Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас
Но в трактовке Лаффера было и нечто новое, для чего лучше всего употребить термин «гипотеза Лаффера». Согласно этой гипотезе, в начале 1980-х годов США находились на нисходящей части кривой Лаффера и, как следствие, высокие налоговые ставки приносили мало поступлений.
К сожалению, за оригинальность пришлось заплатить. Кривая Лаффера была верна, но не оригинальна. Гипотеза Лаффера была оригинальна, но не верна.
К тому же более прозорливые представители рыночного либерализма смекнули, что гипотеза Лаффера – это своеобразный гол в собственные ворота. Если бы в споре о налоговой политике пришлось доказывать, что сокращение налоговых ставок ведет к росту поступлений и, таким образом, само себя окупает, то защитники низких налогов рисковали остаться в проигрыше, по крайней мере в глазах тех, для кого эмпирические данные – не пустой звук. Но сторонники экономики предложения неугомонны: они продолжают выдвигать явно несуразные утверждения, вгоняя в краску своих не столь прямолинейных союзников.
Так, они часто утверждают, что Рональд Рейган, несмотря на снижение налогов, смог вдвое увеличить поступления в федеральный бюджет. Обоснованием этого тезиса заняты находящиеся на правом политическом фланге «мозговые тресты», такие как Heritage Foundation. Если даже отвлечься от того, что удвоения поступлений при Рейгане все-таки не было, авторы подобных утверждений забывают, что налоговые поступления, как и издержки на оказание той или иной государственной услуги, автоматически увеличиваются вместе с инфляцией, численностью населения и реальными зарплатами.[90] Даже если налоговые ставки сокращаются, поступления будут расти вслед за номинальной величиной национального дохода.
Чтобы подтвердить гипотезу Лаффера, поступления должны были бы расти после сокращения ставок быстрее, чем можно объяснить исходя только из обычного роста дохода. На самом же деле, как показал Ричард Коган из Центра по изучению приоритетов бюджетной политики, после того как в 1981 году подоходный налог и налог на доходы корпораций были резко снижены, на протяжении 1980-х годов поступления от этих налогов начали расти заметно медленнее.
Если и можно говорить о какой-то реакции экономики на сокращение налогов в периоды правления Рейгана и – спустя 20 лет – Джорджа Буша-младшего, то это в первую очередь повышение спроса, на которое обычно и рассчитывает государство, когда во время депрессии оно высвобождает домохозяйствам дополнительные чистые доходы. По сути дела, в своем лихорадочном стремлении хоть как-то оправдать снижение налогов ряд сторонников экономики предложения закончили упрощенными формами кейнсианства – к великому неудовольствию своих более последовательных коллег рыночных либералов.
Динамическая версия гипотезы об «обогащении сверху вниз»
Представители основного течения рыночного либерализма, как правило, относились с презрением к «вуду-экономике», сколоченной вокруг кривой Лаффера. Тем не менее они соглашались с главным постулатом теории «обогащения сверху вниз», а именно с тем, что требуется не прогрессивное налогообложение и перераспределение социальных благ, а политика, выгодная для богатых слоев населения, и это залог всеобщего процветания в долгосрочном периоде.
Избегая чересчур упрощенной и полемически проигрышной гипотезы Лаффера, рыночные либералы утверждали, что эффект «обогащения сверху вниз» достижим благодаря так называемым динамическим эффектам рыночных реформ.
Убедительность подобной аргументации была не в последнюю очередь обусловлена тем, что смешивалось обыденное значение и коннотации слова «динамический» и его специальный смысл в экономической теории[91].[92] В узкоспециальном смысле «динамические» эффекты – это те, которые реализуются с течением времени, в процессе увеличения основного капитала в экономике. Но в политических дебатах очень легко подменить этот специальный смысл термина риторическими противопоставлениями динамизма и немощности, которые естественны при обыденном употреблении этого слова.
Принципиальная разница в смыслах возникает из-за того, что с точки зрения экономической теории динамические эффекты могут привести к повышению или снижению уровня национального дохода в долгосрочном периоде, но не могут, как это следует из стандартных экономических моделей, повлиять на долгосрочные темпы экономического роста, которые в конечном счете определяются производительностью. Стандартный экономический анализ утверждает, что налоговая политика, более благоприятная для владельцев капитала, увеличивает сбережения и инвестиции и, как следствие, повышает уровень национального дохода в долгосрочном периоде.
