Хью Томас - Подъем Испанской империи. Реки золота
Принимая во внимание все вышеперечисленное, а также распространение католической веры, что естественно для католических королей и принцев, вы [Фердинанд и Изабелла] решили, следуя заветам своих предков, великолепных королей, оставшихся в нашей памяти, отдать нам земли и острова и их обитателей и тех, кто живет на них, и обратить их с Божией милостью в католическую веру… так же, как короли Португалии обнаружили и получили в свое владение такие части Африки, как Гвинея, Эль-Мина на Золотом Берегу и другие острова… так же мы признаем за вами и вашими наследниками право владения островами и землями, открытыми вами… со всеми правами, привилегиями и льготами»{436}.
Стоит упомянуть, что данные права давались лишь Кастилии. У Арагона их не было. Подобное обстоятельство не тревожило короля Фердинанда, так как он собирался править в Кастилии всю свою жизнь.
Возможно, из-за того, что некоторые из этих заявлений казались смутными, и, возможно, после намеков Карвахаля папа добавил 4 мая другое заявление, в котором были выпущены все упоминания о Португалии и включены похвалы Колумбу. Александр также объявил, что «мы отдаем и признаем право владения всеми землями и островами, которые были открыты и будут открыты на юге и западе, проводя от Арктического полюса, что на севере, до Антарктического полюса на юге, границу, что лежит на расстоянии сотни лиг от Азорских островов и Зеленого Мыса»{437}.
Эти заявления даровали Фердинанду и Изабелле приоритет по отношению к территориям, обнаруженным их адмиралом. «Как ныне на открытия даются патенты, а на литературные произведения – авторское право, – писал один историк Рима, – так и папская булла, санкционированная церковью, не давала отнять у открывателя потом и кровью полученные плоды открытий»{438}.
Это решение, как говорил кастильский судья Алонсо де Суасо поколением позже, «разделило мир надвое, словно апельсин, между королем Португалии и монархами Испании». Не будь папа испанцем, имей Португалия более хорошего представителя в Риме, решение могло бы быть другим.
Но что папа хотел получить за подобный дар? Ожидал ли он организации миссий – или же Фердинанд и Изабелла должны были иметь «полную свободу юрисдикции и полномочий»? К тому же можно было утверждать, что и сделал впоследствии Магеллан, что данное решение разделило не только Западное полушарие, но также могло считаться разделением между Испанией и Португалией всего Восточного полушария. Таким образом, Острова Пряностей и Молуккские острова, ставшие Ост-Индским архипелагом, также находились в той части земного шара, что принадлежала испанцам{439}.
Король Жуан Португальский сделал вид, что не знал об этих уступках папы, и попытался договориться напрямую с Фердинандом и Изабеллой. Однако Кастилии было пока не до того – Корона всячески воодушевляла Колумба на повторное путешествие к новым Индийским островам.
После того как он продемонстрировал свои сокровища и пленников, а также рассказал, что оставил испанских колонистов в своей «крепости», адмирал вернулся из Барселоны в Севилью, взяв с собой «жалованную грамоту» от 23 мая, в которой говорилось, что никто не должен отправляться в Новый Свет или везти туда что-либо без разрешения короля и королевы, либо Колумба, либо архидьякона Хуана Родригеса де Фонсеки{440}.
Последний был совсем недавно посвящен в этот сан. Он был родом из хорошей семьи, происходившей из королевского рода Венгрии, судя по генеалогии. Династический брак в Испании в XI веке? Похоже, с семьей Фонсека могло произойти что угодно. Наш Фонсека был двоюродным братом печально известного, но щедрого архиепископа Сантьяго. Его тетка была замужем за Кастильей, королевским бастардом, так что он приходился двоюродным братом любовнику королевы Жуаны. Его отец, Фернандо, пал в битве при Торо, сражаясь на стороне Кастилии, в то время как его дядя, Алонсо, был могущественным архиепископом Севильи в 1470 году. Огромный фамильный замок Кока, возле Медина дель Кампо, стоит посетить даже сейчас. Ученик великого филолога Небрихи в Саламанке, а также протеже королевского исповедника Талаверы, Хуан Родригес де Фонсека в 1492 году анонимно пересек Францию, чтобы организовать свадьбу инфанта Хуана и принцессы Маргариты Габсбургской, а также свадьбу инфанты Хуаны с принцем Филиппом Габсбургским. В 1492 году Талавера взял с собой Фонсеку в качестве генерального викария в Гранаду, где он стал архиепископом, и собирался обучать его, дабы «у него на службе он научился быть святым». Но там он узнал, что впереди святости стоят управленческие способности.
