Муртаза Мутаххари - Рассказы о праведниках
– Хорошо.
– Ты женат?
– Да.
– На ком?
– На одной женщине, дочери такого-то, бывшей вдове из Медины.
– Почему ты не женился на девственнице, которая была бы тебе ровней?
– О Посланник Аллаха! У меня было несколько совсем юных, не знающих жизни сестер. Я не хотел брать в жены молодую и неопытную девушку, а потому посчитал, что лучше жениться на умной женщине.
– Ты поступил разумно. За сколько ты купил этого верблюда?
– За пять вакей[76] золотом.
– Я беру у тебя его за эту же цену. Как только прибудешь в Медину, приди за деньгами.
Когда их путешествие закончилось и они вернулись в Медину, Джабир привел к Посланнику Аллаха своего верблюда. Пророк сказал Билалу: «Дай Джабиру за этого верблюда пять вакей золота и еще три вакеи вдобавок, чтобы он вернул долги своего отца Абдаллаха, а верблюд пусть останется у него самого».
Потом он спросил Джабира:
– Покрывает ли имущество, оставшееся тебе от отца, его долги?
– Нет, о Посланник Аллаха.
– Тогда дай нам знать, когда придет время сбора урожая фиников.
Пришла пора собирать финики, и Джабир напомнил Пророку о себе. Пророк пошел и расплатился со всеми его кредиторами, оставив достаточное количество фиников и семье самого Джабира[77].
Завязки на сандалиях
Имам Садик (мир ему!) шел вместе с несколькими сподвижниками в дом одного из своих родственников, чтобы выразить соболезнования. По дороге сандалии Имама Садика (А) порвались и больше не держались на ногах. Имам взял сандалии в руки и пошел босиком.
Ибн Аби Иа’фур, который был одним из величайших сподвижников Имама, сразу же снял свою обувь, расшнуровал ее и протянул завязки от своих сандалий Имаму, чтобы тот мог идти обутым, а сам собирался продолжать путь босиком.
Имам гневно посмотрел на Абдаллаха и отвернулся от него, не собираясь брать завязки, а потом сказал:
«Если с кем-то случилась трудность, то сам этот человек более других заслуживает ее терпеть. Нет смысла в том, чтобы беда приключилась с одним человеком, а страдал от нее другой»[78].
Хишам и Фараздак
Хишам б. Абд аль-Малик[79] был наследником престола и жил в первое десятилетие второго века хиджры – в то время, когда Омейяды достигли пика своего могущества.
Однажды Хишам отправился в хадж. Сколько бы он ни пытался после совершения обхода вокруг Каабы подойти к Черному камню и притронуться к нему, это ему не удавалось. Все люди вокруг него были одинаково просто одеты, произносили одни и те же поминания Аллаха и совершали одни и те же действия. Они быль столь поглощены своими чистыми чувствами, что не задумывались о том, кем был Хишам в мирской жизни и какое положение в обществе он занимал. Придворные, приехавшие вместе с ним из Шама, чтобы оказывать ему почести и уважение, казались абсолютно незначительными на фоне духовного величия и великолепия обрядов хаджа. Как ни пытался Хишам добраться до Черного камня и прикоснуться к нему, как того требовали правила хаджа, он не мог этого сделать из-за огромного скопления народа. В конце концов Хишам вынужден был отступить. Ему поставили на пригорке сиденье, с высоты которого он смотрел на паломников. Сирийцы, прибывшие в Мекку вместе с Хишамом, окружили его и тоже наблюдали за происходящим вокруг Каабы.
В это время появился человек, внешность которого выдавала в нем аскета. Как и все окружающие, он был одет в простую одежду паломника. На его лице были заметны следы поклонения Аллаху. Сначала он совершил обход вокруг Каабы. Затем со спокойным лицом уверенными шагами направился к Черному камню. Несмотря на царившее там столпотворение, паломники, едва увидев пришедшего, расступились и освободили ему узкий проход к святыне. Сирийцы, которые ранее видели, как при всей своей важности и напыщенности наследник престола не смог добраться до Черного камня, были поражены этой сценой и удивленно глядели на происходящее. Один из них спросил у Хишама: «Кто это?». Хишам, прекрасно знавший, что тем человеком был Али б. Хусейн Зайн аль-‘Абидин, притворился, что не узнает его, и ответил: «Я не знаю». Никто из присутствовавших не мог решиться назвать имя этого святого человека из страха перед Хишамом, меч которого всегда был обагрен чьей-то кровью. Однако находившийся там же знаменитый арабский поэт и мастер поэтического слова Хаммам б. Талиб, который был известен как Фараздак[80] и снискал себе своим мастерством особое уважение и покровительство со стороны Хишама, был настолько растроган увиденным, что сразу же сказал: «Однако я знаю этого человека». При этом он не ограничился тем, что назвал имя, но встал на высокое место и сочинил касиду, которая стала одним из шедевров арабской литературы и слова которой могли родиться только в состоянии особого восхищения, когда душа поэта охвачена волнением, словно море.
