Объясняя постмодернизм - Стивен Хикс
Их первородная сила и связь с реальностью была потеряна. Поэтому нам нужно очистить язык от наросших слоев, чтобы открыть протослова, обладающие исходной и подлинной связующей силой с бытием, но это потребует особых усилий.
Для Хайдеггера особенное усилие, которое необходимо, это усилие эмоциональное – отдаться раскрывающим истину эмоциям скуки, страха, вины и ужаса.
Скука – это хороший настрой для начала. Когда мы скучаем, скучаем по-настоящему, мы уже не вовлечены в обычные тривиальные повседневные занятия, на которые уходит все наше время. Когда мы скучаем по-настоящему, когда испытываем «глубокую тоску, бродящую в безднах нашего бытия, словно глухой туман»[80], все сущие становятся безразличны и неотличимы для нас. Все сливается или растворяется в неразличимой общности.
Так мы приходим к открытию: «Этой тоской приоткрывается сущее в целом»[81].
Настоящая скука отрывает человека от его обыкновенной сосредоточенности на конкретных сущих и рассеивает его сознание в ощущении того, что сущее бытия как целого открывает себя ему.
Но такое откровение влечет за собой тревогу и ужас. Так как частью процесса растворения конкретных сущих в неразличимости является растворение собственного ощущения себя уникальным индивидуальным сущим. Мы ощущаем, что сущие растворяются в неразличимом бытии, и в то же время мы ощущаем, что наша собственная идентичность соскальзывает в нечто, не обладающее никакими особенностями, то есть становится ничем. Это беспокоит.
В ужасе «земля уходит из-под ног». Точнее: «Ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами – вот эти существующие люди – с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Жутко делается поэтому в принципе не „тебе“ и не „мне“, а „человеку“»[82].
Это ощущение ужаса, которое приходит вместе с ощущением растворения всех сущих, включая собственное, было для Хайдеггера метафизически очень правильным состоянием, потому что действительно в такие моменты человек может представить вкус смерти, ощущение аннигиляции своего сущего, ускользания в ничто, а вслед за этим и ощущение приближения к метафизическому центру бытия.
Поэтому человек ни в коем случае не должен поддаваться одолевающему его смятению и бегством спасаться от ужаса, прячась в безопасности своей мелочной повседневной жизни. Нужно принять свой ужас и отдаться ему, так как «ужас, сопутствующий дерзанию»[83], это эмоциональное состояние, которое подготавливает человека к величайшему откровению. Это откровение об истинном смысле иудеохристианской и гегельянской метафизики.
В состоянии ужаса мы чувствуем, что бытие и ничто тождественны. Это то, что упустила философия, выросшая из античной традиции, и то, к чему отчаянно стремились все философии, отличающиеся от античной модели.
«Ничто, – писал Хайдеггер, – не составляет, собственно, даже антонима к сущему, а исходно принадлежит самой его основе. В бытии сущего совершает свое ничтожение Ничто»[84]. Хайдеггер приписывал Гегелю заслугу возрождения этого утерянного западной традицией знания: «Чистое бытие и чистое ничто есть, следовательно, одно и то же»[85]. Это утверждение Гегеля верно». Гегель дошел до этой мысли, пытаясь вдохнуть новую жизнь в иудеохристианскую историю о сотворении мира, согласно которой Бог сотворил мир из ничто. Как сформулировал Хайдеггер, подтверждая этот иудеохристианский постулат: каждое сущее, если оно «есть само сущее, есть сверх того ничто»[86].
Так, оставив разум и логику, испытав настоящую скуку и бескрайний ужас, мы снимем завесу с величайшей тайны всех тайн – ничто. В конечном счете все это ничто, а ничто это все. С Хайдеггером мы приходим к метафизическому нигилизму.
Хайдеггер и постмодернизм
Философия Хайдеггера – это объединение двух основных линий немецкой философии, спекулятивной метафизики и иррациональной эпистемологии. После Канта континентальная традиция быстро и радостно забыла о разуме, поставив во главу угла безудержные спекуляции, конфликтующие желания и тревожные эмоции. В хайдеггерианском синтезе континентальной традиции мы можем ясно разглядеть многие черты постмодернизма. Хайдеггер предложил своим последователям следующие выводы, все из которых с небольшими изменениями были приняты постмодернистским мейнстримом.
1. Конфликт и противоречия – это глубочайшие принципы реальности.
2. Разум субъективен и не способен познать истинную реальность.
3. Составляющие разума – слова и понятия – это препятствия к познанию, которые должны быть очищены от наслоений, подвержены деструкции или иным образом разоблачены.
4. Логическое противоречие не свидетельствует о неудаче и не имеет никакого особенного значения.
5. Чувства, особенно болезненные чувства тревоги и ужаса, более надежный проводник, чем разум.
6. Западная традиция философии – идет ли она от Платона, Аристотеля, Локка или Декарта, – основанная на законе непротиворечивости и разделении субъекта и объекта, это препятствие, которое необходимо преодолеть.
Пока мы не будем обсуждать устойчивую склонность Хайдеггера к социальному и политическому коллективизму, которую он также унаследовал от основных течений немецкой философии. Также мы пока не будем прояснять его убежденно антинаучные и антитехнологические взгляды[87]. Мы также повременим с обсуждением его антигуманизма[88] и его регулярными призывами быть послушным бытию, чувствовать свою вину перед бытием, чтобы воздать должное бытию и даже «пожертвовать человеком ради истины бытия»[89], что означает, если мы позволим себе логическое заключение, пожертвовать собой во имя ничто. (Мы обратимся к этим составляющим философии Хайдеггера в четвертой главе, в контексте обсуждения политического основания постмодернизма.)
Следующее поколение постмодернистов освободится от остатков метафизики в философии Хайдеггера, а также от эпизодических следов его мистицизма. Хайдеггер все еще занимался метафизикой и говорил, что в ней скрывается истина о мире, которую мы должны искать или которой мы должны позволить найти нас. Постмодернисты, напротив, являются антиреалистами, считая, что бессмысленно говорить о вселенских истинах или о языке, который мог бы выразить их. Будучи антиреалистами, они отвергнут вышеприведенную формулировку (1) как метафизическое утверждение и переформулируют это утверждение о вездесущности конфликта и противоречия всего лишь как описание эмпирического потока феноменов. Также, соглашаясь с вышеприведенным утверждением (3), они откажутся от слабой надежды Хайдеггера на то, что в результате разоблачения понятий мы обнаружим протослова, связывающие нас с реальностью.
Постмодернисты достигнут компромисса между Хайдеггером и Ницше. Общим эпистемологическим принципом у Хайдеггера и Ницше был презрительный отказ от разума. Однако в метафизике постмодернисты откажутся от метафизических поисков бытия Хайдеггера, поставив в центр нашего существования ницшеанскую борьбу за власть. Также большинство постмодернистов, особенно Делез и Деррида, отвергнут веру Ницше в возвышенные возможности человека и примут хайдеггерианскую позицию антигуманизма.
Позитивизм и аналитическая философия: от Европы до Америки
