Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего» - Грэм Харман
Объектно-ориентированная онтология и архитектура
Как уже упоминалось выше, архитектура даже больше, чем изобразительное искусство, является той нефилософской сферой, в которой ООО была принята охотнее всего и с огромным энтузиазмом (хотя и здесь у нее тоже имеются свои недоброжелатели). Этому есть несколько вероятных объяснений. Во-первых, архитекторы уже давно хорошо знакомы с теоретическими течениями в гуманитарных и социальных науках. Наиболее ярким примером конца двадцатого столетия было, вероятно, влияние Деррида на «деконструктивистскую» архитектуру, свидетельством чему стала заявленная в 1988 году выставка по данной теме в Музее современного искусства в Нью-Йорке[287]. Результатом этого, помимо прочего, стали сотрудничество и последующие разногласия между Деррида и выдающимся американским архитектором Питером Айзенманом[288]. Архитектура, однако, не осталась с Деррида навечно. С начала 1990-х годов архитекторы стали проявлять все более возрастающий интерес к философии Делёза, поддержанный Сэнфордом Квинтером, одним из самых выдающихся голосов делёзианства в архитектурной критике, и Джеффри Кипнисом, другим важным идеологом появления Делёза в этой области[289]. Делёз, однако, в какой-то степени пал жертвой собственного успеха. Многие слишком поспешно ухватились за его идеи о превосходстве становления над бытием, непрерывных градиентов и кривых над строго определенными членениями углов и проемов, а в некоторых случаях за слишком буквальное понимание делёзианского концепта «складки» при использовании настоящих материальных складок в составе строящихся зданий[290]. По этим причинам появление ООО в архитектуре стало чрезвычайно своевременным, учитывая ее разногласия с Деррида и Делёзом по большинству теоретических вопросов, а также тот факт, что многие практикующие архитекторы к этому моменту успели уже пресытиться их влиянием.
Основные заслуги по импорту идей ООО в архитектуру принадлежат Дэвиду Рую из Южно-Калифорнийского архитектурного института (SCI-Arc). Видимо, он счел ООО возможным противовесом тенденциям, не нравившимся ему в самой архитектуре: «С середины девяностых архитектура ускоренными темпами начала смещаться от дискурса архитектурного объекта к дискурсу архитектурного поля». В этих рамках архитектура теряет свою собственную специфику и начинает воспринимать саму себя «как побочный продукт социокультурных сред, как условный компонент технократических систем и связей или даже как предварительные конечные исчисления измеримых параметров в границах естественной или сконструированной окружающей среды»[291]. Эрик Геною, также работающий в SCI-Arc, согласен с Руем в том, что данное течение архитектурной мысли стало избыточно доминирующим: «Манипулирование отношениями благоприятствовало отвлекающему маневру, заставляющему постройку казаться результатом сочетания сил и отношений, над которыми у проектировщика нет никакого контроля»[292]. Определенный импульс в сторону такого сдвига вызван растущей озабоченностью «углеродным следом» зданий, включенных в целостную сеть природы, находящейся в настоящее время, по общему признанию, под угрозой глобального потепления. ООО же оспаривает холистическую идею природы, полагая вместо этого, что мир представляет собой частично не коммуницирующую систему, в которой лишь некие особые отношения порождают потенциально опасные петли обратной связи. Кажется, что именно это имеет в виду Руй, когда говорит, что «объектно-ориентированная онтология должна поставить под сомнение существование любой реляционной модели. Хотя сети и поля продолжают оставаться чрезвычайно полезными моделями понимания, но стоящая за ними онтология ущербна»[293]. Тем временем профессиональное мнение не так давно повернулось от именитых «звездных архитекторов» к коллективам и распределенным методам, что видно на примере недавнего выбора лауреатов Притцкеровской премии — этой архитектурной Нобелевки. Основное предпочтение было отдано тем, кто делает упор на устойчивое развитие и социальную ответственность, а не на захватывающую стилистику проектирования. Руй справедливо отмечает, что ООО оставляет больше места плодам индивидуального мастерства: «В высококвалифицированном труженике как объекте есть нечто, что не может быть сведено к набору качеств и воспроизведено»[294].
В этой короткой дискуссии мы уже упомянули троих преподавателей SCI-Arc в Лос-Анджелесе: Кипниса, Руя и Геною. Поскольку я сам в 2016 году был нанят школой, чтобы преподавать объектно-ориентированную онтологию ее студентам, то можно сделать вывод, что в SCI-Arc интерес к ней бьет ключом. Но мы еще даже не упомянули одно из самых важных в этом контексте имен: Тома Вискомба, тоже архитектора из SCI-Arc, приложившего весьма немалые усилия к тому, чтобы привлечь ООО к обсуждению стратегий проектирования[295]. В особенности Вискомба занимают возможности, открываемые для архитектуры «плоской онтологией» ООО, ее стремлением рассматривать все объекты как равные, будь они маленькими, большими, человеческими, нечеловеческими, естественными или искусственными. Признавая, что было предпринято несколько провальных попыток импортировать философию в архитектуру, Вискомб отмечает, что «основа плоской онтологии в некоторой степени уже существует внутри архитектуры», позволяя переосмыслить то, как отношения между частью и целым работают внутри архитектурной композиции. Если коротко, то «плоская онтология встречается с возможностью радикально дестратифицирующей архитектуры, не прибегая, с одной стороны, к разглаживанию, а с другой — к дизъюнкции»[296]. Плоская онтология подрывает вертикальную иерархизацию целых и частей, поскольку всё уже одновременно есть и часть и целое, в зависимости от того, смотрим ли мы на все это сверху вниз или снизу вверх. «В модели [плоской онтологии ООО] все существует бок о бок, словно коллекция разложенных на столе сокровищ»[297].
Это сразу же наводит Вискомба на некоторое число многообещающих предположений. Как он выразился: «Тремя примерами моделей, двигающих данный проект вперед, служат фигура в мешке, предполагаемая наружная оболочка и сверхкомпонент»[298]. Идеей «фигуры в мешке» Вискомб отчасти обязан Тристану Гарсии, которого он цитирует на первых страницах своей статьи[299]. По словам Вискомба, цель «мешка» в архитектуре состоит в том, чтобы дать «намеки на его содержание, никогда полностью не раскрываемое. Внутренние объекты, подобно кулаку, проталкивающемуся сквозь лист резины, создают в мешке странные инфлексии форм и странную синхронность внутренних и внешних силуэтов»[300]. Предполагаемая наружная оболочка, чье предвосхищение Вискомб видит в некоторых работах