Этот вывод лег в основу многочисленных попыток оценить динамические эффекты сокращения налогов Дж. Бушем-младшим в 2001 году. Сторонники гипотезы Лаффера надеялись в результате показать, что сокращение налогов оправдывается в долгосрочной перспективе.
Учет динамических эффектов выявил определенное положительное влияние на накопление капитала, но оно оказалось слишком слабым, чтобы возникающее благодаря ему повышение доходов и поступлений могло компенсировать первоначальное снижение налогов. Самый радужный сценарий, описанный в работе Грегори Мэнкью, бывшего председателя Экономического совета в период президентства Джорджа У. Буша, и Мэттью Вайнцирля, предполагал, что при условии верности всех допущений стандартной неоклассической модели динамические эффекты могут компенсировать лишь 17 % первоначальных потерь от снижения налога на труд и около 50 % потерь по налогу на капитал.
Однако, как показало дальнейшее изучение, полученные результаты в большой степени зависели от предположения о способе финансирования первоначального снижения налогов. Мэнкью и Вайнцирль предположили, что снижение налогов сопровождается сокращением расходов, достаточным, чтобы поддержать баланс бюджета, а также что это сокращение расходов не приводит ни к каким дополнительным провалам рынка (то есть что соответствующие расходы могут рассматриваться просто как трансфер).
Эрик Липер и Шу-Чунь Сьюзен Янг рассмотрели ситуацию, действительно имевшую место при Буше, когда налоги финансировались за счет более высокого долга. Оказалось, что в этом случае динамические эффекты могут даже увеличить первоначальные потери от сокращения налогов.
Была и еще одна трудность: поскольку прирост дохода был результатом увеличения сбережений, с экономической точки зрения его нельзя было приравнивать к чистой выгоде. Правильной мерой чистой экономической выгоды, равной выгоде за вычетом издержек, является прирост приведенной стоимости потребления, который намного меньше, чем итоговый прирост в доходе. Даже при очень больших сокращениях налогов чистая динамическая выгода редко превышает 1 % от национального дохода.
Тот же вывод верен и для государственного бюджета. Даже если бы благодаря налоговым сокращениям в конце концов образовались дополнительные доходы, достаточные, чтобы покрыть ежегодные налоговые потери (а этого, разумеется, не происходит), бюджет все равно оставался бы в долгосрочном дефиците, поскольку требовались бы еще и средства для выплаты процентов по долгу, накопленному в переходный период.
Еще сильнее эти аргументы бьют по теории «обогащения сверху вниз». Если исходить из стандартных предположений о том, как работает экономика, все выгоды от дополнительных инвестиций достаются тем, кто своими сбережениями эти инвестиции финансирует. Это значит, что сокращение налогов на богатых, которое может привести к росту их сбережений и инвестиций, делает их еще богаче, но нет никаких оснований полагать, что это принесет какие-либо выгоды остальному обществу, если не считать частичного возврата потерь после первоначального сокращения налогов.
Наконец, что наиболее важно, неоклассическая модель, которая используется для оценки динамических эффектов, неявно предполагает справедливость гипотезы эффективного рынка. Подразумевается, что дополнительные инвестиции, возникающие благодаря более комфортному налоговому климату, будут эффективно вложены и обеспечат долгосрочное повышение темпов экономического роста.
До начала финансового кризиса казалось, что опыт стран, пошедших по этому пути и сокративших налоги на доход от капитала, подтверждает приведенную точку зрения. Исландия, Ирландия, страны Прибалтики и некоторые другие страны испытывали стремительный экономический рост благодаря высоким внутренним инвестициям и мощному притоку иностранного капитала.
Но кризис показал, что это было благополучие, построенное на песке. Высокая доля дополнительных инвестиций направлялась в недвижимость и на спекуляции, которые лопнули вместе с пузырем. После резкого сокращения налогов у правительств уже не хватало финансовых ресурсов, чтобы убедить ставших опасливыми инвесторов в безопасности своих долговых бумаг.
