Завтрак с Сенекой. Как улучшить качество жизни с помощью учения стоиков - Дэвид Фиделер
Все мне пригодно, мир, что угодно тебе; ничто мне не рано и не поздно, что вовремя тебе; все мне плод, что приносят твои, природа, сроки. Все от тебя, все в тебе, все к тебе[177].
Вне всякого сомнения, это пример следования природе и преклонения перед ее мудростью и добродетелью от человека, который знал, что такое страдание. (Из тринадцати детей Марка Аврелия выжили только пятеро.) В этих словах чувствуется глубокая благодарность Марка Аврелия за все, что ему было дано прекрасной и щедрой природой, частью которой он тоже является.
Для стоика все, что нам дает Вселенная, – это подарок, или нечто вроде ссуды, которую однажды нужно вернуть. Но нашим главным чувством должна быть благодарность. И даже если на жизненном пути мы споткнемся или будем обрызганы грязью, у нас нет причин жаловаться на этот прекрасный мир, который подарил нам жизнь.
Глава 8. Спор с судьбой: как пережить бедность и чрезмерное богатство
Беден не тот, у кого мало что есть, а тот, кто хочет иметь больше.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию. 2.6 [6]
«Американские горки» Фортуны
Деньги интересуют всех. А почему бы и нет? Мы все обязаны платить по счетам. Но какое количество денег считать недостаточным? А какое чрезмерным? У каждого человека свое мнение на этот счет, но особый интерес для нас представляют взгляды Сенеки. Он был одним из самых богатых людей своего времени и в то же время прекрасно осознавал психологические и нравственные опасности, подстерегающие тех, кто гонится за материальными благами. Ему также пришлось пережить потерю половины своего состояния, практически мгновенную. На «американских горках» фортуны за взлетом следует падение.
Римляне считали Фортуну богиней, и я уже отмечал, что иногда буду писать этот термин с прописной буквы, Фортуна, поскольку для Сенеки она была космической силой, наподобие Судьбы. Проблема в том, что Фортуна, счастливая или несчастная, нам не подвластна, и мы ее в полной мере не контролируем. Как отмечал Сенека, то, что дает Фортуна, на самом деле нам не принадлежит. Оно может быть отобрано. А вот истинное благо – совершенство души – исходит изнутри, и мы в состоянии его сохранить.
Сенека много пишет о Фортуне, не оставляя сомнений, что это его злейший враг. «Вершины, – говорит он, – сама их высота поражает громом»[178]. Он объясняет, что люди, внезапно разбогатевшие, зачастую теряют душевное равновесие. Они воображают «свое счастье вечным, а свое достоянье не только не убывающим, но и все возрастающим», а незнание меры позволяет им «сулить себе неизменность всех случайных преимуществ, забыв о том маховом колесе, которое переворачивает все человеческое»[179].
Мир полон историй о людях, выигравших в лотерею и потерявших все свои деньги. У внезапно разбогатевшего человека может не оказаться навыка или психологической устойчивости, чтобы управлять этим богатством. В период пузыря доткомов в конце 1990-х я был знаком с одним неопытным трейдером, который за короткое время превратил пятьдесят тысяч долларов в миллион, а затем все потерял. Эта моя знакомая не хотела продавать акции, потому что тогда пришлось бы платить налог на прибыль. Но, отказавшись продавать, она все потеряла, когда пузырь на рынке акций лопнул. Многие знаменитости лишились огромных сумм из-за привычки к роскоши и неспособности обуздывать свои желания. Например, после смерти Майкла Джексона его долги оценивались в сумму от четырехсот до пятисот миллионов долларов[180].
В Средние века распространенной аллегорией непредсказуемости богатства было Колесо Фортуны (см. рис. 3). На этих изображениях Фортуна, или Удача, зачастую с повязкой на глазах, вращала некое подобие «чертова колеса». Бедняков возносило наверх с самого дна, и они становились богатыми, как короли, а богачей стаскивало вниз, превращая в нищих. Как писал Сенека, «всякое положение переменчиво, и все, что случается с другим, может случиться также и с тобой»[181]. Никто не должен полагаться на счастливое стечение обстоятельств и быть уверенным, что все и дальше будет хорошо, но и не должен опускать руки при неудачах[182].
Сенека тоже испытал на себе непостоянство Фортуны. Как упоминалось во введении к этой книге, в начале своей карьеры римского сенатора он быстро приобрел богатство и славу, но затем император Клавдий на восемь лет сослал его на остров Корсика. При этом Сенека лишился половины своего состояния и был разлучен с женой – сразу после смерти их единственного ребенка. Но, вернувшись в Рим, он стал советником императора Нерона и разбогател еще больше.
Рис. 3. Колесо Фортуны возносит бедняков вверх, к богатству королей, а богачей опускает вниз, обрекая на бедность
Вскоре после отъезда на Корсику и ужасных утрат Сенека в письме своей матери Гельвии размышляет о произошедшем:
Что до меня, я никогда не доверял фортуне, даже когда казалось, что у нас с ней мир: все ее обильно сыпавшиеся на меня милости – деньги, должности, влияние – я оставлял в том углу, откуда она могла бы взять их назад, ничуть меня не обеспокоив. Я держал эти вещи на значительном расстоянии от себя, так что, отбирая, она не вырывала их из рук и сердца. Враждебность судьбы может сломить лишь обманутого ее прежней благосклонностью[183].
До того, как деньги захватили власть над миром, все было бесплатным
В письме 90 Сенека рассказывает о том, что в древности – до появления сложной цивилизации – жизнь людей была проще и свободнее. Мысль Сенеки вращается вокруг идеи природных ресурсов – природа бесплатно дает живым существам все, что им требуется. Например, все, что нужно животному для выживания в естественной среде, легкодоступно и не требует значительных усилий для получения.
То же самое относится и к первым людям, утверждает Сенека. Рассуждая о природе, он пишет: «Нет нам от нее такого приказа, нет нужды через силу добывать то, без чего не прожить». Затем он продолжает свою мысль:
Мы рождены на все готовое, но, пресытившись легкодоступным, обрекли себя на трудности. Все, что теперь достается ценой бессчетных хлопот: и кров, и покров, согревающий тело, и пища, попадалось на каждом шагу и давалось задаром или стоило малого труда, потому что меру указывала необходимость. Мы сами сделали все драгоценным и редким, сделали так, что без великого и многообразного уменья ничего нельзя добыть[184].
Идея о том, что «природные потребности невелики» красной нитью проходит через все работы
