Быть никем. Теория самомоделирования субъективности - Томас Метцингер
Является ли все это проблемой? И да, и нет. Это проблема, если - в отличие от других, например физических, теорий о природе реальности - мы накладываем дополнительное ограничение интуитивного правдоподобия на теории сознания, феноменального "я" и перспективы первого лица. Конечно, абсурдно утверждение, что простое прослушивание теоретического описания лежащей в основе каузальной реальности должно создавать соответствующую форму феноменального содержания в нашем сознании (вспомните "Мэри" Фрэнка Джексона). Один и тот же факт может быть представлен в двух разных формах. Я бы сказал, что PMIR может быть именно таким способом представления. Тот факт, что в стандартных ситуациях вы являетесь единой и унифицированной физической системой, действующей в своем поведенческом пространстве в рамках функционально центрированной модели реальности, становится глобально доступным через весьма специфический феноменальный способ представления. Это совершенно новая эпистемическая возможность, которая, однако, не влечет за собой соответствующей метафизической возможности. Нет никаких новых и несводимых феноменальных фактов - все, что есть, это довольно сложный новый способ доступа к внутреннему физическому факту в рамках феноменальной модели, в режиме представления PMIR.
Феноменальная перспектива от первого лица, описанная в главе 6, является именно таким способом представления. Для более склонных к аналитике мы можем даже назвать его "индексированным эго-режимом представления". 6 Но что представляет собой факт, который дается в PMIR? Строго говоря, представленный факт - это то, что в данный момент существует определенное состояние мозга, состояние, на которое локально накладывается PMIR. Это состояние мозга может быть дополнительно дано в другом способе представления, например, с использованием теорий, разработанных когнитивными нейронауками. Тогда тот же факт будет дан и в нефеноменальном, от третьего лица, пропозиционально структурированном описании. И, конечно, абсурдно требовать, чтобы чтение этого описания как такового могло по волшебству превратить вас (или бескорыстную машину) в конкретное феноменальное "я", привязанное к конкретной феноменальной перспективе от первого лица. Однако реальная реализация вычислительной модели этой теории может быть совсем другим делом. Таким образом, радикально контринтуитивная природа SMT представляет проблему только в том случае, если мы хотим расширить обычные критерии хорошести теории (такие как логическая связность, разборчивость, предсказательная сила и т. д.) дополнительным требованием, чтобы она была феноменально возможной. Как вы помните, теория феноменально возможна относительно данного класса репрезентативных систем тогда и только тогда, когда эти системы способны эмулировать ее онтологию. Бескорыстная метафизика СМТ не является онтологией, которую могут эмулировать человеческие существа. Как таковая, это не проблема, так же как не проблема то, что мы не можем сознательно эмулировать онтологию квантовой хромодинамики. Конечно, на заднем плане таится еще более глубокий вопрос: захотим ли мы когда-либо эмулировать или даже инстанцировать такого рода онтологию. "Быть никем", таким образом, может относиться не только к серьезным и продолжительным теоретическим усилиям по осмыслению немыслимого, но и к идеалу феноменального проживания этого.
В заключение давайте еще раз вернемся к нашему первоначальному вопросу о том, что может означать быть никем. Третье потенциальное прочтение, о котором я хочу прямо сказать, связано с этикой сознания: Хотим ли мы феноменально подражать онтологии наших собственных научных теорий о разуме? Хотим ли мы инстанцировать их? Мой третий промежуточный вывод в этом заключительном разделе заключается в том, что когнитивная нейронаука самосознания вскоре столкнет нас с чрезвычайно интересным набором нормативных вызовов. Некоторые из них - это очевидные и довольно конкретные практические вопросы, такие как, например, определение прикладной этики для медицинских нейротехнологий, экспериментов на животных или вопрос об отказе от военного финансирования исследований сознания. Но некоторые из них имеют еще более отчетливый философский привкус, поскольку они гораздо глубже и имеют более общий характер. К сожалению, углубленное обсуждение таких более широких нормативных вопросов явно выходит за рамки данной работы (но см. Metzinger 2000b, p. 6 и далее). Однако давайте хотя бы вкратце рассмотрим некоторые примеры.
Как мы уже видели, на вопрос о том, почему эта книга носит такое название, есть не один ответ. Если верно, что мы - нейрофеноменологические пещерные люди, то верно и то, что человечество все еще находится на доисторической стадии - не в плане теоретических знаний и технологий, а в плане феноменологических знаний и технологий. Еще один общий вопрос заключается в том, хотим ли мы в долгосрочной перспективе использовать наши новые знания о природе сознания, феноменального "я" и перспективы первого лица, чтобы изменить свой собственный разум. Лучше быть кем-то или лучше быть никем? Является ли нынешняя нейрофеноменологическая конфигурация Homo sapiens благом сама по себе? Действительно ли это то, что мы хотим увековечить и размножить до бесконечности? Или нам следует задуматься о совершенствовании нашей сознательной модели реальности, в частности ПСМ? Грубо говоря, у нас есть лучшие теории и лучшие компьютеры - почему бы нам не иметь и лучшие феноменальные "я"?
В главе 3 мы попытались описать как максимальную, так и минимальную степень удовлетворения ограничений для возникновения субъективного опыта. Интересно, что теперь можно определить и понятие оптимального удовлетворения ограничений: Если верно, что феноменальный опыт бывает разных степеней и что человеческие существа, возможно, обладают наивысшей степенью осознанности (по крайней мере, относительно предварительного каталога, рассмотренного выше), то вполне естественно заключить, что человеческие существа могут обладать и более высокой степенью сознания. В этом выводе нет ничего загадочного, его можно сформулировать концептуально ясно: Более сильная форма феноменальности просто возникает благодаря тому, что данный класс систем удовлетворяет новым и дополнительным ограничениям. Или, как мы могли бы решить по нормативным соображениям, меньшее может быть большим. Конечно, могут существовать и другие наборы ограничений - у внеземных существ, у машин с сознанием или, возможно, даже у некоторых животных на нашей планете. Такие системы могут просто иметь совершенно другую форму феноменального опыта, удовлетворяя довольно отдельному набору ограничений, лишь слегка пересекающемуся с тем, который мы здесь набросали. Пространство возможных феноменальных разумов огромно. И все же интересно поставить следующий вопрос: Какими могут быть дополнительные или иные ограничения для нас самих?
Нормативные нейрофеноменологические соображения могут привести к таким дополнительным ограничениям. Например, они могли бы сделать это в терминах максимизации интеллекта или минимизации страданий человеческих существ. Другая идея, уже упоминавшаяся выше и несколько более сложная, заключается в том, чтобы ассимилировать неявную онтологию, лежащую в основе нашей феноменальной модели реальности, в онтологию наших научных теорий. Можно тщательно исследовать нормативный идеал медленного развития постепенного сближения между нейрофеноменологией человека и метафизикой, подразумеваемой нашими лучшими объективными теориями о глубинной структуре физической реальности. Назовем это понятие "конвергенция первого лица и третьего лица". Третья логическая возможность заключается в том, что
