Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е - Петр Демьянович Успенский
* * *
В главах о Логосе и о христианской теософии Макс Мюллер говорит, что религия является мостом между видимым и невидимым, между конечным и бесконечным.
«Может быть сказано с основанием, — пишет он, — что основатели мировых религий все были строителями мостов. Как только признавалось существование потустороннего, Неба или Сил, [которые] выше или ниже нас, сейчас же образовывались пропасти между земным и небесным, материальным и духовным, феноменальным и ноуменальным, видимым и невидимым, и главная цель всякой религии заключалась в том, чтобы соединить опять эти оба мира сводами надежды и страха или железными цепями логических силлогизмов».
«Идея Логоса представляла именно этот мост. Она принимала самые разнообразные формы, выражая первую божественную мысль, и затем олицетворялась и превращалась в Сына Божия, воплощённого на земле. Причём кругом этой идеи собирался мифологический элемент древних религий».
* * *
Из современных мыслителей к идеям теософии Макса Мюллера ближе всех известный психолог, недавно умерший проф. Уильям Джемс.
В последней главе своей книги «Многообразие религиозного опыта» проф. Джемс говорит:
«Боги и вероучения различных религий, конечно, противоречат друг другу, но существует однообразное явление, свойственное всем религиям — это душевное освобождение… Человек начинает сознавать, что высшая часть его существа родственна чему-то общему ей по качеству, но бесконечно превосходящему её; в то же время он постигает, что может приобщиться к этому "нечто" и спастись, если его низшее Я будет окончательно им подавлено…
В чём же состоит объективная истина содержания религиозного опыта? Представляет ли это "нечто" только продукт нашего воображения или реальное бытие? Если оно реально существует, то в какой форме?.. Как следует понимать это "общение", в реальности которого так убеждены религиозные люди?
Теоретическая задача различных богословских учений состоит именно в ответе на эти вопросы, и здесь проявляется всё их противоречие. Все они согласны с тем, что это "нечто" существует реально, хотя некоторые утверждают, что оно существует в образе личного Бога или нескольких богов, тогда как другие видят в нём только идеальное стремление… Разногласие всех этих учений ярче всего обнаруживается в истолковании переживаний общения. Теизм и пантеизм, природа и второе рождение, спасение и карма, бессмертие и перевоплощение доставляют материал для нескончаемых споров об этом вопросе».
«Я высказал мнение, — говорит проф. Джемс, — что беспристрастная наука о религиях может выделить из разноголосицы этих споров общий остов учения, который она должна облечь в такую форму, чтобы оно не противоречило выводам естествознания. Это общее всем религиям учение наука о религиях должна принять за примиряющую гипотезу, в которую могли бы уверовать все без исключения люди.
И я считаю возможным высказать как гипотезу предположение, что чем бы ни было в потустороннем то "нечто", общение с которым мы переживаем в религиозном опыте, по эту сторону оно является подсознательным продолжением нашей сознательной жизни.
Сознательное Я человека является непосредственным продолжением более широкого по объёму Я…
Последние пределы нашего существа пребывают, как нам кажется, в совершенно иной области бытия, чем чувственный и "постигаемый" мир.
Эту область можно назвать мистической или сверхъестественной… Мы принадлежим к этой области в гораздо большей степени и в гораздо более интимном смысле, чем к видимому миру, потому что мы больше и интимнее всего живём в том мире, где родятся наши духовные стремления и идеалы… Общение с этим невидимым миром есть реальный процесс с реальными результатами…»
Это общение мы видим в мистике.
«Все корни религиозной жизни и центр её мы должны искать в мистических состояниях сознания», — говорит проф. Джемс.
* * *
Что же такое мистика?
Возвращаясь к терминологии, установленной в предыдущих главах, мы можем сказать, что это есть познание расширенным сознанием.
До самого последнего времени научная психология не признавала реальности мистического опыта и считала все мистические состояния патологическими, болезненными состояниями обычного сознания. Очень многие психологи-позитивисты и теперь держатся этого взгляда, смешивая в одну общую массу реальные мистические состояния и псевдомистические извращения обычного сознания, и чисто психопатические состояния.
Это, конечно, не может способствовать правильному пониманию вопроса. Поэтому, прежде чем идти дальше, мы должны установить каким образом мы выделим реальные мистические состояния.
Проф. Джемс даёт некоторые критерии для распознавания мистических состояний: невыразимость в словах, интуитивность, непроизвольность и т. п., но он сам же указывает, что все эти признаки принадлежат также простым эмоциональным состояниям. И он определяет точно, чем отличаются мистические состояния от эмоциональных, к которым они действительно близки по своему характеру.
Рассматривая мистические состояния как познание расширенным сознанием, мы можем дать совершенно точные критерии для их распознавания и выделения из массы остального психического опыта.
1) Мистические состояния дают познание, которого не может дать ничто другое.
2) Мистические состояния дают познание ноуменального мира со всеми его признаками.
3) Мистические состояния людей разных веков и разных народов обнаруживают поразительное сходство, а иногда полную тождественность.
4) Результаты мистического опыта совершенно нелогичны с нашей обычной точки зрения. Они сверхлогичны [(металогичны)], то есть к ним вполне применим Tertium Organum, который и является ключом к мистическому опыту.
* * *
Последнее особенно важно — нелогичность данных мистического опыта заставляла науку отвергать их. Теперь мы установили, что нелогичность (с нашей точки зрения) есть необходимое условие потустороннего, или ноуменального, мира. Это не значит, что всё, что нелогично, принадлежит к тому миру, но безусловно значит, что всё, что принадлежит к тому миру, нелогично с нашей точки зрения.
Мы установили, что с нашей логикой проникнуть туда нельзя, и установили возможность нового орудия мысли, позволяющего ей проникать в области, бывшие раньше недоступными.
Сознание необходимости такого орудия мысли несомненно существовало очень давно, потому что — что представляет собой в сущности формула Tat tvam asi, как не основную аксиому трансцендентальной логики.
Ты есть То значит: ты есть и ты, и не ты, и соответствует сверхлогической формуле: А есть и А, и не-А.
Если мы посмотрим с этой точки зрения на древние писания, то поймём, что их авторы искали новой логики и не удовлетворялись логикой вещей феноменального мира. Тогда нам станет понятна та кажущаяся нелогичность древних философских систем, как будто строивших себе идеальный мир вместо существующего. Именно в этих построениях идеального мира и кроются очень часто системы высшей логики.
* * *
Одной из таких «непонятных» попыток построить систему высшей логики, дать точное орудие мысли, проникающей за пределы индивидуального мира, является трактат Плотина «О Красоте» [(в совр. пер.: Плотин «Эннеады», V.8 О сверхчувственной красоте)].
Описывая
