Философия освобождения - Филипп Майнлендер
Затем он заново формирует поверхность почвы. Здесь он создает небольшие холмы, там долины; он делит местность прямыми или красиво изогнутыми дорожками и рисует на отдельных участках пласты, которые образуют правильные фигуры: круги, эллипсы, звезды.
Он также использует воду, иногда собирая ее в пруды, иногда позволяя ей падать со скал, иногда подниматься в виде фонтанов.
Затем он засаживает подготовленную почву. Здесь он создает пышные, красивые газоны, там – аллеи, здесь – группы деревьев, листва которых демонстрирует все оттенки зеленого, там – ухоженные живые изгороди. Он устраивает клумбы с цветами и лиственными растениями в соответствии с узорами (ковровые клумбы) и время от времени высаживает на газоне редкое, благородное дерево или группу более крупных растений. Он также рисует гирлянды вьющихся растений от дерева к дереву, на которых глаз задерживается с удовольствием.
Только некоторые животные могут быть красивыми. В некоторых случаях улучшение может быть достигнуто косвенно, путем прививки, затем непосредственно, но в узких пределах, путем обучения, как в случае с лошадью, движения которой можно сделать более грациозными.
Человек, с другой стороны, является естественным объектом, который в различных направлениях очень хорошо поддается украшению. Человек может быть воспитан эстетически.
Благодаря чистоте и уходу за кожей, а также умеренности, можно сначала придать телу свежесть, вызывающую удовольствие. Затем со вкусом уложенные волосы у обоих полов и борода у мужчин являются важным средством красоты; ведь часто небольшое изменение в прическе, измененное положение локона, придает лицу другое, гораздо более привлекательное выражение.
Однако основной упор делается на тренировку тела и совершенствование его движений.
Последнее достигается усердной гимнастикой, прыжками, бегом, верховой ездой, фехтованием и плаванием, второе – танцами и образованием в более узком смысле. Грация, конечно, является врожденной, но ей можно научиться; по крайней мере, неловкие движения можно отточить, а бесполезные – отбросить. Физические упражнения часто придают телу, помимо упругости, измененную форму, поскольку укрепляют его и вызывают мышечную полноту, упругое округление частей плоти. Часто лицо также приобретает более привлекательное выражение: человек научился знать и доверять своим силам.
Важным институтом эстетического воспитания мужчин является армия. Тело солдата не только тренируется упомянутыми средствами, но его чувство красоты также формируется регулярными, красивыми движениями отдельных людей и частей отряда; ведь плотные упражнения и плавные маневры – это красиво.
Мужчина также может улучшить звучание своего голоса (мягкий, нежный и низкий голос – прекрасная черта в женщине. Шекспир.) и свою речь в целом; последнее – избегая бездумной болтовни, тренируясь говорить бегло, не впадая в многословие, и придает его речи определенное благородство.
Кроме того, простые манеры украшают человека. Сюда же относится и четкий почерк.
Наконец, я упоминаю простую, но со вкусом подобранную и хорошо сидящую одежду, которая подчеркивает красоту тела, а иногда даже усиливает ее. Цвет одежды также имеет большое значение, особенно для женщин. Говорят: этот цвет красит даму, хорошо ей подходит.
22.
Искусство – это преображенное отражение мира, а тот, кто осуществляет это отражение, называется художником.
Требования к художнику следующие: во-первых, способность легко переходить в эстетическое состояние; во-вторых, инстинкт воспроизведения или творчества; в-третьих, развитое чувство прекрасного; в-четвертых, живое воображение, острая сила суждения и хорошая память, т.е. вспомогательные силы разума должны быть очень хорошо развиты.
Вооружившись ими, он постигает идеи как явления (объекты) и идею человека также в его внутренней сущности, как вещь в себе, и формирует свои идеалы.
Идеи (индивидуальные воли к жизни) находятся в постоянном потоке становления.
