Философия имени - Алексей Федорович Лосев
В.В. Бибихин усматривает в творчестве А.Ф. Лосева «работу анализа, деконструкции метафизики, развернувшуюся в XX в. во всей мировой мысли» [Бибихин 1994: 109]. И в частности – критику мифологического сознания [Бибихин 1993: 204 – 205]. Л.А. Гоготишвили полагает, что А.Ф. Лосев в «Философии имени» «строил свою феноменологию языка, ядро которой составляет имяславие, в почти полной редукции от религии», руководствуясь тем принципом, что философия «должна быть занята именно смыслами – смыслами „вне всякой метафизики и вероучения“…» [Гоготишвили 2006: 226].
По реконструкции Е.Н. Гурко, эксплицитно производимой на языке религиозной философии и богословия, А.Ф. Лосев разрабатывает в «Философии имени» ономатологический проект в трех измерениях. А именно – с позиций Бога, тварного мира и человека как особой части этого мира, способной «схватывать божественный смысл и объединять тварный мир в единое целое смыслоозначения» [Гурко 2006: 206 – 207]. Приступая в своей книге к рассмотрению того, что «охватывает» собою весь мир, А.Ф. Лосев избирает в качестве основных параметров своего трактата три источника – книгу «Бытия» Библии, «Науку логики» Гегеля и «универсальный философский компендиум» [Там же: 206].
Е.Н. Гурко так передает суть своего вúдения ономатологического проекта А.Ф. Лосева: «Бог создает Свое Собственное Имя», Которым «является весь сотворенный Им мир», так что «любой фрагмент / вещь этого мира есть часть инобытия Бога как Имя Его» [Там же: 207]. Развертывая данный тезис, Е.Н. Гурко сводит глубинное содержание «Философии имени» к трем основным пунктам: 1) «Бог создает этот мир и Свое собственное Имя посредством и в рамках Творения»; 2) «Вещи как фрагменты этого мира представлены в их Богоданных именах / смыслах / Идеях»; 3) «Человеческое именование как присвоение имен вещам соединяет мир в единое смысловое целое» [Там же].
По мысли Е.Н. Гурко, специфика подхода А.Ф. Лосева в разработке своей ономатодоксии заключается в том, что философ «создает свой имяславческий corpus, инкорпорируя Имя Бога во всякое имя и делая Его сущностью всех имен» [Там же: 198]. И самым сложным для понимания моментом в лосевском проекте ономатологии, полагает Е.Н. Гурко, является эта «универсальная божественность» любого имени, прослеживаемая во всем, что касается формирования и существования такого имени [Там же].
По мысли Н.И. Безлепкина, А.Ф. Лосев осуществляет в своей книге наиболее полное философское доказательство бытийности слова. Исследуя язык «вне его отношения к человеческому субъекту» и «безотносительно к его языковой деятельности» (человеческое сознание здесь выступает лишь как возможная, но отнюдь не обязательная субстанция воплощения языка), а также обращаясь и к «субъектно-онтологическому изучению слова в его человеческом воплощении», А.Ф. Лосев обосновывает «онтологическое родство природы слова» в данных сферах [Безлепкин 2001: 342 – 343]. Философия имени А.Ф. Лосева предстает у Н.И. Безлепкина как учение о космическом и божественном слове, т.е. как космология, космогония и теология [Там же: 347]. Используя диалектический метод, А.Ф. Лосев доказывает (и здесь Н.И. Безлепкин переходит постепенно на богословский язык), что «каждое слово глубоко причастно Божественному Логосу, таинственно связано с Именем Божиим» [Там же].
Аналитическое рассмотрение проблематики «Философии имени» в широком философско-богословском контексте имеется у Т. Оболевич [Оболевич 2014]. Утверждая, что, по концепции А.Ф. Лосева, «сущности возникают в результате реализации существующего прежде них смысла – логоса, начало которого – в Первослове, или в Первосущности, в Логосе», Т. Оболевич полагает, что «именно онтологический характер слова объясняет, почему всякое имя / название существует, по мнению Лосева, cum fundamento in re» [Там же: 234].
Исследователи обращают внимание также на гносеологический и собственно эпистемологический планы трактата. Так, Л.А. Гоготишвили усматривает замысел «Философии имени» в попытке «радикального переструктурирования общего концептуального пространства тогдашнего научно-философского и гуманитарного мышления» [Гоготишвили 2006: 220]. Предложенная в этой работе единая классификация разных форм науки и жизни, выявляющая их глубинные связи, не потеряла своей актуальности и представляет безусловный интерес для современной философии и науки.
2.2.2.Научно-эмпирический план трактата.Второй компонент в составе цельного знания – научно-эмпирический пласт – лежит в тексте на поверхности. Именно от этого плана исследования А.Ф. Лосев отталкивается при развертывании своей концепции имени, считая его недостаточным для понимания общей природы имени, в связи с тем, что наука по своим возможностям и устремлениям в состоянии осмыслить лишь частичные проявления имени. Лосев же ставил перед собой задачу понять, что такое Имя само по себе, – с тем, чтобы потом стало ясным, как оно действует и проявляется и в мире, и вне мира, в чем состоят его частичные проявления и действия, которые, собственно говоря, и может изучать только эмпирическая наука.
А.Ф. Лосев подчеркивает, что ему удалось вывести в этой книге чисто диалектически (т.е. философски, а не психологически), не эмпирико-лингвистически или каким-либо другим эмпирико-индуктивным путем все основные моменты слова, которые эмпирическая наука обнаруживает с большим трудом и лишь отчасти. Разработанная им логическая система содержит описание, вывод и объяснение 67 моментов имени с характеристикой диалектической взаимосвязанности их друг с другом, начиная от звука как элемента фонемы (по концепции данной книги – звуковой оболочки слова), фонематической семемы, ноэмы, энергемы и энергии до эйдоса, символа, мифа и, наконец, эйдетически-сущностного логоса.
Сложность такого понимания имени и слова, по А.Ф. Лосеву, связана с тем, что «слово рождается наверху лестницы существ, входящих в живое бытие, и что человеком проделывается огромная эволюция, прежде чем он сумеет разумно произнести осмысленное слово» [Лосев 2016: 172 – 173]. Часть из этих моментов имеет прямые корреляты среди единиц эмпирической науки в языкознании, психологии, логике. Часть из таких моментов допускает потенциальные корреляты. А часть из них принципиально не может быть эмпирически проинтерпретирована. И это имеет свои основания.
Как
