О положении вещей. Малая философия дизайна - Вилем Флюссер
Анализируя подобным образом ковер, мы можем прийти к ответу на вопрос о том, откуда его к нам принесло и куда он нас несет. Это холодное веяние, прилетающее к нам из тех краев, где ставится под сомнение истина. А несет он нас в те края, где за красотой и видимостью скрывается тот факт, что истина была нами утрачена. Мы вешаем на стены ковры, чтобы загородить щели. Не самое плохое описание нынешней культурной ситуации.
Горшки
1993
Сказал Господь: «Дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе; Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника». Мы же в нашем сочинении намереваемся истолковать это грозное пророчество. Ему можно найти интерпретацию, потому что оно заключает в себе множество смыслов. Однозначные высказывания истолковать нельзя, потому что их невозможно понять превратно. Наше же предложение взято из Библии, а Библия – это многозначный текст, дающий пищу богословам. Поэтому наш текст продолжает благородную традицию, но при этом вовсе не претендует на то, чтобы стать частью теологических диспутов.
Есть одна интерпретация, лежащая на поверхности: каждый из нас хотя бы раз в жизни разбивал горшок, но никому еще не доводилось сокрушать народы. Но для Господа народы – что для нас горшки, и Он грозит нам это продемонстрировать. Толкование, которое мы постараемся дать, будет основываться на совершенно иной точке зрения. В нем мы будем исходить из того, что для Бога горшки – не то же самое, что для кухарки. А именно, что в глазах Бога горшки представляются похожими на те формы, которые древние именовали «неизменными идеями». Из этого мы и собираемся исходить, стремясь привести данное высказывание в соответствие со временем, чтобы оно выглядело так: «Сокрушишь их вместе с их якобы вечными и неизменными идеями».
Мы будем рассматривать горшки как пустые формы, каковыми они и являются. Речь не идет о том, чтобы свести сложные материи до чего-то настолько простого, как горшок. Совсем наоборот: речь о том, чтобы рассматривать «чистую форму» феноменологически, и тогда она представляется нам как горшок. Иными словами: в нашей беседе не упрощается понимание формы, но усложняется понимание горшка. Горшок – это сосуд, инструмент, служащий для того, чтобы объять и удержать некую субстанцию. Это эпистемологический инструмент (инструмент теории познания). Приведем пример: я беру пустой горшок и подношу его под струю льющейся из крана воды. Таким образом я придаю горшку содержание, а воде – форму, и информированная горшком вода постигается в горшке вместо того, чтобы продолжать аморфно течь дальше. Это банальный факт, но никакая теория познания и ни одна теория информации ему пока еще не воздала должное.
Вот примеры некоторых сопряженных с этим сложностей: как известно, де Голль имел «определенную идею Франции», хоть он, к сожалению, и оставил открытым вопрос о том, что же это была за идея. Можем ли мы сказать, что генерал зашел в лавку горшечника и так долго перебирал горшки, пока не нашел тот, в который мог бы влить Францию? Или же он купил некий очень красивый горшок и затем попробовал осторожно наполнить его Францией? Или, может быть, он сам слепил горшок и подставил его под струю французской водопроводной воды, чтобы так объять Францию?
Эти вопросы внушают нам беспокойство, поскольку касаются не только генерала де Голля, но и всего величественного комплекса естественных наук. Что я делаю, когда пытаюсь представить законы природы в виде математической формулы (формулирую «определенную идею» природных явлений)? Перебираю ли я имеющиеся алгоритмы до тех пор, пока не найду тот, который мог бы вобрать в себя данное явление? Или же я выбираю наиболее симпатичный, элегантный алгоритм (к примеру, уравнение Эйнштейна) и затем пытаюсь осторожно вместить в него явления? Или же я сам компоную уравнение и отправляюсь на поиски явлений, которые оно бы описывало? Весь тот громадный хрустальный замок, построенный на алгоритмах и теориях, что мы зовем наукой, стоит на столпах, созданных из ответов на подобные вопросы. И столпы эти неустойчивы. Тем самым слова Господа, в которых он грозит сокрушить нас, как сосуды горшечника, обретают новый смысл.
Может быть, нам может помочь более пристальное рассмотрение процесса создания горшков? Горшок – это пусто́та: определение в достаточной степени негативное. Пустота возникает, когда из некой наполненности что-то вычитается, изымается, абстрагируется. Например, с помощью лопаты. Яма – точно такая же пустота. Тем же способом можно изготавливать и горшки: вычерпывая, к примеру, пальцем глину из скатанного шара. Но можно предположить, что гончарное дело возникло совершенно иначе. Вероятно, сначала человек так переплетал пальцы рук, что возникала пустота, которую можно было наполнить питьевой водой. Затем вместо пальцев начали переплетать прутья, и так возникли корзины (и вообще какие-либо плетеные изделия, в том числе ткань). Но поскольку корзины не в состоянии удерживать влагу, изнутри их стали обмазывать глиной. В конце концов люди пришли к тому, что эти водонепроницаемые корзины можно обжигать (или же это вышло случайно – а нам известно, что случай и намерение взаимозависимы), и так были созданы первые прекрасные горшки с черным геометрическим узором на красном фоне – следами сгоревших веток.
Экскурс в технику горшечного дела не то чтобы оказался нам особенно полезным. Согласно ему, пустые горшки, или чистые идеи, могут быть как абстракциями (изъятиями), так и созданными собственными руками хитросплетениями. Для формально мыслящего человека (к примеру, математика) от этого не становится яснее, в каком процессе он, собственно, участвует – в сплетении ли форм, позволяющих объять явления, в абстрагировании ли форм из явлений или даже в игре пустыми формами (пускании мыльных пузырей). Но всё же при этом становится ясно одно: пустые горшки, будь они сплетены или выскоблены, невозможно сокрушить. В них попросту нечего сокрушать. Взять, к примеру, пустой горшок под названием «1+1= 2»: неважно, является ли он хитросплетением, объемлющим исчисляемое, или абстракцией из уже исчисленного, – он существует вне времени и пространства. Здесь не имеет никакого смысла задаваться вопросом, будет ли один плюс один равняться двум в четыре часа пополудни в Семипалатинске. Примерно так и должны выглядеть горшки в глазах Господа. И при этом Он всё равно должен хотеть их сокрушить?
