Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX – XX веков - Александр Николаевич Портнов
Ненамного лучше обстоит дело в философских работах по проблеме сознания. Общим местом наших работ стало утверждение о «неразрывной связи сознания и языка»[19]. Само это словечко-штамп «неразрывная связь», живо напоминающая о столь же тесном «единстве партии и народа», понимается крайне упрощенно.
«Практически, реально сознание существует только в форме языка», – пишет П.В. Копнин[20].
Е.В. Шорохова, отмечая, что
«превращение любого психического факта в факт сознания связано с участием речи»,
пишет далее:
«Положение Маркса о том, что язык является реальностью мысли, следует понимать в самом широком смысле: язык является реальностью всякого сознательного психического явления»[21].
«Сознание, – утверждает А.Г. Спиркин, – это всегда словесно означенное отражение: где нет знака, там нет и сознания»[22].
Язык – «единственный способ выражения мысли», считает Н.И. Жуков[23].
Анализ соответствующих текстов показывает, что до сих пор очень живуче представление, выдаваемое за истинно марксистское, но не имеющее по сути дела ни к Марксу, ни к Энгельсу никакого отношения, согласно которому сознание, мышление, познание сами по себе бесплотны, «идеальны», неуловимы и только их соединение с «материей языка» позволяет придать им «реальность». Обратной стороной такого понимания сознания является трактовка языка как сугубо материального феномена, в структуру которого «не входит ни значение, ни семантика, ни идеальное»[24]. Такая трактовка не идентична пониманию сознания, осознанного как «вербализированного», «словесно означенного». В свою очередь, трактовка сознания как чего-то непременно выраженного в языке, требует серьезного понимания того, что такое язык не только с точки зрения его онтологии, но и под углом зрения его устройства как особой знаковой системы, к тому же функционирующей в окружении иных знаковых систем, как «естественно» возникших, так и специально создаваемых для познания и общения. Следующим шагом должно быть соотнесение достаточно дифференцированных представлений о природе сознания с не менее глубоким пониманием семиотических феноменов. Существенным моментом такого исследования нам представляется анализ онтогенетического развития языка и других знаковых систем в контексте развития психики ребенка. Мы уверены, что накопленный к настоящему времени в психологии и психолингвистике фактический и концептуальный материал позволяет более ясно понять не только генезис знака, языка, значения, но и глубже осветить природу и структуру сознания. Такой анализ, будучи дополнен фактическим материалом зоопсихологии, этологии, антропологии, позволяет более глубоко реконструировать по крайней мере некоторые аспекты филогенеза сознания. Через призму генетического и культурологического подходов можно затем приблизиться к анализу роли языка в функционировании чувственного познания, памяти, внимания, различных форм, уровней и компонентов мыслительного процесса, языкового сознания и языковой ментальности.
Настоящее исследование распадается на две взаимосвязанные, но в то же время относительно самостоятельные части. Первая из них посвящена исследованию основных подходов к проблеме взаимосвязи языка и сознания в философии XIX – XX вв. Сделано это в форме историко-философского исследования. Отечественная философская мысль столь долго развивалась в отрыве от мировой и русской традиции, столь тщательно оберегала себя от «тлетворного влияния» реально существовавшей и развивавшейся западной философии, что игнорирование достижений и неудач этой последней сделалось именно в области философии сознания и языка просто невозможным. Нельзя, разумеется, говорить о том, что основные достижения западной философии остались вовсе незнакомы советским философам. Отнюдь! Однако в обстановке идеологизированного общества сложилось весьма своеобразное разделение труда: специалисты по «современной буржуазной философии», среди которых есть глубокие и тонкие мыслители, были вынуждены ограничиваться анализом соответствующих текстов и содержащихся в них идей, практически никогда не делая попыток включить позитивные достижения того или иного направления зарубежной философии в исследование актуальных проблем. Правда, такое включение имело иногда место, но осуществлялось, так сказать, в неявной форме: все попытки эксплицитно обосновать необходимость использования тех или иных идей, возникших на Западе, были заранее обречены. Их просто не пропустила бы идеологическая цензура. В свою очередь, философы (а также психологи, лингвисты, психолингвисты, литературоведы), занятые своими проблемами, лежащими за пределами узко понятой «истории философии», не были обязаны знать и использовать достижения мировой философской мысли. Хорошим тоном считалось уже знакомство с ними из вторичной литературы. Поэтому, строя методологическое предварение в форме историко-философской работы, мы имеем в виду отнюдь не тот «критический анализ», который был столь обычен еще совсем недавно. Свою задачу мы видим в выделении всего того положительного, что можно найти в основных направлениях философской мысли XIX и, главным образом, XX веков.
Так как панорама философской мысли XX века представлена множеством направлений и еще большим количеством имен и текстов, то естественным является стремление к самоограничению. При выборе направлений и
