Юрий Штридтер - Плутовской роман в России. К истории русского романа до Гоголя
Затем снова следует длинный ряд скупых сообщений о разных «операциях» (числом около пятнадцати), в ходе которых только в редчайших случаях идёт речь о действительной службе полиции. Большей частью речь идёт, наоборот, как раз о том, что люди, которых привлекала к ответу или которым угрожала полиция, в поисках помощи обращались к Каину, который за соответствующую крупную взятку сразу же урегулировал дело, причём его пренебрежение в адрес властей и законов становилось всё более безудержным. Особенно отчетливо это обнаруживается в последнем, подробнее описанном предприятии против староверческих сект, тогда как раз снова подвергавшихся очень жестокому преследованию. Каин задерживает пьяную женщину, которая оказалась членом этой секты, и запирает её в своём доме. Когда он передал запечатанное письмо этой женщины советнику Тайной канцелярии Казарину, советник приказал арестовать самого Каина, так как письмо очевидно уличает его. Но, как рассказывает Ванька в своей скупой, иронически описательной манере, «мои товарищи пошевелились в его покоях так, что в окнах стекол мало осталось»[528]. Вслед за тем Казарин стал гораздо более дружественным и снова отпустил Каина. Только когда Тайная канцелярия посылает к Ваньке команду в 120 солдат под командованием полковника, он выпускает противозаконно задержанную заключённую, но не без того, чтобы предварительно во избежание риска поднять по тревоге свою собственную команду из 45 солдат, а кроме того, ещё 30 человек своего пошиба.
Произвол Каина и стал в конце концов причиной его падения. Некий чиновник ведомства полицеймейстера, у которого Каин похитил жену, подает против него жалобу. Вслед за тем генерал-полицмейстер Татищев приказывает арестовать Каина. О дальнейшем Ванька сообщает в своём рассказе лишь очень кратко. В ответ на новое «слово и дело» его доставляют в тайную канцелярию, где он признается графу Шувалову во всех своих преступлениях, совершенных после первой амнистии. Создается комиссия, отправившая его в Рогервик или Балтийский порт, где он и теперь находится[529]. Тем самым рассказ Каина завершается.
Уже это воспроизведение содержания показывает, что рассказ Каина можно рассматривать как поучительный документ русской истории (в особой степени истории Москвы), ценный благодаря обилию деталей. Остается, правда, спросить, насколько данные рассказа действительно обоснованы с исторической точки зрения. Самый надежный и важнейший исторический источник по истории Каина – судебные акты, содержащие также обстоятельное признание Каина в совершенных им преступлениях. К этому добавляются прошения Каина московским властям, переписка, касающаяся его или распоряжения и такие документы, как сохранившееся в делах конфискационной канцелярии точное описание дома Каина со всем имуществом.
К сожалению, весь этот архивный материал не опубликован и поэтому доступна только вышедшая в 1869 г. работа Г. В. Есипова о Ваньке Каине[530]. Более новые литературно-исторические работы о Каине, как, например, Сиповского и Шкловского, не могли непосредственно использовать архивные документы, а опирались в этом отношении исключительно на Есипова. Недостаток работы Есипова заключается в том, что она не стремится к аккуратному разделению между архивными источниками и литературной традицией, а наоборот, пытается, исходя из сочетания всех имеющихся документов (дел, рассказов и общей истории Москвы), написать образ Ваньки Каина и исторического фона его жизни и деятельности. Сколь интересен во многом этот образ, столь сильно отсутствие вышеупомянутого разделения отрицательно сказывается на его применимости для критического сравнения. Но указания и цитаты Есипова предоставляют достаточную основу для истории русского плутовского романа, задача которой состоит лишь в столь широком охвате исторических фактов, чтобы становились узнаваемыми основные черты её литературного отбора и оформления.
Из содержательного архивного материала здесь можно только выхватывать факты, особенно важные для анализа литературных обработок. В качестве года рождения Каина Есипов называет 1718, а не 1714, как в рассказах[531]. Верно, что Каин был крепостным Филатьева и уже в раннем возрасте бежал от своего господина. В остальном же применительно ко времени до поступления Каина на службу в «Сыскной приказ» точные данные, очевидно, отсутствуют. Есипов просто воспроизводит здесь эпизоды рассказов, даже там, где однозначно идёт речь о литературных расширениях или приукрашиваниях[532]. Тем точнее доказательства, касающиеся деятельности Каина как сыщика. Уже начало этой деятельности точно датировано – речь идёт о 27.12.1741[533]. Признание, которое Каин делает в этой ситуации, включает только «мошенничество» и карманные кражи, но подчёркивает со всей определённостью, что Каин не совершал ни грабежа, ни убийства. Затем дается точный отчёт о деятельности доносчика (дела «Сыскного приказа» говорят просто о «доносителе Иване Каине»). Из сообщений явствует, что число арестов, проведённых Каином, действительно было примерно таково, как оно и называется в повествовании[534]. Но соответствующего финансового вознаграждения не последовало. Когда Каин в ноябре 1743 г. подаёт рапорт о 300 проведённых им арестах и в этой связи просит 12 рублей 50 копеек, чтобы иметь по меньшей мере возможность оплатить свои долги, ему отказывают в этих деньгах. Есипов придерживается мнения, что только эта неуплата вознаграждения Каину и побудила его прибегнуть к своего рода самопомощи, которая началась с принятия взяток и постепенно привела к прямому применению силы[535].
