доброжелательное сочувствие (в отличие от левых движений, когда-то опиравшихся на деньги СССР). Мечети служат прикрытием тайной деятельности, конфликты между умеренными и радикалами среди иммигрантов напоминают конфликты антикоммунистов и сторонников советской модели развития в американских профсоюзах в 1930-х и 1940-х годах. Характеристика, данная СССР президентом Рейганом, — «империя зла», — нашла свою параллель в высказывании президента Буша, назвавшего две мусульманские страны, Иран и Ирак (плюс Северная Корея), «осью зла». Риторика идеологической войны Америки с воинствующим коммунизмом воспроизводится в нынешней культурно-религиозной войне с воинствующим исламом.
Впрочем, существуют два принципиальных отличия от коммунистических движений в западных демократиях середины двадцатого столетия и современными исламскими движениями. Во-первых, коммунистические движения Запада имели опору в лице одного-единственного крупного государства. Исламистов же поддерживает множество конкурирующих между собой государств, религиозных организаций и частных лиц; поэтому исламистские политические партии и экстремистские группы ставят различные, зачастую противоречащие друг другу цели. Во-вторых, коммунисты стремились мобилизовать массы трудящихся (пролетариат, крестьянство, интеллектуалы, разочарованный средний класс) во имя глобальной трансформации западных обществ, демократических по форме правления и капиталистических по экономической системе, в общества коммунистические. Воинствующие исламисты отнюдь не желают превращать Европу и Америку в исламские общества. Главная цель исламистов — не реформировать эти системы, но нанести им как можно больший урон. Исламские активисты не идут на заводы и фабрики и не призывают рабочих к забастовкам — нет, они уходят в подполье, где разрабатывают планы террористических атак на Америку и Европу.
В последние десятилетия мусульмане сражались против католиков и протестантов, против православных, индуистов и евреев, против буддистов и ханьских китайцев. В Боснии, Косово, Чечне, Кашмире, Синьцзяне, Палестине и на Филиппинах мусульмане сражались за независимость или за автономию, иными словами, за отделение от не-мусульман; в Нагорном Карабахе и Судане православные и западные христиане сражались против мусульманской власти. В этих локальных конфликтах, как в зеркалах, отразилось масштабное, цивилизационное противостояние: исламистские правительства Ирана и Судана, диктаторские режимы Ирака и Ливии, террористические мусульманские организации, прежде всего «Аль-Кайеда» и «Хезболла», с одной стороны, — и Соединенные Штаты, Израиль, а также (иногда) Великобритания и другие западные страны, со второй стороны. Эскалация межцивилизационного конфликта шла по нарастающей: от «квазивойн» 1980-х и 1990-х годов к «войне с терроризмом» после 11 сентября 2001 года и полномасштабной войне с Ираком в 2003 году. Эта «милитаристская эволюция» породила в США ненависть к мусульманам, в первую очередь к арабам. Но то, что американцы называют войной с терроризмом, мусульмане считают войной против ислама.
Негативное, а затем и враждебное отношение мусульман к Америке набрало силу в 1990-е годы и со всей страшной наглядностью проявилось после 11 сентября 2001 года. В целом мусульманский мир осудил случившееся и выразил сочувствие Америке, однако многие подхватили досужие домыслы о том, что террористические атаки на Нью-Йорк и Вашингтон были организованы ЦРУ или израильской секретной службой Моссад. Мусульмане резко возражали против американской военной операции в Афганистане, нацеленной на уничтожение «Аль-Кайеды» и режима талибов, который выступал спонсором этой террористической организации и предоставил ей территорию Афганистана для организации баз. В декабре 2001 — январе 2002 года был проведен социологический опрос 10 000 респондентов в девяти мусульманских странах; практически все опрошенные называли Америку «жестокой, безжалостной, агрессивной, высокомерной, легко поддающейся на провокации и неадекватно оценивающей ситуацию в мире»{597}. В 2002 году опрос Исследовательского центра Пью показал, что от 56 до 85 процентов населения Египта, Иордании, Индонезии, Бангладеш, Ливана, Сенегала, Пакистана и Турции против американской войны с терроризмом. В Турции и Ливане большинство населения высказалось «весьма неодобрительно»; в Египте, Иордании и Пакистане население продемонстрировало «категорическое неприятие» действий США. Из всех участвовавших в опросе мусульманских стран только Индонезия и Бангладеш выразили Соединенным Штатам не более чем «сдержанное неодобрение»{598}.
Ненависть мусульман к Соединенным Штатам в значительной мере, как представляется, вызвана американской поддержкой Израиля. Кроме того, она коренится в страхе перед американским могуществом, в зависти перед американским богатством, в недовольстве доминирующим положением Америки в мировой политике, во враждебности по отношению к американской культуре, как религиозной, так и светской, являющейся антитезой культуры мусульманской. Все это внушается десяткам тысяч мусульман в многочисленных медресе и других учебных заведениях исламского мира, существующих на деньги саудовских шейхов и прочих мусульманских меценатов, разбросанных по всему свету — от Юго-Восточной Азии до Северной Африки. В проповедях, которые слушали два миллиона мусульман, совершивших в феврале 2003 года хадж в Мекку, звучали, по сообщению журнала «Экономист», призывы, заставляющие вспомнить о гипотезе «столкновения цивилизаций»{599}. Мусульмане все убежденнее в своем восприятии Америки как врага. Если этого не избежать и не изменить, американцы должны примириться с подобным отношением к себе и принять необходимые меры.
События недавней истории подсказывают, что Америка неминуемо окажется вовлеченной в череду военных конфликтов с мусульманскими странами и группировками. Объединят ли эти конфликты и войны Америку — или окончательно ее разделят? Исторический опыт США и Великобритании, тщательно проанализированный Артуром Стейном, свидетельствует о том, что степень единения/распада нации, вызванного войной, а также ее влияние на значимость национальной идентичности зависят от двух важнейших факторов. Во-первых, чем серьезнее потенциальная угроза, тем крепче единство нации. Во-вторых, чем больше ресурсов требуется для ведения войны, тем вероятнее распад нации, поскольку в этом случае люди приносят несоизмеримые жертвы{600}. В последних войнах, которые вела Америка, эти два фактора действовали следующим образом.
Таблица 20
Уровень мобилизации ресурсов
Война, в которой наличествует высокий уровень потенциальной угрозы, в начале заставляет нацию объединиться, но если она подразумевает и высокий уровень мобилизации ресурсов (человеческих, производственных и пр.), в обществе неизбежно возникнет недовольство, ведущее к распаду, как случилось
