Владиимир Арсеньев - Звери = боги = люди
Конечно, такая специфическая роль охотников и их объединений в жизни общества свидетельствует о сохранении влияния архаических общественных структур и архаического общественного сознания в нынешней действительности. Для непосвященного наблюдателя это выступает как колорит страны, как экзотика. Но это реальность, реальность значимая, с которой нельзя не считаться.
Думаю, что для большей наглядности сказанного в этой главе в нее можно ввести дневниковую запись о необрядовом представлении охотников Бамако.
«Охотничье бдение»8.09.80 г. Бамако. Сегодня я был приглашен принять участие в представлении, даваемом охотниками в расположении так называемой «деревни Кибару». Это комплекс построек, большинство которых имитирует традиционные жилища различных областей Мали, сооруженный вблизи гостиницы «Амитье» для проведения мероприятий по программе борьбы с неграмотностью в 1974 году.
На этот раз представление охотников — «Охотничье бдение» — было приурочено к празднованию 8-й годовщины создания Национальной дирекции функционального образования (ДНАФЛА) и газеты «Кибару». В мероприятии ожидалось участие высокопоставленных особ из политического и государственного руководства страны, министров, дипломатического корпуса, приглашенных и зрителей. Билеты достать было очень непросто.
Все проходило на открытом воздухе. Начало «Бдения» намечалось часов на 8 вечера при электрическом освещении.
В девятом часу прибывают главные официальные лица. Некоторое время — замешательство, официальные речи. Снова пауза и замешательство. Наконец начинает не очень стройно и ладно звучать музыка, исполняемая на донсо-нкони. Из мрака на сцену выходит группа мужчин в охотничьих одеждах. Большинство из них с ружьями.
Они двигаются в полуприсяде, ритмично, под музыку поднимая и опуская таз. Движение охотников напоминает движение насекомого богомола на листке или стебельке растения.
Группа движется гуськом, постепенно замыкаясь в круг. В завершение пролога вперед вышел старик в охотничьей одежде и в охотничьей шапке в виде берета, украшенной парой рожек, возможно, антилопы манкалани. Он приседает, временами держит палку-трость подобно ружью. При этом он озирается по сторонам, как бы выискивает что-то в пространстве перед сценой. Старик, видимо, многим знаком: слышны выкрики приветствия, аплодисменты.
Быстрый темп и ритмичность музыкального сопровождения создают тревожное ощущение. Металлический скрежет син-зана и подвывания солистов усиливают это ощущение.
На сцене новая, вокальная, группа. Теперь почти все охотники сидят на сцене, образуя круг, разомкнутый к зрителям. В середину его входят два музыканта, охотника-гриота — донсо-джелиу. Они обходят всех находящихся на сцене и поименно приветствуют их. При этом исполнитель на донсо-нкони называет их имена, кратко и шутливо восхваляет названных. Затем он выводит на середину площадки шесть охотников, которые в песне рассказывают слушателям о «моральном кодексе» охотника.
Наконец эта группа рассаживается. Появляются два охотника. Исполняется танец. Один из танцующих заряжает со ствольной части свое ружье, забивает в него шомполом пыж, после чего начинает выделывать с ружьем разнообразные фигуры, в частности, держа ружье одной рукой над головой, размахивает им подобно копью. В один из моментов танца, подняв ружье вверх вертикально, охотник нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, знаменуя завершение танца.
Из мрака на освещенную часть сцены выходит человек, из одной щеки которого торчит тупым концом «бандита» — острый металлический стержень, служащий для расчесывания головы и плетения косичек, составляющих элемент традиционных причесок. Он напоминает стилет и может служить колющим оружием. Из ранки к уголку рта и на нижнюю челюсть стекает струйка крови. Она кажется неправдоподобно алой и густой. Охотник показывает публике свои ладони, на которых также видны широкие пятна того же цвета. Предполагается, видимо, что ладонь окровавлена.
Соседи-малийцы пересказывают мне на бамбара слова из исполненных уже песен. Впрочем, их и песнями-то в полном смысле назвать нельзя. Они чем-то напоминают русскую частушку.
