Муртаза Мутаххари - Рассказы о праведниках
Когда тот открыл письмо и прочитал его, он ничего не смог понять. Он долго думал, что бы мог означать этот ответ. Что имел в виду Абу Зарр? Зачем советовать не делать ничего плохого тому, кого ты любишь больше всех остальных людей, и не враждовать с ним? Это ведь очевидно само по себе. Разве можно любить кого-то и в то же самое время поступать с ним плохо, тем более, если речь идет о самом дорогом и любимом человеке?! С ним не то что нельзя поступить плохо, ему отдашь все свое имущество, свою жизнь и всего себя, пожертвуешь всем ради него.
С другой стороны, он думал, что нельзя упускать из виду то, кем написана эта фраза.
Она написана Абу Зарром, который является Лукманом[93] этой уммы и обладает разумом мудреца. Значит, не остается иного выхода, кроме как попросить объяснения у него самого. Человек снова написал письмо Абу Зарру и попросил растолковать ему смысл фразы.
Абу Зарр написал ему в ответ: «Я имел в виду, что самым любимым и дорогим из всех людей для тебя являешься ты сам. Я не подразумевал никого другого. Ты любишь себя больше, чем всех остальных людей. Когда я сказал, чтобы ты не враждовал с самым дорогим из любимых тебе людей, я имел в виду, что ты не должен поступать во вред самому себе. Разве ты не знаешь, что любой совершаемый человеком грех или провинность наносит вред ему самому, а ущерб от него касается в первую очередь самого грешника»[94]?
Неопределенная плата
В тот день Сулейман б. Джа’фар аль-Джа’-фари и Имам Риза (А) отправились вдвоем по какому-то делу. Когда солнце зашло, Сулейман захотел пойти к себе домой, но Али б. Муса ар-Рида сказал ему: «Пойдем к нам домой. Переночуешь у нас».
Сулейман послушался и отправился в гости к Имаму.
В саду слуги Имама Ризы (А) сажали цветы. Взор Имама упал на какого-то незнакомого человека, который работал вместе с ними. Имам спросил: «Кто это?»
Слуги ответили:
– Мы наняли его сегодня, чтобы он помогал нам.
– Прекрасно, а какую же плату вы ему определили?
– В конце работы мы ему что-нибудь дадим, чтобы он остался доволен.
На лице Имама появилось выражение недовольства и гнева. Он приготовился к тому, чтобы хорошенько отругать своих слуг. Сулейман аль-Джа’фари вышел вперед и сказал:
– Зачем ты доставляешь себе неудобство?
– Я им неоднократно говорил, что нельзя
никого нанимать, пока не определены объем работы и плата за нее. Сначала определите оплату, а потом давайте человеку работу. Если вы определили плату за труд, то в конце концов можете дать ему что-нибудь вдобавок. Когда работник увидит, что вы заплатили ему больше обещанного, он будет вам благодарен и признателен, полюбит вас, и взаиморасположение между вами укрепится. Если же вы удовлетворитесь тем, что дадите ему ровно столько, сколько определили, человек опять же не будет вами недоволен. Однако если вы вовсе не определили платы, но поручили человеку работу, то, сколько бы вы ему не дали, он не будет считать, что вы поступили с ним справедливо, а решит, что вы заплатили ему меньше, чем стоил его труд[95].
Раб или свободный человек?
По улице разносились звуки музыки. Каждый, кто проходил мимо дома, где шумел праздник, мог только догадываться о том, что же там происходит. А происходила там буйная пирушка, и вино лилось рекой. Молодая служанка подметала в доме, собирала мусор и выходила из дома, чтобы выбросить его на улицу. В этот самый момент мимо проходил человек, лицо которого говорило о совершаемом им усердном поклонении, а на лбу виднелись следы от длительных земных поклонов. Он спросил у служанки:
– Кто хозяин этого дома? Раб или свободный человек?
– Свободный человек.
– Понятно, что он свободный. Если бы он был рабом, он бы страшился своего хозяина и господина и не устраивал такого безобразия.
Из-за беседы с прохожим служанка задержалась на улице дольше обычного. Когда она вернулась в дом, ее хозяин спросил: «Почему ты настолько задержалась?»
Служанка рассказала ему о случившемся, о том, что мимо проходил некий человек, о чем он ее спросил и что она ему ответила.
Слушая ее, хозяин несколько раз глубоко задумался, в особенности в тот момент, когда служанка передала слова «если бы он был раб, он бы страшился своего хозяина», пронзившие его сердце подобно стреле. Он вскочил с места и даже не стал надевать обувь, а как был, босиком, поспешил за тем, кто произнес эти слова. Он бежал, пока не настиг того, кто сказал эту потрясшую его фразу. Им оказался не кто иной, как седьмой Имам Достопочтенный Муса б. Джа’фар (А)[96].
