Единое ничто. Эволюция мышления от древности до наших дней - Алексей Владимирович Сафронов
С точки зрения человека надеющегося, власть – это форма услуги, которую можно принять или не принять. Её также можно и легко поменять. Как лётчики пользуются автопилотом, чтобы отдохнуть или заняться более важными делами, так и граждане страны предоставляют себя правительству, когда не имеют никаких других планов.
Вполне возможно, что в будущем государства не будут иметь географических границ, но будут определяться системой законов, которую человек предпочтёт. И можно будет переезжать из одной страны в другую, просто меняя приложение и переустанавливая несколько программ. Это глубокое заблуждение, что общежитие людей, живущих по разным законам, невозможно. При определённом техническом уровне это так же реалистично, как использование разных сотовых операторов с разными тарифами связи.
Единство – не догма, а достижение искусства управления. Оно – форма управления человеком с древнейших времён. Я.Ассман, анализируя проблему единства в древнем Египте, пишет: «Единство всегда проблематично, оно не данность, а всегда лишь задача»[200]. Автор имеет в виду, что понимание о Едином – несомненное достижение цивилизации, которое было достигнуто путём подчинения беспорядка.
Ассман добавляет: «Миф о Горе и Сете – представленная в нарративной форме символика двойственности, связанная с мифом об основании египетского государства. Однако пара братьев-антагонистов символизирует не одно только простое географическое членение на Верхний и Нижний Египет. Гор воплощает цивилизацию, Сет – дикость; Гор – право, Сет – насилие; Гор – порядок, Сет – смуту. Единство может быть установлено только через примирение этих антагонистических начал, а примирение, в свою очередь, – лишь через подчинение одного другому»[201].
Иными словами, можно было бы провести параллель между такими понятиями, как «единая власть», «единый народ», «единые ценности» и т. д. Хотя это всё разные категории, которые веками делались синонимами. Власть может быть не единой, а народ и ценности всегда гетерогенны. Более того, Единое не только объединяет в рамках себя самого, но и разделяет с другим Единым. Древний грек – враг древнего перса, древний христианин – враг древнего язычника и т. д. Поэтому «Единое» означает на самом деле «Отдельное». Значительно больше надежды на единство людей даёт плюрализм власти, народов и ценностей.
Человек надеющийся, однако, не лишён светлой мечты о Едином. Но для него это мечта о подлинном и, к сожалению, недостижимом единстве людей, о справедливости, научном и духовном совершенстве человека. Градация форм надежды поэтому есть градация того, на что направлены мечты такого человека.
1. Надежда на справедливость. Эта такая форма надежды, которая подразумевает, что, в принципе, возможны основания для справедливости. То есть справедливость достижима при определённом сочетании убеждений. Ни одно убеждение при этом недостаточно хорошо само по себе, чтобы достичь справедливости. Поэтому системы законодательства и правосудия должны отказаться от стандартов и клише, рассматривая каждую ситуацию гибко и адаптивно. Это вряд ли достижимо на практике в ближайшем будущем, но такая потребность зреет и усиливается с каждым годом.
2. Надежда на мир и единение. Это форма надежды, которая исходит из чаяний о создании счастливого и гармоничного общества. При этом подразумевается, что такое общество гетерогенно, основано на сложном сочетании установок, ценностей и идеалов. Оно не исповедует твёрдой убеждённости, что некое положение или некая идея неприкосновенны. В то же время такое общество ценит саму надежду на мир и единение как важный ориентир.
3. Надежда на научное совершенство. В отличие от убеждения, что некая система знаний может быть истинной, надежда на научное совершенство подразумевает, что знание по своей природе гетерогенно и не существует целостной системы всеобщего знания. Однако можно надеяться на расширение знаний, и этот процесс не ограничен. Иными словами, это надежда на познаваемость всего, но не в его единстве, а, напротив, в его множественности. Мы можем иметь научный взгляд на любую проблему, и это может иметь смысл.
4. Надежда на духовное совершенство и надежда на экономическое совершенство или другие вариации этой формы мышления тоже могут быть описаны с позиции ухода от догматических представлений к гибкой системе методов и мировоззрений.
Может сложиться неверное представление, что плюрализм, о котором мы говорим, есть просто методологическая установка. Мол, давайте пройдёмся и посмотрим, что хорошего есть на всех прилавках, а затем лучшее положим в корзину и из этого сделаем обед. Дело обстоит совсем не так. Не плюрализм, а Единое является методологической установкой, тогда как множественность источников причинности и гетерогенность природы рассматриваются нами как онтологическая данность.
Покажем это различие на простом примере. Предположим, что вы ребёнок и мать запретила вам есть мороженое за какой-то проступок или просто потому, что оно очень холодное. Однако такой запрет ещё не означает полного родительского запрета, и вы всё ещё можете спросить разрешения съесть мороженое у папы. И, кто знает, – может быть, у него сегодня хорошее настроение, и всё получится.
При таком положении дел выдавать материнский запрет за общий родительский запрет означает создавать теорию Единого. Мать лишь подразумевает, что отец тоже против мороженого, но она всё равно может сказать: «Надо слушаться родителей», на самом деле имея в виду: «Надо слушаться мать, несмотря на то что думает по этому поводу отец». В то же время позиция отца может отличаться.
Если мы принимаем множественность источников причинности как фактологическую данность, то, как следствие, оказывается, что любое объединённое влияние этих источников есть проблема. А точнее, – теория. Теория Единого. При этом если понимать исходную гетерогенность причин, то теория Единого – это всегда удобный и простой путь. Однако на пути создания таких теорий возникают термины наподобие такого, как «родительский запрет», и дальше эти термины начинают жить своей жизнью, в отрыве от реального положения дел. Вот чего следует избегать, если мы хотим сохранять надежду на мороженое.
Финальное замечание
Человек убежденный, на самом деле, сделал вот что. Он создал убеждение, что смерть – далеко не самое страшное, что может произойти. Человеку знающему это было почти недоступно, ведь он получил знание, что человек умирает, и это знание никуда не делось. После смерти человек заканчивает своё существование как личность. Поэтому все, что он желает получить как личность, он может получить только при земной жизни.
Человек убежденный не отменил этого знания, ведь знание нельзя отменить, но только опровергнуть. Однако он создал убеждение, которое позволило относиться к этому знанию не столь уж однозначно. Человек убежденный придумал бессмертную душу и вечную жизнь души. Не как знание
