Монтень. Выписки и комментарии. 1930-е годы - Михаил Александрович Лифшиц
Глава LII
О бережливости древних
Ряд примеров, подтверждающих название этой главы.
Глава LIII
Об одном изречении Цезаря
Вместо того, чтобы обращать внимание на других и на вещи, находящиеся вне нас, было бы лучше «покопаться в нас самих». Наше недовольство настоящим и стремление поглотить всё большее количество вещей внешнего мира: наш вкус неустойчив и ненадёжен; ничего не умеет он удержать, ничем не даёт он нам насладиться по-настоящему. Человек, полагая, что это зависит от пороков, присущих самим вещам, вкушает и поглощает всё новые и новые вещи, которых он не знал до сих пор, с которыми он не знаком, и с ними связывает все свои надежды и упования, им воздаёт почёт и уважение, как говорит Цезарь: Communi fit vitio naturae ut invisis, latitantibus atque incognitis rebus magis confidamus, vehementiusque exterreamur35.
Корень зла – в нас, а не в отсутствии каких-нибудь вещей. Без этой мысли не было бы и социализма. Монтень опирается в этой главе преимущественно на Лукреция.
Глава LIV
О пустых ухищрениях
Ложные виды искусства и ухищрений. Человек, бросавший просяное зерно в игольное ушко. «Я вижу поразительное доказательство слабости нашего рассудка в том, что он оценивает вещи по их редкости и новизне, а также по трудности их достижения, как будто бы с этим была связана их добротность и полезность».
Видимо, Монтеня затрудняет проблема общественно необходимого труда. Ср<авните> ранее высказанные им идеи о трудности достижения как меры ценности.
От этого выпада против ложных ухищрений искусства Монтень переходит к идее единства противоположностей. Масса примеров. Обычаи двора и трактиров сходятся.
«Крайний страх и крайний пыл храбрости одинаково расстраивают желудок и вызывают понос». Слабость от холодности и сильного вожделения, крайности сходятся, но при этом быть в середине далеко не во всех отношениях лучше. «Демокрит говорил, что боги и животные имеют более острые чувства, чем люди, занимающие середину». Глупость и мудрость сходятся в одинаковом чувстве и отношении к напастям. Хуже всего средним людям – они чувствуют несчастья и не в состоянии их переносить.
Наконец, основная формула философии Монтеня – формула хорошей и дурной середины, если можно так выразиться. Соединение крайностей и блуждание между ними, сочетание достоинств и сочетание недостатков. У Монтеня эта формула носит в себе все характерные черты дворянского демократизма.
«Можно, очевидно, сказать, что существует два невежества: безграмотное – до науки, и докторальное – после науки; наука создаёт и порождает второе совершенно так же, как уничтожает и разрушает первое.
Умы простые, мало любознательные и мало просвещённые, становятся добрыми христианами, веруют в простоте души, с уважением и покорностью подчиняются законам. В умах средней силы и средних способностей зарождается ошибочность мнений; они следуют видимости первых впечатлений и считают себя вправе приписывать нашей глупости и тупости то, что мы остаёмся на старой проторённой дороге, – я разумею тех из нас, которые не просвещены наукой. Крупные умы, наиболее основательные и ясновидящие, делаются добрыми верующими иного рода; путём продолжительного и пристального изучения они глубоко проникают в истины священного писания и, озарённые их светом, начинают постигать мистическую и божественную тайну учения нашей церкви. Мы видим поэтому, что те, которым удалось подняться на эту высшую ступень со второй, испытывают величайшую радость и удовлетворение, достигнув как бы последней грани христианского просвещения, и пользуются одержанной ими победой, утешаясь душой, совершая дела милосердия, улучшая свои права и проявляя большую скромность. В этот ранг я не хотел бы возвести людей иного склада, которые, чтобы очиститься от всякого подозрения в своих былых грехах и убедить нас в своей твёрдости, становятся нетерпимыми, нескромными и несправедливыми в оценке нашего образа жизни, клеймят его и осыпают жестокими упрёками.
Простые крестьяне – порядочные люди; порядочные люди также философы, или, как мы их теперь называем, личности сильные и светлые по природе, обогащённые широким просвещением и полезными знаниями; ублюдки, пренебрёгшие первым выходом, который даёт безграмотность, и не смогшие достигнуть второго (сидящие между двух стульев, как я и столь многие другие), опасны, бестолковы, докучливы; это они вносят смуту в мир. Поэтому я, со своей стороны, стараюсь, насколько могу, вернуться к первоначальному и естественному состоянию, которое я так напрасно попытался покинуть.
Народная и чисто природная поэзия обладает первобытной свежестью и очарованием, которые ставят её на один уровень, по степени искусства, с высшими красотами совершенной поэзии, как мы это видим на примере гасконских песенок и тех песен, которые, как нам сообщают, сочинены народами, не знающими никаких наук, лишёнными даже письменности; напротив, посредственная поэзия, останавливавшаяся между этими двумя крайностями, вызывает пренебрежительное к себе отношение, не пользуется почётом и не имеет цены».
Но каков же тот слой людей, к которым, в конце концов, обращается Монтень и его «Опыты»?
«Может случиться, думается мне, что они ничего не скажут ни умам грубым и вульгарным, ни умам исключительным и выдающимся; первым – потому что они их не поймут, вторым – потому что они их поймут слишком хорошо; придётся им пробавляться читателями, принадлежащими к средней области».
Так и случилось в истории. И это положение фатально повторялось впоследствии. Как ни презирал Пушкин «мелкое общество», стоящее между высшим светом и крестьянством, а всё же непосредственно он был воспринят, прочитан, одобрен и осуждён именно этими людьми середины.
Глава LV
О запахах
«Лучше всего пахнет женщина, когда она ничем не пахнет» (Плавт). Впрочем, благовония могут быть использованы медициной.
Глава LVI
О молитвах
Следует чаще употреблять простую молитву «Отче наш», она лучше сложных. Плохи люди, которые поминутно молятся богу, но не исправляются в своих поступках. «И поведение человека, соединяющего гнусную жизнь с благочестием, в некоторых отношениях ещё более заслуживает порицания, чем поведение человека, во всём верного себе и всегда одинаково развратного». О людях, которые благочестивы из соображений выгоды. О нежелании менять католицизм на реформированную веру. Католическая церковь права, запрещая слишком большое переплетение религии с обыденной жизнью, напр<имер>, распевание псалмов Давида.
Монтень выступает против людей, которые священное писание желают перевести на народный язык. Лучше неведение, чем самонадеянность и заносчивость. Вообще религиозное учение нужно держать подальше от страстей, от людей