На 1743 г. приходится и свадьба Каина. Из документов, в некотором отличии от рассказа, явствует, что Каин приказал заключить свою будущую жену в тюрьму не перед самым бракосочетанием, а в первый же день его деятельности доносчика. Следовательно, она провела в тюрьме более года. Зато позже она усердно и успешно участвовала в деятельности своего мужа, даже и после его окончательного ареста. В том же 1743 г. Каин приобрел свой дом. Детальный инвентарный список в бумагах конфискационной канцелярии доказывает, что этот дом просторен и богато обставлен. В качестве примера достаточно указания, что одних только тарелок было отмечено 18 дюжин[536].
Полный объём деятельности и полноты власти Каина лучше всего прослеживается из документов 1744 года. Каину в его незаконных частных предприятиях приходилось бояться, что сообщники выдадут его полиции. Поэтому 24.09.1744 он обратился в сенат и заявил, что профессия заставляет его постоянно общаться с преступниками и ему приходится для виду связываться с ними. В таком положении он может легко оказаться жертвой доноса и просит у сената заверения в том, что таким доносам не поверят и не начнут расследование. Ему действительно дали такое заверение в письменной форме, а «Сыскной приказ» информировали соответствующим распоряжением[537]. Но уже в ноябре того же года Каин высказывает новую просьбу. Число же проведённых им арестов возросло тем временем до 500. Чтобы можно было развить этот успех, он нуждается в «инструкции», которая защитит его от постоянных жалоб полиции и чиновников и обеспечит ему полную поддержку всех ведомств. 19 декабря 1744 г. было исполнено и это его желание, благодаря чему он освободился практически из-под всякой власти полиции и мог угрожать суровой карой каждому, кто не сразу же и полностью поддержит его действия[538].
Полномочия Каина были тогда, вероятно, почти безграничны. Но как раз из-за этого его произвол вскоре приобрел масштабы, сделавшие неизбежным вмешательство сената. Когда Каин с двумя своими людьми посадил в тюрьму по ложным обвинениям какую-то женщину, и она освободилась только за выкуп, его арестовали и даже подвергли пыткам. Но в то время как обоих сообщников приговорили к каторжным работам, Каин снова вышел на свободу. Интересное обоснование этого помилования гласит, что, хотя он и заслуживает наказания, но нельзя отказаться от его услуг как сыщика[539]. Правда, отныне он находится под наблюдением полиции. Но это не мешает ему бесчинствовать, как и до сих пор, причём дело доходит до настоящих боев между его командой и милицией[540].
Исследователи оспаривают вопрос о том, что вызвало однозначное падение Каина. Во всяком случае, нет оснований считать решающим обстоятельством, как это делает Бессонов, действия Каина против староверов[541]. Вероятно, не один-единственный момент сделал необходимым решительные действия, а как раз взаимодействие целого ряда причин, т. е. общее количество актов произвола в различных сферах деятельности Каина. Последний толчок действительно дало похищение, предпринятое Каином в 1749 г., как сообщается и в рассказе от первого лица[542]. На горе Каина как раз тогда в Москве находился генерал-полицеймейстер Татищев (из Петербурга). Он не обращал внимания на московские сенатские постановления и московские власти, а сразу же, приняв решительные меры, приказал арестовать Каина. Признание, которое вслед за тем сделал «доноситель», было столь обстоятельным, что Татищев попросил царицу Елизавету создать особую комиссию, потому что московские полицейские и судебные инстанции сами были очень уж вовлечены в дело. Следствие тянулось много лет, сначала, 1749 по 1753 гг., в особой комиссии, затем в 1753–1755 гг. в «Сыскном приказе», персонал которого тем временем был в значительной степени сменен. При этом Каин сумел очень скоро добиться для себя значительных облегчений в условиях заключения, так что многие годы предварительного заключения не были для него непрерывным тяжёлым лишением свободы[543]. Только в июне 1755 г. следствие было завершено, и Каина приговорили к смертной казни. Но Московский сенат изменил приговор. 24.01.1756 Каина высекли, вырвали ноздри, на лбу и на щеках ему выжгли буквы ВОР и сослали на пожизненные каторжные работы в Рогервик (откуда он позже был сослан в Сибиль)[544].
