Жиль Делёз - Спиноза и проблема выражения
Чтобы априорно объяснить производство, Спиноза обращается к первому аргументу. Бог действует, или производит, так, как он постигает себя (seipsum intelligit): с необходимостью постигая себя, он и действует необходимо.[165] Второй аргумент появляется то, как зависящий от первого, то, как отличный и совместимый [с ним]. Бог производит так, как он существует; существуя необходимо, он необходимо производит.[166]
Каков же смысл первого аргумента? Что значит «постигать себя»? Бог не постигает возможности в своем разуме, но понимает необходимость своей собственной природы. Бесконечный разум – не место возможностей, а форма идеи, которую Бог необходимо имеет о самом себе или о своей собственной сущности. Наука Бога – это не наука возможного, а наука, которую Бог имеет о самом себе и своей собственной природе. Понимание, следовательно, противопоставляется постижению чего-либо как возможного. Но понимать, в этом смысле, значит выводить свойства из того, что мы схватываем как необходимое. Так, начиная с определения круга, мы выводим разнообразные свойства, реально следующие из этого определения. Бог понимает сам себя; из этого следует бесконечность свойств, необходимо попадающих в разум Бога. Бог может понимать свою собственную сущность, только производя бесконечность вещей, которые вытекают из последней также, как свойства вытекают из определения. Мы видим, что в этом аргументе модусы уподобляются логически необходимым свойствам, кои следуют из сущности Бога так, так она постигается. Когда Спиноза восхваляет некоторых Иудеев за то, что они предугадали, что Бог, разум Бога и постигаемые им вещи – это одно и то же, то он, одновременно, собирается сказать, что разум Бога – это та наука, какой Бог обладает относительно своей собственной природы, и что эта наука постигает бесконечность вещей, кои необходимо вытекают [из такой природы].[167]
Но почему Бог постигает себя? Иногда Спиноза представляет эту теорему как своего рода аксиому.[168] Такая аксиома отсылает к аристотелевским концепциям: Бог сам мыслит себя, он сам является объектом собственной мысли, его наука не имеет иного объекта, нежели он сам. Таков принцип, противопоставляемый нами идее божественного разума, который мыслит «возможное». И многие комментаторы смогли собрать убедительные аргументы, дабы показать, что Бог Аристотеля, мысля самого себя, мыслит также и все другие вещи, необходимо вытекающие из него: таким образом, аристотелевская традиция устремлена в сторону теизма, а иногда даже пантеизма, отождествляющего познающего, познание и познанное (Иудеи, к коим обращается Спиноза, – это еврейские философы-аристотелики).
Тем не менее, спинозистская теория идеи Бога является слишком оригинальной, чтобы основываться на простой аксиоме или ссылаться на традицию. То, что Бог постигает сам себя, должно следовать из необходимости божественной природы.[169] Итак, с этой точки зрения, понятие [notion] выражения играет решающую роль. Бог выражает себя, лишь постигая себя постольку, поскольку он выражает себя. Бог выражает себя формально в собственных атрибутах, только объективно постигая себя в идее. Сущность Бога выражает себя в атрибутах как формальная сущность, только будучи выраженной в идее как объективная сущность. Вот почему, начиная с определения атрибута, Спиноза ссылался на разум, способный воспринимать. Не то, чтобы атрибут «приписывается» разумом: слово «воспринимать» достаточно указывает на то, что разум не схватывает ничего такого, чего нет в природе. Но атрибуты выражают сущности субстанции, только с необходимостью относясь к разуму, который постигает их объективно, то есть, воспринимает то, что они выражают. Так идея Бога оказывается обоснованной в самой божественный природе: поскольку Бог обладает – как своей природой – бесконечностью атрибутов, каждый из которых «выражает» бесконечную сущность, и из такой выразительной природы следует, что Бог постигает себя и, постигая себя, производит все вещи, кои «попадают» в бесконечный разум.[170] Выражения – это всегда развертывания. Но развертывания, создаваемые разумом, – это только перцепции. Как раз не разум развертывает субстанцию, но развертывания субстанции необходимо отсылают к постигающему их разуму. Бог необходимо постигает себя так, как он развертывает или выражает себя.
Рассмотрим второй аргумент: Бог производит так, как он существует. Модусы, здесь, уже уподобляются не логическим свойствам, а скорее физическим аффективным состояниям. Следовательно, автономное развитие этого аргумента основывается на способности: чем большей способностью обладает вещь, тем больше она может подвергаться воздействию большим числом способов; итак, мы показали – либо апостериорно, либо априорно, – что Бог обладает абсолютно бесконечной способностью существовать. Бог, таким образом, обладает потенцией испытывать аффекты бесконечно многими способами, potestas, соответствующий его способности, или potentia. Эта потенция необходимо заполняется, но не может иметь место через аффективные состояния, кои исходят из чего-то иного, нежели Бог; следовательно, Бог необходимо и активно производит бесконечность вещей, которые аффектируют его бесконечным числом способов.
