Джаред Даймонд - Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке
В любой опасной среде накапливающийся опыт учит правилам поведения, сводящего риск к минимуму, и этим правилам стоит следовать, даже если на сторонний взгляд это кажется чрезмерным. То, что Джейн Гудейл писала о народности каулонг из дождевых лесов Новой Британии, в равной мере приложимо к традиционным сообществам повсюду, с заменой всего лишь отдельных примеров:
Предупреждение несчастных случаев важно, и знание о том, как, когда и при каких обстоятельствах следует или не следует совершать определенное действие, необходимо для личного успеха и выживания. Важно отметить, что любая инновация в технике или поведении, связанная с естественным окружением, рассматривается как чрезвычайно опасная. Существует довольно узкий спектр видов правильного поведения, за пределами которого существует явная и часто встречающаяся опасность внезапного провала земли под ногами, падения дерева на проходящего под Ним человека, внезапного подъема воды при попытке перейти реку. Например, меня учили, что не следует запускать камушки по поверхности воды (“будет наводнение”), играть с огнем (“земля провалится под ногами” или “огонь обожжет тебя и не станет готовить тебе еду”), не называть по имени летучих мышей в пещере, когда на них охотишься (“пещера обвалится”) и многим другим “не следует” под угрозой сходных санкций со стороны естественного окружения.
То же отношение лежит в основе жизненной философии, которую сформулировал мой новогвинейский друг: “Все имеет свою причину, так что следует соблюдать осторожность”.
Обычное западное отношение к опасности, которого я никогда не встречал среди опытных новогвинейцев, — “быть настоящим мачо”: наслаждаться опасными ситуациями, притворяться бесстрашным, прятать собственный страх. Марджори Шостак отмечала отсутствие такого западного мачизма у !кунг:
Охота часто опасна. !кунг встречают опасность мужественно, но не ищут ее и не рискуют, просто чтобы доказать свою смелость. Активное избегание опасных ситуаций считается предусмотрительностью, а не трусостью или недостойным мужчины поведением. От подростков не ожидается, что они победят свой страх и будут вести себя, как взрослые мужчины. В отношении ненужного риска !кунг говорят: “Но ведь человек мог бы погибнуть!”
Шостак описывает, как двенадцатилетний мальчик !кунг по имени Каше, его двоюродный брат и отец рассказывали об успешной охоте на крупного орикса, антилопу, которая защищается длинными острыми рогами. Когда Шостак спросила Каше, помогал ли он отцу убить антилопу, мальчик засмеялся и с гордостью ответил: “Нет, я сидел на дереве”:
Меня озадачил его смех. Я снова спросила, и Каше повторил, что они с братом залезли на дерево сразу же, как только животное перестало убегать и начало защищаться. Я стала его поддразнивать и сказала, что если бы добывать антилопу отправились они с братом, то вся семья точно осталась бы голодной. Мальчик снова засмеялся и сказал: “Да, но нам было так страшно!” Не было ни намека на смущение или потребность объяснить поведение, которое в нашей культуре было бы сочтено недостатком смелости. Ему еще хватит времени научиться противостоять опасным животным и убивать их, и у него не было никакого сомнения в этом — как и у его отца, судя по выражению его лица. Когда я спросила старшего охотника, что он думает обо всем этом, тот улыбнулся: “На дереве? Разумеется. Они же еще дети. Они могли пострадать”.
Новогвинейцы, !кунг и представители других традиционных народностей пересказывают друг другу длинные истории о пережитых опасностях не только для развлечения в отсутствие телевидения и книг, но и ради образования. Ким Хилл и Магдалена Хуртадо приводят некоторые примеры разговоров индейцев аче у костра:
Иногда вечерами рассказываются истории о смерти от несчастного случая, когда члены группы сообщают о событиях дня и связывают их с событиями прошлого. Дети бывают зачарованы этими рассказами и, вероятно, извлекают из них бесценные уроки касательно опасностей леса, помогающие им выжить.