Таким образом, архидьякон уже был хорошим дипломатом. Он был посвящен в сан в марте 1493 года, хотя родился в 1451-м, что делало его ровесником Колумба и королевы. Королева наделила его огромными полномочиями, и в результате кропотливой работы он целое поколение царил в истории отношений Испании с Индийскими островами{441}. Его называли «министром Индийских островов» – без всякого титула, но по существу он был скорее государственным служащим, чем священником. Его брат Антонио также играл важную роль в Кастилии, получив земли после захвата Ронды, в котором он участвовал, и став королевским казначеем (contador mayor) Кастилии.
По новым правилам положение Колумба, с одной стороны, вроде бы улучшилось. К примеру, он получил новый герб, на котором был изображен «замок и лев, чьи цвета и положение требовали тщательного и грандиозного описания…»{442}. Ему платили 10 000 мараведи в год всю оставшуюся жизнь за то, что он первым открыл и увидел новые земли{443}. Его титулы, права и власть, описанные в «Сapitulaciones» и «привилегях» от 17 и 30 апреля 1492 года, были подтверждены, и его нарочито ставили на одну доску с «наместниками короля и губернаторами, которые существовали и существуют в королевствах Кастилии»{444}. Адмирала также называли «Дон Кристобаль». Его владения (dominio) простирались от меридиана, проходившего через Азорские острова и Кабо-Верде, до Северного и Южного полюсов{445} – это было более щедрым даром, чем то, что предлагали испанские дипломаты Португалии в Лисабоне. В другом письме о Колумбе говорили как о «генерал-капитане»{446}.
Монархи также титуловали Колумба его новыми великими титулами и считали своими «Индийские острова, что он открыл». Было важно, как они думали, найти еще и tierra firme, какую-то часть «нового азиатского континента». В любом случае, документ за документом, указ за указом, как говорил современный историк, монархи начали создавать основу для нового колониального правления, назначая официальных представителей, нанимая крестьян и рабочих, создавая собственную монополию на Индийских островах{447}. Осознавали ли они, что Колумб обнаружил Новый Свет, а не восточный край старого, непонятно. Но очевидно, что государственные служащие и секретари (среди которых выделялся Фонсека) имели хороший опыт. 23 мая 1493 года Фердинанд и Изабелла также отдали несколько других приказов. Колумбу (с помощью Фонсеки) предписывалось снова подготовить флот и все обговорить с Хуаном де Сория, который был назначен ответственным за финансы экспедиции. Ранее Сория приносил огромную пользу в качестве секретаря инфанта Хуана, а также был назначен судьей, который должен был расследовать бегство из Леона и Саморы в Португалию евреев, забравших с собой свое имущество, что было противозаконно{448}.
Эрнандо де Сафра, старший королевский секретарь, ответственный за исполнение требований сдачи Гранады, также получил приказ выбрать из членов новой Эрмандады города «двадцать рыцарей, на которых можно положиться, пять из которых – всадники», дабы они отправились в Новый Свет вместе с Колумбом. Им должны были платить столько же, сколько казначеи Эрмандады платили своим коллегам, хотя это путешествие было для них в новинку{449}. Это был новый тип рыцарей – легкая кавалерия; из всей брони у них были лишь кираса и стальной шлем, подобно гранадским кавалеристам, дабы их мобильность была выше. Подобные приказы шокировали Колумба, который увидел, что его независимая власть трещит по всем швам.
В тот же день 23 мая король и королева назначили соотечественника Колумба, банкира-генуэзца Франческо Пиньело, на должность казначея экспедиции{450}. Он также согласился выплачивать жалованье в количестве 200 000 мараведи архидьякону Фонсеке{451}. Королевское отношение к банкиру-генуэзцу было демонстративно почтительным: например 4 августа 1493 года они написали ему благодарственное письмо – ведь его заслуги были поистине велики{452}.
Также монархи приказали Фернандо де Вильяреалю и Алонсо Гутьерресу де Мадрид, новым казначеям Священной Эрмандады, являвшимся молодыми банкирами и, возможно, конверсо, выдать Франческо Пиньело 15 000 золотых дукатов, что они собрали для Эрмандады, дабы покрыть затраты новой армады{453}. Длительная карьера Гутьерреса, чья жена была племянницей двух великих магистров ордена Калатрава, будет связана с торговлей в Атлантике. Монархи также решили использовать конфискованную сумму в 1,545 миллиона мараведи, которую двое других генуэзских банкиров, Октавио Кальво и Бернардо Пиньело (родственник Франческо), хотели отослать (от имени Алонсо де Кастро, торговца из Толедо) изгнанному еврею Ия Бененисте, который уже находился в Португалии. Вместо этого данная сумма была использована для финансирования экспедиции{454}. Также друг Колумба из Флоренции, Джуанотто Берарди, агент Бартоломео Маркионни в Севилье, получил просьбу о покупке каравеллы водоизмещением от 100 до 200 тонн, дабы подготовить ее для адмирала.