Благодаря этому событию любитель пирушек раскаялся и в память о том, как он, обретя прозрение, босиком бежал по улице за Имамом, никогда больше не надевал обуви. До того дня он был известен как Бишр б. Харис б. Абд ар-Рахман аль-Марвази[97], но с тех пор получил прозвание Аль-Хафи (Босой) и стал известен как Бишр аль-Хафи или «босой Бишр». До самого конца своей жизни он был верен своему обещанию и не посещал греховных собраний. Ранее он водил дружбу с аристократами и людьми, предававшимися пьянству и увеселениям, но с того самого дня стал общаться с набожными и благочестивыми людьми[98].
В микате[99]
Известный мединский факих Малик б. Анас[100] однажды находился в хадже вместе с Имамом Садиком (А). Они прибыли в ми-кат и во время облачения в ихрам и произнесения особой молитвы «тальбийа», то есть слов «Лаббайка Аллахумма лаббайк» («Вот я пред Тобою, Аллах, вот я пред тобою…»), все остальные также повторили эти слова.
Малик б. Анас повернулся к Имаму Садику и увидел, что он очень взволнован. Всякий раз, когда он собирался произнести какое-либо поминание Аллаха, его охватывало волнение, а голос начинал дрожать. Он настолько потерял власть над своими чувствами, что готов был упасть со верблюда наземь.
Малик вышел вперед и сказал:
– О сын Посланника Аллаха! Делать нечего, как-нибудь все же произнесите эту молитву.
Имам ответил:
– О сын Абу Амира! Как я могу отважиться произнести «Лаббайк»? Эти слова означают, что ты тотчас же сделаешь то, что пожелает Аллах, и всегда наготове. Разве я могу быть настолько уверенным в себе, чтобы вести себя столь нагло и представлять себя рабом, готовым к служению? Если в ответ мне будет сказано: «Ла лаббайк» (Я не откликнусь на твой зов), что же я тогда поделаю?[101]
Ноша из финиковых пальм
Али б. Аби Талиб (А) вышел из дома и, как обычно, отправился в сторону пустыни и садов, с работой в которых он был хорошо знаком. С собой у него был груз. Прохожий спросил его:
– О Али! Что ты несешь с собой?
– Финиковые пальмы, если на то будет воля Аллаха.
– Финиковые пальмы?!
Изумление этого человека прошло, когда спустя некоторое время он увидел, что все финиковые косточки, которые в тот день Али нес с собой для того, чтобы посадить их, и желал, чтобы каждая из них в будущем стала большой финиковой пальмой, превратились в финиковую рощу, то есть все они дали всходы и выросли в деревья[102].
Добытое по́том
Имам Казим (А) трудился и обрабатывал землю на своем собственном участке. Из-за долгой работы все тело Имама покрылось потом. В это время к нему пришел Али б. Аби Хамза аль-Батаини и сказал:
– Да буду я жертвой на твоем пути! Почему ты не поручишь эту работу другим людям?
– Зачем мне поручать ее другим? Люди намного лучше меня самого всегда занимались этим трудом. Кто, например? Посланник Аллаха и Повелитель правоверных, все мои отцы и деды. Работа и труд на земле являются частью сунны всех пророков, их наследников и достойных рабов Аллаха[103].
Прерванная дружба
Никто не мог и предположить, что однажды эта дружба закончится и два товарища, всегда находившиеся рядом друг с другом, расстанутся. Прежде чем вспомнить имя каждого из них, люди всегда вспоминали имя его товарища. Каждый раз, когда они хотели сказать что-либо о ком-нибудь из них, они не называли его по имени, а говорили: друг такого-то…
Да, он был известен как друг Имама Садика, однако в тот день, когда они, как обычно, были вместе и направлялись вдвоем на рынок обувщиков, мог ли хоть кто-нибудь подумать, что узы их дружбы прервутся прежде, чем они покинут рынок?
В тот день все начиналось как всегда, и он был вместе с Имамом. Вдвоем они пришли на рынок обувщиков. Рядом с ним был его чернокожий слуга, шедший позади него. Посреди рынка он неожиданно оглянулся и не увидел своего слуги. Через пару шагов он снова обернулся, однако слуги по-прежнему не было. В третий раз посмотрев назад, он вновь не обнаружил около себя слуги, который глазел по сторонам и сильно отстал от своего хозяина. Лишь на четвертый раз обнаружив рядом с собой слугу, он с гневом воскликнул:
– Сын проститутки, где тебя носит?!
Как только эти слова сорвались у него с языка, Имам Садик (А) поднял от удивления руку, приложил ее ко лбу и сказал:
– Пречист Аллах! Ты оскорбляешь его мать? Ты приписываешь его матери недозволенную связь с мужчиной?! Я думал, что ты богобоязненный и воздержанный человек. Теперь понятно, что в тебе нет ни набожности, ни благочестия.