То, что Бог производит необходимо, говорит нам, в тоже время, о том, как он производит. Постигая себя как субстанцию, составленную из бесконечности атрибутов, существуя как субстанция, составленная из бесконечности атрибутов, Бог действует так, как он постигает себя и как он существует, а значит в тех атрибутах, какие выражают, одновременно, его сущность и существование. Он производит бесконечность вещей, но «в бесконечности модусов». То есть: произведенные вещи не существуют вне содержащих их атрибутов. Атрибуты суть однозначные условия, под которыми существует Бог, но также и однозначные условия, под которыми он действует. Атрибуты – однозначные и общие формы: они высказываются, под одной и той же формой, о творениях и о творце, о продуктах и о производителе, формально конституируя сущность одного, формально содержа сущность других. Принцип необходимости производства отсылает, таким образом, к двойной однозначности. Однозначность причины: Бог – причина всех вещей в том же самом смысле, в каком он – причина самого себя. Однозначность атрибутов: Бог производит благодаря одним и тем же атрибутам и в одних и тех же атрибутах, кои конституируют его сущность. Вот почему Спиноза продолжает постоянную полемику: он не перестает показывать абсурдность Бога, который производил бы вещи с помощью моральных атрибутов, таких как добро, справедливость или милосердие, или с помощью человеческих атрибутов, так как разум и воля.
Предположим, по аналогии с человеком, что разум и воля были бы атрибутами самого Бога.[171] Это не увело бы нас слишком далеко, ибо мы приписываем Богу волю и разум лишь двусмысленным образом: в силу различия между сущностью человека и сущностью Бога, божественные воля и разум будут иметь с человеческими волей и умом лишь «общность имени», также как созвездие Псов с лающей собакой-животным. Отсюда следует немало абсурдного, согласно которому Бог должен будет эминентно содержать совершенства, под коими он создает творения. 1) С точки зрения разума: мы скажем, что Бог «всемогущ» именно потому, что «не может» создавать вещи с теми же совершенствами, в каких он их постигает, то есть в тех же формах, что и формы, в каких они ему принадлежат. Так мы намереваемся доказать всемогущество Бога через бессилие.[172] 2) С точки зрения воли: мы скажем, что Бог мог бы пожелать что-то иное, или что вещи могли бы быть иной природы, ежели бы Бог пожелал. Мы наделяем Бога волей, а значит, фактически, задаем сущность Бога; но, в то же время, мы полагаем, что Бог мог бы иметь и другое желание, а значит и другую сущность (если только божественная воля не создается чистым отвлеченным понятием [être de raison], в случае чего противоречия только удваиваются); отсюда мы полагаем, что может быть дано два или несколько богов. Так что на этот раз, в Бога вводятся изменчивость и множественность, дабы доказать его эминенцию.[173]
Мы упрощаем критику Спинозы. Но каждый раз, когда он атакует образ Бога, по существу наделенного разумом и волей, мы полагаем, что он развивает критические импликации своей теории однозначности. Он хочет показать, что разум и воля могли бы рассматриваться как атрибуты Бога только по аналогии. Но аналогия не способна скрыть двусмысленность, из которой она исходит, или эминенцию, к которой она ведет. Итак, эминентные совершенства в Боге, как двусмысленные атрибуты, вводят все виды противоречий. Богу приписываются лишь те формы, какие являются совершенными как в творениях, кои их подразумевают, так и в Боге, который их постигает. Бог производит не потому, что он желает, а потому что он существует. Он производит не потому, что понимает, то есть, не потому, что понимает вещи как возможные, но потому, что он постигает самого себя, необходимо постигает свою собственную природу. Одним словом, Бог действует «по одним лишь законам своей природы»: он мог бы произвести что-либо еще или же произвести вещи в ином порядке, только обладая иной природой.[174] Заметим, что Спиноза, в основном, едва ли нуждается в том, чтобы прямо разоблачать несогласованности в идее творения. Ему достаточно спросить: как на самом деле Бог производит, при каких условиях? Одни и те же условия производства делают последнее иным, нежели творение, а «тварей» – иными, нежели сотворенное. Как Бог производит необходимо – и в своих собственных атрибутах, – так и его продукты необходимо являются модусами этих атрибутов, конституирующих природу Бога.
