Эдвард Уилсон - О природе человека
Я так не думаю. В широком смысле слова семья — это ряд связанных родственных узами взрослых с детьми. И семья остается одной из самых универсальных форм социальной организации человека. Даже общества, которые, казалось бы, нарушают это правило, такие как индийские найяры и израильские кибуцники, не являются абсолютно автономными социальными группами. Это особые подгруппы, которые живут в рамках большого общества. В истории семья, в нуклеарной или расширенной форме, переживала бесчисленные стрессы во многих обществах, но каждый раз выходила из них укрепленной. В Соединенных Штатах семьи рабов часто разбивали — их членов попросту продавали. Африканские обычаи никто соблюдать не собирался. Ни брачные, ни родительские узы не имели никакой правовой защиты. И все же родственные группы сохранялись на протяжении нескольких поколений. Люди знали свое происхождение, дети получали семейные фамилии, а табу на инцест свято соблюдалось. Привязанность африканцев к своим семьям оставалась глубокой и эмоциональной. Сохранилось множество рассказов и письменных свидетельств, как, например, это письмо, отправленное в 1857 году рабами, отправленными на плантацию Джорджии и разлученными со своими ближайшими родственниками:
«Кларисса, твои любящие мать и отец посылают тебе, твоему мужу и нашим внукам Фиби, Мэг и Хлое свою преданную любовь. И Джону. Джуди. Сью. Моей тете Офи и Минтону, и маленькой Пласке. Чарльзу Нега. Филлис и всем ее детям. Кэшу. Приму. Лаффатту. Передай нашу любовь брату Кэша, Портеру, и его жене Пэйшенс. Виктория шлет свою любовь своей кузине Бек и Майли».
Как пишет историк Герберт Г. Гутман, рабовладельцы зачастую даже не догадывались о существовании подобных родственных связей, опутывавших весь Юг{151}. Сегодня они почти в таком же состоянии сохранились в самых бедных гетто. Кэрол Стак в замечательной книге «Весь наш род» показала, что знакомство со всеми родственниками и абсолютный кодекс взаимной верности является основой выживания беднейшего черного населения Америки{152}.
В некоторых американских коммунах 60—70-х годов делались попытки (преимущественно представителями белого среднего класса) организации эгалитарных обществ и группового воспитания детей. Но, как установили Джером Коэн и его коллеги, традиционная нуклеарная семья снова и снова оказывалась предпочтительной{153}. В конце концов матери в таких коммунах высказывали желание воспитывать собственных детей — и желание это было еще более сильным, чем у матерей, живущих в обычных семьях. Треть женщин в коммунах отказывались от коллективного родительства и переходили к семейному укладу с двумя родителями. В более традиционных сообществах все больше пар предпочитают жить вне брака и откладывают рождение детей. Тем не менее формы их социальной жизни весьма сходны с классическими брачными узами. И многие со временем рожают детей и воспитывают их в абсолютно традиционном духе.
Предрасположенность человека к семейному образу жизни проявляется даже в самых ненормальных обстоятельствах. Роза Джалломбардо обнаружила, что в федеральной женской тюрьме в Алдерсоне, штат Западная Вирджиния, заключенные создали некое подобие семей, в центре которых находилась сексуально активная пара, которую называли «мужем» и «женой»{154}. К такой «семье» добавлялись женщины, которые исполняли роли «братьев» и «сестер», а более старшие заключенные были «матерями», «отцами», «тетушками», «дядями» и даже «бабушками». Женщины исполняли в точности те же роли, что и во внешнем гетеросексуальном мире. Тюремные псевдосемьи обеспечивали своим членам ощущение стабильности и защиты. В «семье» можно было получить совет, а во время тюремных наказаний — пищу и наркотики. Интересно, что заключенные мужских тюрем организуют более свободные иерархии и касты, в которых главную роль играют доминирование и статус. Среди таких мужчин достаточно распространены сексуальные отношения, но более пассивные партнеры, которым отводятся женские роли, обычно заслуживают всеобщее презрение.
Самая характерная черта сексуальной связи, имеющая важнейшее значение для социальной организации человека, заключается в том, что она выходит за границы чистого секса. Физическое наслаждение от сексуального акта служит обеспечению генетической диверсификации, то есть исполнению высшей задачи секса, и превосходит по значимости процесс репродукции. Сексуальная связь служит для наслаждения и выполняет другие роли, причем некоторые весьма отдаленно связаны с размножением. Разнообразные функции и сложные цепи причинно-следственной связи и являются основной причиной того, что сексуальное сознание пронизывает самые разные сферы человеческого существования.
Полигиния и сексуальные различия в темпераменте можно предсказать, опираясь на общую теорию эволюции. Но невозможно предсказать иные, менее очевидные функции сексуальной связи и семьи. Необходимо учитывать истории других видов, связанных с нашим, а также действительные направления эволюции. Некоторые другие приматы, в частности мармозетки и гиббоны, ведут очень сходную с человеческой семейную жизнь. Взрослые образуют пары на всю жизнь и вместе воспитывают потомство до достижения им зрелости. Зоологи полагают, что особые условия окружающей среды в лесах, где обитают эти виды, дают сексуальной связи и семейной стабильности дарвиновское преимущество. Они предполагают, что человеческая семья также сложилась в рамках приспособления к определенным условиям окружающей среды, хотя подтверждений такой гипотезе немного.
В частности, мы знаем, что первые настоящие люди, по крайней мере Homo habilis, который жил два-три миллиона лет назад, отличались от других приматов в двух отношениях: они перестали жить в лесах, как их предки, и они охотились на дичь. Обезьяны были преимущественно вегетарианцами, в то время как первые люди охотились на антилоп, слонов и других крупных млекопитающих. Эти миниатюрные люди, которые были ростом с современного двенадцатилетнего ребенка, не имели клыков и когтей. На двух ногах они перемещались медленнее четвероногой дичи. Выжить им помогали разнообразные орудия и сложное общественное поведение.
Какую же форму приняло новое сотрудничество? Это могли быть совместные и равные усилия всех членов общества — мужчин, женщин и подростков. Но сотрудничество могло основываться и на определенном разделении труда. Возможно, женщины охотились, а мужчины оставались в жилищах. Возможно, все было наоборот. А может быть, охотниками были особи, достигшие определенных размеров вне зависимости от половой принадлежности. Социобиологическая теория пока что находится в зачаточном состоянии и не может предсказать, какая из этих и иных систем более вероятна. У нас нет и достаточно убедительных археологических доказательств столь далекой эпохи, которые могли бы дать нам точный ответ. Нам приходится полагаться на данные, собранные в существующих обществах охотников-собирателей, которые по своей экономике и структуре популяции ближе всего к нашим предкам. Доказательства эти убедительны, но мы не можем считать их абсолютно точными.
Практически во всех из более чем ста подобных обществ, изученных во всем мире, мужчины преимущественно, а то и исключительно, занимаются охотой, а женщины точно так же — собирательством. Мужчины создают организованные, мобильные группы, которые в поисках крупной дичи уходят довольно далеко. Женщины участвуют в ловле мелких животных и собирают большую часть растительной пищи. Хотя именно мужчины обеспечивают группу ценным белком, большая часть калорий приходится на пищу, добытую женщинами. Они же чаще всего (хотя и не исключительно) занимаются изготовлением одежды и строительством хижин{155}.
Люди, как это свойственно крупным приматам, размножаются медленно. Матери вынашивают плод девять месяцев, а после этого обременены уходом за младенцами и маленькими детьми, которых нужно часто кормить молоком. В группе охотников-собирателей у женщин есть преимущество: они могут рассчитывать на мужчин, которые обеспечивают их мясом и разделяют тяготы воспитания детей. Преимущества есть и у мужчин: они располагают исключительными сексуальными правами на женщин и экономические результаты их работы. Если информация о жизни обществ охотников-собирателей истолкована правильно, то такой обмен делает парную связь и преобладание больших семей, ядро которых формируется мужчинами и их женами, практически универсальной. Можно считать, что сексуальная любовь и эмоциональное удовлетворение от семейной жизни основываются на соответствующих механизмах физиологии мозга, которые в некоторой степени программируются путем генетической поддержки этого компромисса. И поскольку мужчины могут размножаться быстрее женщин, парная связь несколько ослабляется повсеместным распространением полигинии, то есть многоженства.
