Двери восприятия. Рай и Ад. Вечная философия. Возвращение в дивный новый мир - Олдос Хаксли
Как можно начинать с отрицания себя, не будь в человеке чего-то, отличного от себя?
Уильям Лоу
Что есть человек? Ангел, зверь, пустота, мир, ничто, окруженное Господом, Им наполненное, нуждающееся в Боге, способное к Богопознанию, если того пожелает.
Пьер де Берюль[236]
Отдельная тварная жизнь, будучи противоположна жизни в единении с Богом, есть всего-навсего жизнь различных желаний, страстей и потребностей, она никак не может быть чем-либо еще. Сам Господь не в силах побудить тварь к бытию, к ее собственной природе, к чему-либо за пределами состояния пустоты. Естественная и тварная жизнь не способна подняться выше этого порога, она сводится к неприкрытой тоске по благу, а сама не может превратиться в благую и счастливую жизнь без постижения Божества и единения с Ним. Такова двойственная жизнь, которая по необходимости должна обрести цельность во всякой праведной, совершенной и счастливой твари.
Уильям Лоу
Сейчас ты должен узнать, что говорят учителя: в каждом человеке есть два человека. Во-первых, внешний человек, чувственный; этому человеку служат пять чувств, но они получают силу свою от души; во‐вторых, внутренний человек, это сокровенное человека. Знай, что человек, который любит Бога, употребляет не более душевных сил на внешнего человека, чем того требуют пять чувств: внутренний человек обращается ко внешнему только потому, что он руководитель и наставник, который не дает тратить свои силы по скотскому обычаю, как это делают многие люди, живущие, подобно неразумным скотам, ради плотской похоти; эти люди на самом деле более достойны названия скотов, нежели людей[237].
Майстер Экхарт
Богу так же легко перевернуть небо и землю, как мне перевернуть в руке яблоко.
Если в какой-нибудь душе есть Божия благодать, то как же ясна эта душа, как подобна Богу, как родственна Ему!.. Бытие в Боге, связь, единство с Богом – вот что такое благодать, и тогда «с тобой Бог», ибо за этим и следует «Господь с тобой!». Тогда совершается рождение. Никто не должен думать, что этого достигнуть невозможно[238].
Майстер Экхарт
При свободе воли ничто не мешает отождествлять наше бытие либо исключительно с самостью и ее интересами, якобы независимыми от живущего внутри нас Духа и трансцендентального Божества (в этом случае мы окажемся пассивно проклятыми или активно бесноватыми), либо исключительно же с божественным внутри нас и вовне (в этом случае мы будем святыми); либо же с самостью – одномоментно и в одном контексте – или с духовным «Не-Я» в другой момент времени и в другом контексте (в этом случае мы окажемся обычными гражданами, слишком теоцентричными, чтобы полностью предаться дьяволу, и слишком эгоцентричными, чтобы достичь просветления и полного освобождения). Поскольку человеческое устремление возможно осуществить лишь через объединительное познание Бога и поскольку разумное тело способно на огромное разнообразие ощущений и восприятий, мы вольны отождествлять себя с почти бесконечным количеством возможных объектов, будь то удовольствия от чревоугодия, например невоздержанность или чувственность, деньги, власть или слава, наша семья (владение или фактическое продолжение и проекция нашей самости), наше имущество, наши увлечения и коллекции, наши художественные или научные таланты, наши предпочитаемые области знания, какие-то особо нас волнующие «предметы», наши профессии, политические партии, вероисповедания, наши недомогания и болезни, наши воспоминания об успехах и неудачах, наши страхи и надежды на будущее или, наконец, вечная Реальность, внутри которой и благодаря которой существует все остальное. Мы вольны, конечно, отождествлять себя с несколькими пунктами из перечисленного, как одновременно, так и последовательно. Отсюда и возникает та невероятно запутанная комбинация черт, что составляет сложную личность. Поэтому человек может быть хитрейшим политиком и в то же время страдать косноязычием, может любить деньги, выпивку, свою мать, поэзию Джорджа Мередита[239] и несовершеннолетних девочек, ценить свою страну, игру на скачках и детективные романы – при этом подсознательно опасаясь адского пламени, ненавидя Спинозу и неукоснительно посещая церковь по воскресеньям. Личность с определенной психофизической конституцией от рождения склонна отождествлять себя с соответствующим набором интересов и страстей, а личность, обладающая иным темпераментом, склонна отождествлять себя с совершенно иными интересами. Но не следует поддаваться этим искушениям (при всей их силе, когда склонность от рождения обозначается чрезвычайно четко); люди способны им сопротивляться и сопротивляются на деле, могут отказаться и отказываются отождествлять себя с тем, что видится слишком уж простым, естественным; могут стать и становятся значительно лучше собственного «Я» и сделаться совсем другими. В таком контексте нижеследующая заметка под названием «Как люди ведут себя в кризис», опубликованная в журнале «Харперс мэгэзин», кажется по-настоящему важной. «Молодой психиатр, проводивший медицинские наблюдения в ходе пяти боевых операций Восьмой воздушной армии в Англии, говорит, что в периоды напряженности и опасности люди, как правило, реагируют практически одинаково, хотя в нормальных условиях их реакции принципиально различаются. Сам он участвовал в миссии, в ходе которой самолет Б-17 был сильно поврежден, а члены экипажа получили настолько серьезные ранения, что спасение казалось невозможным. Еще “на земле” он изучил характеры членов экипажа и обнаружил широкое разнообразие человеческих типов. Вот что он рассказал об их поведении в кризисной ситуации.
“Они реагировали на удивление одинаково. В ходе ожесточенной схватки и возникших в ее результате отчаянных обстоятельств они спокойно общались по внутренней связи и действовали очень четко. Хвостовой стрелок, стрелок правого борта и штурман уже в самом начале боя были тяжело ранены, но ни на миг не оторвались от четкого выполнения своих обязанностей. Основные тяготы боя выпали на долю пилота, бортинженера и башенного стрелка; все они действовали мастерски, быстро и без какой-либо суеты. В ходе боя, особенно же после него, принятие решений зависело от пилота, а в некоторых второстепенных подробностях – от второго пилота и бомбардира[240]. Решения принимались быстро, но обдуманно и не подлежали обсуждению, причем оказывались совершенно верными. В мгновение, когда возникло ощущение грядущей катастрофы, был озвучен альтернативный план действий, единственной целью которого было спасение всех членов экипажа. Все делалось спокойно, непринужденно и даже весело, люди были