В своем стихотворении он сказал:
«Этого человека знают все камни Батхи[81], его знает эта Кааба, его знает земля Запретной мечети и вся земля за ее пределами. Это сын лучших рабов Аллаха, это прославленный, чистейший и праведнейший благочестивец. Говоря, что ты не знаешь его, ты не причиняешь ему никакого ущерба, ведь если ты даже и не знаешь его, то его знают все арабы и аджамы[82]…»[83].
Услышавшего эту касиду и вникнувшего в смысл произнесенных поэтом слов Хишама охватил гнев, и он распорядился, чтобы Фараздака лишили жалованья из казны и бросили в темницу в Аль-Асфане, расположенном между Меккой и Мединой. Однако поэта не испугали последовавшие за его смелым поступком события – ни лишение его жалованья, ни заключение под стражу. Уже в тюрьме он принялся сочинять остроумные критические стихи о Хишаме.
Али б. Хусейн (А) отправил в темницу Фараздаку, лишившемуся какого-либо источника дохода, некую сумму денег, однако тот отказался принять их и сказал: «Я сочинил ту касиду лишь ради своих убеждений, веры и Аллаха и не желаю получать за нее платы».
Али б. Хусейн отправил ему эти деньги во второй раз, сообщив в письме: «Аллах знает о твоем намерении и наградит тебя сполна в соответствии с твоими убеждениями. Если ты примешь мою помощь, это никак не уменьшит твою награду и воздаяние у Аллаха». Он попросил Фараздака поклясться, что тот возьмет деньги, и Фараздаку пришлось принять оказанную ему помощь[84].
Аль-Базанти
Ахмад б. Мухаммад б. Аби Наср аль-Базанти[85] был одним из видных ученых своего времени. После длительной переписки с Имамом Ризой (А), в ходе которой он задавал ему вопросы и получал ответы, Аль-Базанти в конце концов уверовал в имамат Достопочтенного Ризы. Однажды он сказал Имаму: «Я бы хотел время от времени приходить к вам домой и извлекать пользу из личного общения с вами, если к этому не имеется никаких препятствий и слуги халифа не создадут никаких затруднений для посещения вас».
Однажды поздно вечером Имам Риза (А) отправил Аль-Базанти своего личного коня и позвал его к себе.
Весь вечер они провели за обсуждением научных проблем. Аль-Базанти спрашивал Имама о трудных для себя вопросах, а Имам отвечал ему. Аль-Базанти был вне себя от радости из-за представившейся ему возможности общения с Имамом и не находил себе места от восторга.
Вечер подошел к концу, и настало время ложиться спать. Имам подозвал слугу и сказал:
«Принеси мою собственную постель, в которой я обычно сплю, и постели ее для Аль-Ба-занти, чтобы он отдохнул».
Это проявление заботы произвело на Аль-Базанти особенное впечатление. Его мысли порхали высоко в облаках. Он думал: «Разве есть в этом мире кто-либо счастливее и радостнее меня? Имам прислал за мной своего собственного коня, на котором я приехал к нему домой. Имам уделил мне одному полвечера и отвечал на мои вопросы. Вдобавок ко всему этому, когда подошло время ложиться спать, он повелел, чтобы мне разложили его собственную постель. Так кто же в этом мире счастливее и удачливее меня?»
Аль-Базанти был занят этими мыслями и видел весь мир у себя под ногами, как вдруг Имам Риза (А), опершийся руками о пол и приготовившийся встать с места и уйти, обратился к гостю по имени: «О Ахмад!», нарушив тем самым сладкие грезы Аль-Базанти. Затем он сказал ему:
– Никогда не гордись и не кичись перед другими тем, что произошло с тобой сегодня вечером, потому что Са’са’а б. Сухан, который был одним из величайших сподвижников Али б. Аби Талиба (мир ему!), однажды заболел.
Али отправился проведать его, был с ним очень приветлив и обходителен. В своей доброте он положил руку на лоб Са’са’а, а когда пожелал встать с места, сказал ему: «Никогда не гордись этими вещами, они не доказывают наличие в тебе чего-то исключительного. Я делаю то, что велит мне мое положение. Никто никогда не должен считать это признаком своего совершенства»[86].
Акиль в гостях у Али
Когда Повелитель правоверных Али (мир ему!) был халифом, его брат Акиль[87] пришел к нему в гости в его дом в Куфе. Али дал знак своему старшему сыну Хасану б. Али, чтобы тот вручил гостю в качестве подарка одежду. Имам Хасан вежливо предложил своему дяде Акилю рубаху и накидку, которые принадлежали ему самому. Наступила ночь, но на улице было все так же жарко. Али и Акиль сидели на крыше резиденции и беседовали. Когда подошло время ужина, Акиль, находившийся в гостях у Али, ожидал, что для него накроют богатый стол, однако, вопреки его ожиданиям, ему принесли весьма скромный ужин. Акиль с удивлением спросил:
