Джаред Даймонд - Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке
Два специфических примера иллюстрируют связь между ритуалами или молитвами с одной стороны и неопределенным исходом какого-то предприятия — с другой. Игроки в азартные игры часто выполняют собственные личные ритуалы перед тем, как бросить кости, однако шахматисты не прибегают к ритуалам перед тем, как передвинуть фигуру. Так происходит потому, что кости — это азартная игра, где главное — удача, а в шахматах удача роли не играет: если ваши ходы привели к проигрышу, оправданий у вас нет, вина была ваша собственная, вы плохо предвидели действия противника. Подобным же образом фермеры в Нью-Мексико, желающие пробурить скважину, часто обращаются к лозоходцам, потому что геологическое строение этой местности настолько сложно, а глубина залегания и качество подземных Вод настолько непредсказуемы, что даже профессиональные геологи не могут дать точного предсказания. В Техасе, где уровень подземных вод известен — 125 футов, фермеры просто бурят скважины на эту глубину там, где есть потребность в воде, и никто не использует лозу, хотя этот метод людям известен. Таким образом, фермеры Нью-Мексико и игроки в кости пытаются преодолеть непредсказуемость, прибегая к ритуалам, как делают рыбаки с Тробрианских островов, ловящие рыбу в океане, и охотники !кунг, в то время как техасские фермеры и шахматисты пренебрегают ритуалами, как делают те же тробрианские рыбаки, выходя на лов в лагуне.
Короче говоря, религиозные (а также нерелигиозные) ритуалы сохраняются, чтобы помочь нам справиться с тревогой перед лицом неуверенности и опасности. Впрочем, функции религии были гораздо более важными в традиционных сообществах, сталкивавшихся с гораздо большими неуверенностью и опасностями, чем граждане современных развитых стран.
Дарование утешения
Теперь обратимся к функции религии, которая должна была расшириться за последние 10,000 лет: дарованию утешения, надежды и смысла жизни, когда жизнь тяжела. Специфическим примером этого является утешение перед лицом смерти наших любимых и нашей собственной неизбежной смерти. Некоторые млекопитающие — поразительным примером этого служат слоны, — по-видимому, осознают смерть близкого существа и печалятся по ее поводу. Однако нет оснований предполагать, что какое-либо животное за исключением нас, людей, осознает, что однажды умрет само. Мы с неизбежностью поняли, какая судьба нас ждет, обретя сознание и способность лучше рассуждать и начав обобщать то, что видели, когда умирали наши товарищи по группе. Почти все наблюдавшиеся группы, а также те, о которых имеются археологические свидетельства, демонстрируют то или иное понимание значения смерти: они не просто избавляются от умерших, а заботятся о них, практикуя похороны, кремацию, пеленание, мумифицирование, вываривание и т.д.
Ужасно видеть, как кто-то, кто только что был теплым, двигался, говорил, был способен к самозащите, стал холодным, неподвижным, безмолвным и беспомощным. Ужасно представить, что это случится с нами тоже. Большинство религий предлагает утешение, по сути отрицая реальность смерти и постулируя какую-то разновидность жизни после смерти для связанной с телом души. Душа человека (иногда совместно с копией тела) может отправиться в некое сверхъестественное место, именуемое небесами или как-то иначе; душа может преобразиться и в птицу или какое-то другое существо здесь, на земле. Религии, исповедующие жизнь после смерти, часто идут дальше: не просто отрицают смерть, но даже даруют надежду на нечто лучшее, ожидающее нас после смерти, — вечную жизнь, воссоединение с любимыми, отсутствие страданий, нектар или прекрасных девственниц.