Один мальчик умер, потому что забыл оторвать голову пальмовой личинке, прежде чем ее проглотить. Челюсти личинки впились ему в горло, и он задохнулся. Несколько раз подростки уходили на охоте слишком далеко от взрослых; их или никогда больше не видели, или через несколько дней находили мертвыми. Один охотник, раскапывавший нору броненосца, упал в яму головой вниз и задохнулся. Другой упал с дерева высотой в 40 метров, куда залез, чтобы найти стрелу, выпущенную в обезьяну, и разбился. Маленькая девочка упала в яму, оставшуюся от сгнившего бутылочного дерева, и сломала шею. На нескольких мужчин напали ягуары; часть останков нашли, часть просто исчезла. Мальчика ночью, когда он спал, укусил в голову ядовитый паук. Мальчик на следующий день умер. Старую женщину убило упавшее дерево, которое рубила на дрова девочка-подросток. С тех пор девочку прозвали Падающие Дрова; прозвище все время напоминало ей о ее промахе. Один человек был укушен коати и позднее умер от этой раны. Подобное же несчастье случилось в 1985 году, когда коати укусила охотника в запястье. Главные артерии и вены были повреждены, и человек наверняка умер бы, если бы не получил современной медицинской помощи. Маленькая девочка пересекала реку по бревенчатому мосту, упала, и ее унесло течением... Наконец, событие, которое кажется редким невезением: шесть членов группы на стоянке погибли от удара молнии во время грозы.
Насилие со стороны других людей
Частота и формы смерти от насилия со стороны других людей в традиционных сообществах весьма различны: оно может быть и главной причиной смертности, и второй по значимости после болезней. Существенным фактором, который лежит в основе таких различий, является степень государственного или иного внешнего вмешательства, препятствующего насилию. Типы насилия довольно условно могут быть разделены на войны (описанные в главах 3 и 4) и человекоубийство: война есть коллективная борьба между группами людей, а человекоубийство — убийство отдельного индивида в группе. Впрочем, такое разделение становится неопределенным, когда приходится решать, считать ли убийство члена одной группы членом другой, обычно находящихся друг с другом в добрых отношениях, внутригрупповым человекоубийством или межгрупповой войной. Другая двусмысленность возникает в связи с тем, какие типы убийства включать в статистику: например, опубликованные сведения о насилии среди индейцев аче включают инфантицид и убийство престарелых, но такие же сведения о !кунг их не включают, и разные авторы придерживаются разных мнений о частоте детоубийства среди !кунг. Выбор жертвы, отношения между жертвой и убийцей также очень различны в разных сообществах. Например, у аче жертвами насилия были в основном младенцы и дети, а у !кунг — по большей части взрослые люди.
Изучение насилия среди !кунг показательно по многим причинам. Первые описания антропологов рисуют !кунг как людей мирных и не склонных к насилию — настолько, что одна популярная книга, опубликованная в 1959 году, на заре исследований этой народности, была озаглавлена “Безвредный народ” (The Harmless People). В течение трехлетнего пребывания среди !кунг в 1960-е годы Ричард Ли был свидетелем 34 драк, когда стороны обменивались ударами, но никто не был убит; информаторы Ли сообщали ему, что за эти годы убийств и не было. Только по прошествии 14 месяцев, ближе познакомившись с ученым, информаторы Ли согласились поговорить с ним о прошлых убийствах. Когда это все-таки произошло, Ли смог, сверяя сообщения разных лиц, составить достоверный перечень имен, пола и возраста убийц и жертв, выяснить отношения между убийцей и жертвой, обстоятельства, мотивы, сезонность, время суток и оружие в отношении 22 убийств, совершенных между 1920 и 1969 годами. В этот список не вошли детоубийства и убийства престарелых, которые, по мнению Ли, были редки; однако Нэнси Хауэлл на основании опроса женщин !кунг сочла, что детоубийства все-таки случались. Ли пришел к выводу, что описанные им 22 случая исчерпывают общее число убийств в 1920-1969 годах.
Все эти убийства среди !кунг, несомненно, следует считать человекоубийством, а не войнами. В некоторых случаях убийца и жертва находились в одном лагере, хотя в других они принадлежали к разным группам, но ни разу убийство не совершалось группой людей из одного лагеря, стремящихся уничтожить группу из другого лагеря (что было бы войной). На самом деле в обследованном Ли регионе в 1920-1969 годах нет ни одного сообщения о событии, которое можно было бы рассматривать как войну между группами !кунг. Однако сами !кунг рассказывали, что у них случались набеги, по-видимому похожие на войны других традиционных народностей. Это происходило во времена, когда были молоды деды старейших из опрошенных Ли !кунг, до того, как пастухи тсвана начали ежегодно посещать !кунг и торговать с ними, то есть в XIX столетии. Мы видели в главе 4, что когда инуитов также стали посещать торговцы, это тоже привело к прекращению войн, хотя торговцы ни в том, ни в другом случае не ставили себе этой цели. Инуиты перестали воевать по собственной инициативе, в собственных интересах, чтобы получить больше возможностей извлекать выгоду из торговли; возможно, !кунг поступили так же.
