Александр Ватлин - Австрия в ХХ веке
В конце 60-х гг. переход Австрии к зрелому индустриальному обществу не вызывал сомнений экономистов и социологов. В промышленности активно внедрялись новейшие технологии, нормой стало поточное автоматизированное производство. По уровню доходов населения страна вошла в десятку европейских лидеров, ее образ жизни определяли стандарты «массового потребления». Две трети австрийцев проживало в городах, число занятых в сфере услуг превысило число занятых на производстве. Прежде отсталые земли Бургенланд и Зальцбург догнали по производству валового продукта на душу населения передовые регионы, фактически пропустив эпоху первичной индустриализации.
Сельское хозяйство оставалось важным фактором экономической жизни страны, однако и оно переживало качественные изменения. Механизацию основных трудоемких процессов дополнила переработка произведенной продукции на месте, что было крайне важно для труднодоступных высокогорных районов. Если в 50-е годы один австрийский крестьянин кормил пятерых, то тридцать лет спустя – уже 25 человек.
Экономический подъем 1968-1973 гг. был настолько внушительным, что правительству приходилось бороться с перегревом конъюнктуры. Растущие налоговые поступления позволили отказаться от режима бюджетной экономии, характерного для послевоенной эпохи. Правительство Крайского объявило о начале реализации масштабных социальных программ и ослаблении бремени прямых налогов (их частично компенсировал новый налог на добавленную стоимость). После развала летом 1971 г. бреттон-вудской валютной системы австрийский шиллинг был привязан к западногерманской марке. Это позволило сдержать темпы инфляции в стране и сбить накал страстей на валютной бирже.
Важным достижением правительства социалистов явилось соглашение о свободной торговле Австрии со странами Европейского экономического сообщества (ЕЭС), подписанное в 1972 г. Оно стало возможным только после того, как в «Общий рынок» вошли члены ЕАСТ Великобритания, Ирландия и Дания. В соглашении подчеркивалась нерушимость нейтралитета страны, и в то же время содержалась фраза о том, что оно «открывает для Австрии возможность внести свой вклад в развитие европейского сотрудничества».
Мировой кризис, начавшийся осенью 1973 г., заставил социалистов скорректировать приоритеты своей экономической стратегии. Правительственные эксперты говорили о необходимости «поднырнуть» под него (Durchtauchen), сведя к минимуму влияние негативных факторов на народное хозяйство и дожидаясь очередного подъема. Крайский выразил свою позицию фразой, которая стала одной из самых цитируемых в австрийской прессе: «Для меня несколько сотен тысяч безработных важнее нескольких миллиардов шиллингов государственного долга». Кабинет министров заявил о сохранении курса на полную занятость. В его основе лежал не только экономический расчет, но и исторический опыт – именно неконтролируемый рост безработицы подорвал стабильность Первой республики. Был прекращен прием на работу гастарбайтеров из Турции и Югославии, создана возможность раннего выхода на пенсию лиц с большим трудовым стажем.
Главным в антикризисной стратегии, опиравшейся на теоретические разработки неокейнсианцев, было стимулирование производственного и потребительского спроса через государственные инвестиции. Уже в бюджете 1974 г. был запланирован значительный дефицит, который в следующем году достиг 4 % валового внутреннего продукта. При этом австрийское правительство отказалось от снижения налогового бремени, которое было одним из самых высоких в Европе. Прогрессивное налогообложение отнимало у высших менеджеров до половины дохода, налог на добавленную стоимость для предметов роскоши (Luxussteuer) вырос до 30 %. В результате инфляция в Австрии не достигла уровня, характерного для других стран Западной Европы, остановившись в 1975 г. на отметке 9,5 %.
Государственные инвестиции в капитальное строительство и развитие инфраструктуры, финансирование социальных программ должны были оживить конъюнктуру, и в то же время рассматривались как «средство недопущения социального пожара» (О. Раткольб). Львиная доля бюджетных инъекций направлялась в государственный сектор экономики, далеко не все предприятия использовали эти деньги для санации производства, многих они просто поддерживали на плаву. Негативные моменты подобной практики стали сказываться во второй половине десятилетия, когда сами социалисты были вынуждены признать, что ежегодные дотации привели к «окостенению хозяйственных структур» (В. Петрич).