Помимо душевной боли ввиду перспективы смерти в жизни существует множество других страданий, смягчение которых разнообразными способами также предлагает религия. Одним из таких способов является “объяснение” страдания: оно объявляется не бессмысленным и случайным, а имеющим некое глубокое значение — например, испытанием, которому вы подвергаетесь для определения того, заслуживаете ли вы жизни после смерти. Страдание может пониматься также как наказание за грехи или как следствие злых чар, которые Наслал на вас некий злодей (следовательно, вы должны нанять колдуна, чтобы этого злодея обнаружить и убить). Другим способом утешения служит обещание воздаяния в загробной жизни за ваши страдания: да, вы страдали здесь, но не бойтесь, после смерти вы будете вознаграждены. Третий способ — это обещание не только счастливой загробной жизни как вознаграждения за страдания, но и наказания на том свете всем тем, кто причинял вам зло. Если отмщение вашим врагам на земле дает вам лишь ограниченное чувство удовлетворения, то вечные изысканные мучения, которые ваши враги испытывают после смерти в аду Данте, гарантируют вам отмщение и удовлетворение, каких только можно желать. Ад выполняет двоякую функцию: утешить вас, покарав врагов, которых вы сами покарать на земле не смогли, а также создать мотивацию к соблюдению вами религиозных моральных заповедей благодаря угрозе отправить в ад вас самого, если вы согрешите. Таким образом, принцип загробной жизни разрешает парадокс теодицеи (сосуществования мирового зла и благого Бога): вы можете не беспокоиться, все счета будут оплачены позднее.
Эта утешительная функция религии, должно быть, возникла в нашей эволюционной истории рано, как только мы стали достаточно сообразительны для того, чтобы понять: мы умрем, — и начать задумываться о том, почему жизнь всегда сопряжена со страданиями. Охотники-собиратели часто верят в то, что после смерти превратятся в духов. Однако эта функция со временем приобрела очень большое значение с развитием религий, отвергающих существующий общественный порядок, то есть таких, которые не только утверждают существование жизни после смерти, но и то, что посмертное существование важнее и длительнее жизни на земле, а потому главная цель земной жизни — обретение спасения и подготовка к жизни после смерти. Отвержение мира — весьма важная часть учения в христианстве, исламе и некоторых течениях буддизма, оно также характеризует некоторые светские (т.е. нерелигиозные) учения, например философию Платона. Подобные верования могут быть столь привлекательными, что некоторые религиозные люди в самом деле отвергают мирскую жизнь. Монахи и монахини различных орденов именно так и делают: они живут, спят и едят отдельно от светского мира, хотя в большинстве случаев могут выходить в него ежедневно с целью совершать богослужения, учить и проповедовать. Однако существуют и ордена, изолирующие себя от внешнего мира в максимальной степени. К ним относятся цистерцианцы, чьи великолепные монастыри в Риво, Фаунтинз-Эбби и Джерво сохранились (пусть и в виде руин) лучше, чем другие английские обители, потому что были возведены далеко от городов, а потому в меньшей мере подверглись разграблению после того, как были упразднены. Еще более бескомпромиссно отвергали мир некоторые ирландские монахи, поселившиеся отшельниками в тогда еще практически необитаемой Исландии.
Малочисленные народности придают гораздо меньше значения отвержению мира, спасению и жизни после смерти, чем большие, более сложно организованные и сравнительно недавно возникшие сообщества. Для этого имеются по крайней мере три причины. Во-первых, возросли социальная стратификация и неравенство — от эгалитарных традиционных сообществ мы перешли к большим и сложным обществам с их королями и знатью, элитами и богачами, сильно дифференцированными кланами, члены которых так отличаются от массы бедных крестьян и рабочих. Если все вокруг страдают так же, как и вы, то нет нужды объяснять несправедливость, нет видимого примера более благополучной жизни, к которой можно стремиться. Однако тот факт, что некоторые люди живут гораздо лучше вас и при этом могут вас угнетать, требует объяснения и утешения, которые религия и предлагает.
Вторую причину того, что для крупных сложных обществ в большей мере важны такие функции религии, как утешение и обещание загробной жизни, демонстрируют археологические и этнографические данные: жизнь людей и в самом деле стала тяжелее, когда они из охотников-собирателей превратились в земледельцев и собрались в большие общества. С переходом к сельскому хозяйству средняя продолжительность рабочего дня увеличилась, питание ухудшилось, инфекционные заболевания и телесное изнурение стали более распространенными, а продолжительность жизни уменьшилась. Условия жизни продолжали ухудшаться для пролетариата во время промышленной революции, когда рабочий день стал еще длиннее, а гигиена, здравоохранение и возможность развлечений еще больше деградировали. Наконец, как мы увидим ниже, сложные густонаселенные общества создали более формализованные этические правила, более дифференцированное разделение добра и зла, и, соответственно, на первый план вышла проблема теодицеи: почему, если вы живете добродетельно и подчиняетесь законам, нарушителям законов и остальному миру сходит с рук несправедливость в отношении вас?