Движение – это жизнь, и поскольку мы не можем даже помыслить волю без движения, у нас всегда есть, независимо от того, насколько мы теряем себя в прошлом мира или насколько предвосхищаем его будущее, поток становления. В нем индивиды непрерывно борются друг с другом, погружаются в воду и снова поднимаются на поверхность, те же самые или незаметно измененные. Эти модификации могут быть унаследованы органическими существами, могут все глубже и глубже проникать в суть идеи и придавать ей особый характер. Чем ниже на лестнице находится идея, чем проще ее сущность, тем более постоянной она будет; но чем более высокоорганизованной она является, тем меньше она может утвердить свою индивидуальность в борьбе, тем больше она должна уступать самым разнообразным влияниям
Нигде нет такой толчеи и трения, как в человеческом государстве. Всегда есть большие трудности, и смерть одного человека – это жизнь другого. Куда бы мы ни посмотрели, везде нас встречает самый бесстыдный эгоизм и самое безрассудное безрассудство. Мы должны остерегаться и делать толчки, справа и слева, держа руки между ног, чтобы нас не повалили на землю и не затоптали. Так и получается, что нет двух одинаковых людей, и каждый обладает особым характером.
Тем не менее, все в природе есть лишь индивидуальная воля к жизни, и хотя каждый человек обладает своеобразным характером, все же в каждом выражена общая идея человека. Но это большая ошибка – ошибка, которая окутывает силу суждения пеленой и погружает ее в фантастическую мечтательную жизнь, – если предположить, что за схожими личностями скрывается единство, и что это единство является истинной и подлинной идеей. Вот что это значит: Принимать тени за реальные вещи. Вид или род – это концептуальное единство, которому в реальной действительности соответствует множество более или менее идентичных реальных особей, – не более того. Если вернуться назад рукой естествознания и произвольно прервать поток становления, то можно прийти к первоначальной форме, в которой все ныне живущие особи вида virtualiter praeexist. Но эта первоначальная форма была разрушена, ее больше нет, и ни одна из ныне живущих личностей не похожа на нее.
Идеалом художника теперь, однако, является единая форма, но не научный архетип, который изобретательный натуралист на основе палеонтологии мог бы более или менее точно спроектировать для вида, а форма, которая витает в средствах ныне живущих особей вида.
Художник внимательно наблюдает за людьми, схватывает существенное и характерное, позволяет отступить несущественному, короче говоря, судит, соединяет и позволяет соединенному держаться в воображении. Все это происходит через «динамический эффект», а не через механическое наложение индивидуумов с целью получения посредственности, и чувство прекрасного уже активно в связывании. Так художник приобретает полуфабрикат идеала, который он затем, воспроизводя его, если он идеальный художник, полностью переделывает по законам субъективно-прекрасного, полностью превращает его в очищающий поток. В очищающий поток формально-красивого, из которого он берет его преображенным и оттаявшим.
Здесь находится корневая точка, где искусство расходится на две большие ветви, на:
– идеальное искусство,
– реалистическое искусство..
Познающий субъект должен в обычной жизни чувствовать себя как дома во внешнем мире, то есть он должен объективировать то, что ему представляется, и делать это точно и без малейших произвольных изменений: он не может поступить иначе. Оно не может видеть объект грязно-зеленого цвета, чисто зеленого; оно не может видеть неправильную фигуру регулярно; оно не может видеть скованное движение изящно; оно должно слышать речь говорящего, поющего, музыканта так, как оно читает; оно не может слышать цепи неравных, неравномерно следующих друг за другом частей времени как ряды ритмической структуры; оно также должно объективировать вспышки страсти такими, какие они есть, какими бы пугающими они ни были. Одним словом, предмет должен отражать внешний мир таким, какой он есть: уродливый и красивый, отталкивающие и привлекательные предметы, жужжащие, скрипящие и мелодичные звуки.
Но не так, как художник. Его дух не является рабом внешнего мира, но создает новый мир: мир изящества, чистых форм, чистых красок; он раскрывает внутреннюю сущность человека в состояниях, которые умеренны, и объединяет звуки и мелодичные слова в ряды, в которых господствует ритм: короче говоря, он ведет нас в прекрасный рай, который формируется по законам одного лишь субъективно-прекрасного.
Теперь, если художник