Тем не менее Австрия в гораздо меньшей степени, чем другие страны Европы, пострадала от кризиса середины 70-х гг. В чем же заключался секрет успеха антикризисной стратегии, которую вначале журналисты, а потом и ученые окрестили «австрокейнсианством»? В отличие от концепций, характерных для эпохи «экономического чуда», Крайский и его соратники исходили не из стремления рынка к стабильности, выравниванию спроса и предложения, а напротив, из порождаемых этим процессом диспропорций и противоречий. Отсюда вытекала потребность в более глубоком и непрерывном вмешательстве государства в экономическую жизнь. «Только общественный контроль над уровнем заработной платы и инвестициями, меры, стимулирующие потребление, регулирование финансовых рынков, гарантия низких учетных ставок, а также регламентация внешней торговли путем ограничения импорта дают известную надежду на стабилизацию», – так сформулировал основные моменты данной модели экономист Гюнтер Тихи.
Большинство ученых согласно с тем, что она учитывала не только теоретические разработки Дж.М. Кейнса и неокейнсианцев, но и наследие «австромарксизма». Достижение социально-политического консенсуса являлось приоритетным по отношению к соблюдению классических законов рыночной экономики. Это позволяло использовать механизмы индикативного планирования, подключая к разработке планов как профсоюзы, так и предпринимателей. Здесь сказался позитивный опыт соглашений о тарифах и ценах, которые заключали между собой социальные партнеры при посредничестве государства в первые послевоенные годы.
Специфической чертой «австрокейнсианства» являлся учет не только политических, но и психологических последствий тех или иных решений. Власть заговорила с населением о неизбежном сокращении доходов в условиях кризиса только после того, как смогла взять под контроль инфляционные процессы. Наконец, ученые отмечают «размытость» государственного регулирования экономики, которое велось одновременно по многим направлениям. Зачастую получалось так, что максимальную отдачу давало применение тех инструментов, которым отводилась лишь вспомогательная роль. Так, повышение курса шиллинга смогло не только выровнять внешнеторговый баланс Австрии, но и затормозить инфляционные ожидания населения.
Правительство нередко двигалось к цели ощупью, методом проб и ошибок. В то время как большинство стран Европы к середине 70-х гг. уже отказалось от кейнсианской стратегии выхода из кризиса, Австрия оставалась островком, где ей еще полностью доверяли. Считая безработицу главным злом, советники Крайского «подстраивали» под борьбу с ней прочие хозяйственные механизмы. Очевидно, рациональное зерно есть и в утверждениях тех, кто считает, что «австрокейнсианство как радикальная интерпретация теории Кейнса» (Ф. Лацина) было сконструировано учеными уже post factum.
На пике кризиса Крайский продолжал настаивать на том, что высокие темпы инфляции являются его симптомом, а отнюдь не причиной. Сомнения по этому поводу выражали не только известные ученые-экономисты, но и коллеги из Социалистического Интернационала. Крайскому удалось убедить профсоюзы отказаться от завышенных тарифных требований. В свою очередь оппоненты из буржуазного лагеря в целом разделяли антикризисную стратегию канцлера, критикуя лишь отдельные тактические решения.
Правительство всеми средствами добивалось создания новых рабочих мест. Путем налоговых льгот в страну привлекался иностранный капитал, прежде всего из соседней Западной Германии. В 70-е годы в Австрии открыли свои заводы такие гиганты, как БМВ, Дженерал моторс, производитель компьютерных чипов АМС. Постоянно росло число лиц, занятых на государственной службе – это были не только чиновники всех рангов, но и учителя, психологи, социальные работники. Многие жители Вены попали в штат международных организаций после того, как летом 1979 их город стал третьей (после Нью-Йорка и Женевы) резиденцией Организации объединенных наций.
Несмотря на негативное влияние кризиса середины десятилетия, австрийская экономика продолжала свое поступательное развитие, обгоняя по большинству качественных показателей другие страны Западной Европы. Валовой внутренний продукт на душу населения, составлявший в 1960 г. почти 60 тыс. шиллингов, в 1986 г. достиг 118 тыс. шиллингов. К 1981 правительству удалось снизить дефицит бюджета до 2,6 %. Но главной гордостью социалистов было то, что на протяжении 70-х гг. безработица в Австрии не превышала 2 % самодеятельного населения. Благодарность трудящихся находила свое выражение в неуклонном росте голосов, которые получала СПА в ходе парламентских выборов.
