Единое ничто. Эволюция мышления от древности до наших дней - Алексей Владимирович Сафронов
Сегодня мы не верим в Бога, как когда-то. Мы надеемся, что верим. И это не оборот речи, а формула. Вера в Бога стала сложной конструкцией, включающей некоторый уровень научной эрудиции, обыденные наблюдения, свидетельствующие о том, что чудо не спешит происходить, и тому подобные печальные соображения. Поэтому вернее всего будет сказать: теперь мы надеемся, что наша вера в Бога сильна, что она имеет основания и смысл. Такое положение дел не означает, что Бог больше не нужен и следует разрушать храмы или запрещать религии. Напротив, это означает, что храмы нужны как никогда. Многие без них просто потеряют последнюю надежду на какой-то смысл.
«Надежда» – вот верное слово, которое описывает современного человека во всех сферах жизни и деятельности. В науке, религии и, конечно, в политике. Мы больше не можем без оглядки верить в идеи, бросаться с головой в омут каких бы то ни было убеждений. Нам остро необходимо искать новые, по возможности наиболее твёрдые основания, нашей духовной, социальной и политической жизни. Но что это означает? Какими могут быть эти основания, если не новой религией, новой убеждённостью?
Сформулируем вопрос иначе. Кто этот таинственный человек надеющийся, или человек одинокий, о котором мы так много говорим? Чего он хочет, что ожидает от мира, от общества? Что удовлетворит его взыскательные запросы? Не является ли, более того, человек надеющийся формой вырождения и деградации человека вообще? Ведь он больше не верит твёрдо, а только лишь надеется, что верит. Не делает ли это его слабым, беспомощным, податливым?
Человек убеждённый всегда мог быстро ответить на любой вопрос. В этом ему на помощь приходили его убеждения. Но и ответ сильно зависел от этих убеждений. Человек надеющийся должен быть значительно осторожнее в суждениях, ведь он ни в чём не уверен наверняка. Как только он начинает испытывать уверенность в чём-либо, то немедленно возвращается в положение убеждённости.
Человек убеждённый легко заводил единомышленников, так как всегда есть те, кто убеждён в том же самом. Но зато у него было и много врагов, думающих иначе. Человек надеющийся одновременно и более одинок, и более дружелюбен. У него значительно шире взгляды и меньше социальных табу. Он никогда не станет апеллировать к традициям, считая их абсолютным добром, а новшества – злом.
Что же тогда составляет систему взглядов человека надеющегося? Очевидно, что это определённая градация надежд. По аналогии с тем, что для человека убеждённого существует своего рода градация типов убеждения. Перечислим некоторые из форм убеждённости.
1. Убеждение в знании – форма убеждения, в соответствии с которой возможны достоверные системы знаний (например, о том, что имеет место здравый смысл или верен, скажем, только натуралистический подход). Эту форму могут образовывать и частные установки-убеждения (например, в том, что каждый человек остаётся самим собой на протяжении всей жизни, или что одна и та же причина в равных обстоятельствах всегда приводит к одному и тому же следствию, или что равенство – самая справедливая форма реализации свободы). Убеждение только в одной системе научных знаний есть одновременно непринятие другой системы знаний.
2. Убеждение в идее – это такая форма убеждения, при которой некоторая система идей может иметь приоритет над другими системами и предпочтительна в целом, несмотря на некоторые недостатки. Это любая идеология, от политической до религиозной. Идеология, с одной стороны, есть такая система знаний, которая максимально упрощена и очищена от лишней информации. Это становится возможно за счёт архивации знаний в виде простых лозунгов, доступных идей и образных сравнений. Поэтому, с другой стороны, идеология является удобной формой доступа к знаниям, которая в любой ситуации позволяет получать быстрый ответ на сложные вопросы. Иными словами, идеология есть удобная форма управления достаточно развитым обществом, требующим объяснений.
3. Убеждение в ценности. Здесь речь идёт о том, что в процессе жизни у человека могут формироваться те или иные системы ценностей, которые он принимает как базовые и устойчивые, долго не подвергая их сомнению. Из этой убеждённости вырастают, например, все формы как дискриминации, так и сочувствия. Убеждение в ценности часто используется как фундамент для формирования убеждения в идее.
Список можно было бы продолжить. Заметим, что формы убеждения разделяют людей на группы: приверженцев той или иной научной теории, последователей той или иной политической системы или религии, апологетов той или иной ценности и т. д. Человек убеждённый обязательно принадлежит к какой-то из перечисленных групп. В отличие от него, человек надеющийся нейтрален по отношению к формам убеждённости. Для него принципиальны не сами убеждения, а их соотношение.
Человек надеющийся не может быть приверженцем только одной научной теории или даже парадигмы, он предпочитает использовать сильные стороны разных теорий и парадигм. Не в психологическом смысле комфорта или даже ситуативной конформности, а в полноте логической двухмерности и открытости новому. Он также толерантен ко всем религиям, ко всем системам ценностей, которые не создают вредных ограничений и не унижают человеческого достоинства. Он приверженец и плюралистических взглядов в политике, и, видимо, предпочитает гибкую систему взаимодействия с властью, когда индивид может определять степень своей зависимости от правительства. Весьма вероятно, что человек надеющийся в своей зрелости придёт к какой-то из форм анархо-плюрализма, но это требует принципиально нового технического уровня. Для этого нужно, чтобы каждый человек с рождения мог оставаться в независимом положении, определяя свою судьбу. Сегодня это кажется фантастикой, но, возможно, станет реальностью всего через столетие.
Современная власть держится на многих убеждениях. Например, на убеждении, что закон может быть в принципе справедливым. А ещё на убеждении, что равенство в принципе достижимо. И.А.Исаев в работе «Топос и номос: пространства правопорядков» пишет: «Ведь власть и закон как явления метафизического порядка постоянно сохраняют в себе некоторую недоговорённость, некую тайну, которую так и не удаётся разрешить современному рационализированному мышлению. Быть может, это происходит ещё и потому, что в самом познании, направленном на раскрытие этой тайны, уже утрачен один очень важный его элемент, о котором всегда стесняется говорить наша наука, – элемент веры. Но ведь и сама наука, в том числе и юридическая, в значительной мере базируется на неких априорных основаниях и доопытных допущениях, являющих собой только малый и внешний сегмент цельного вероучения и веры как особой и высшей области мирового бытия и знания»[199].
Если честно следовать за мыслью Исаева, то следует предположить и то, что, утратив веру (убеждённость) как доминирующий способ мышления, мы утратим и необходимость в той власти, какой она является сегодня. А именно