Если у тебя нет хорошей жены, ты не будешь вкусно есть.Громкий разговор и песня — не одно и то же.Многие разговаривают, но это — не песня.Один человек не в состоянии устроить всю страну.Если есть два друга, то один должен быть над другим.Иначе не понять им друг друга.Чем ярче они, тем труднее понять им друг друга…
По ходу представления в момент относительного спада активности на сцене на нее вышла из зрителей женщина и исполнила несколько па танца. Стали выскакивать на сцену и другие зрители. Звучат слова той же песни:
Жизнь одного царя не знаменует конец всего света.
А затем поется:
Человек должен бояться охотника.Охотник — это ведун, он знает деревья, он знает воду, он знает зверей, он знает лес.Если лес захватил тебя, если ты получил пищу, ты заговоришь.
На сцену выходит старик. Он танцует несколько гротесково те же па, что и охотники. Песня продолжает звучать:
Многие носят штаны, но не все они — мужчины. Много обладателей штанов, но мало мужчин.Много людей, но мужчины — (лишь) охотники. Обладатели штанов не одинаковы.Владелец песта (женщина. — В. А.) и владелец ружья (мужчина. — В. А.) — не одно и то же.Смерть ломает многое хорошее.Когда ты боишься, с тобой всегда случаются несчастья.
продолжает звучать голос донсо-джелиу.
Затем на сцену вышли трое охотников и два музыканта — донсо-джелиу. Музыканты восхваляют каждого из этих охотников по отдельности, перечисляют их подвиги.
Выясняется, что один из гриотов — слепой. Сосед рассказывает мне о необычной силе слов этого гриота. Так, кто-то случайно или по злому умыслу рискнул вскользь обидеть его. Слепой гриот произнес что-то такое, что нога обидчика приросла к земле. Далее сосед стал говорить о страхе, внушаемом охотниками окружающим. Женщины особенно боятся охотников. Ведь это люди необыкновенного склада, живущие особой жизнью, особым миром интересов и чувств.
Теперь под луч света выходят еще трое охотников. Один из них держит обеими руками за хвост небольшого крокодильчика, около метра длиной. Животное прогибается дугой, стремясь ухватить охотника за руки. Это не удается. Охотник, поворачиваясь от одного ассистента к другому, выделывает с извивающимся животным всякие фигуры. Публика восхищена.
Укротителя крокодила сменяет глотатель огня. Это тот же охотник, что протыкал себе щеку, а затем и язык «бандигой». Теперь он что-то засовывает себе в рот и поджигает. Старик охотник, поворачиваясь из стороны в сторону, берет горящую солому и паклю и кладет себе на голову. Сосед обращается ко мне: «Ты видел, огонь не сжег его голову!» После этого он спросил меня, верю ли я во все это и, в частности, в то, что вижу. Я поспешил подтвердить, выразив восхищение умением охотников на сцене. Тогда он стал с жаром объяснять, на что еще способны эти люди. Например, они могут вызвать из стены воду и т. п.
Старик берет маленькое ружье, а молодежь из числа охотников по очереди подходит к нему и касается рукой ложа. Затем на сцену выходят три женщины — вероятно, жены охотников. Они одна за другой приближаются к старику с ружьем и преклоняют колени, после чего возвращаются на свои места.
Сосед поясняет, что старика зовут Муса Кулибали, что он — «сиги-фага донсо», то есть охотник на буйволов, «сома» — человек, наделенный магической силой. Он уже слишком стар и оставил охоту. Звучит его «фаса» — восхваление, произносимое гриотом: «Он оставляет свое место. Он исполнил свое время. Теперь время другим. Если человек, постарев, многое познал, он может управлять другими людьми. Старший брат, постарев, управляет младшими, младший, постарев, — детьми».
Глава V
СИМБОН-ЖИВОЙ ПРЕДОК
Сосед, заметив мой интерес к охотничьей тематике, говорит, что я не могу слишком входить в это. Тогда придется изменить весь образ моей жизни. У охотников совсем другой, непохожий, «мистический мир».
Представление продолжалось бы, видимо, еще, несмотря на то что зрители начали понемногу расходиться. Но тут внезапно, без предупреждения отключили электричество. В Бамако это, увы, не редкость. Все погрузилось во тьму под фосфоресцирующим сиянием звезд. Зрители и охотники смешались в единой толпе, направившейся к выходу. Было далеко за полночь.
Итак, «симбоны» — высшая ступень иерархии охотничьих союзов, их элита. Это люди, удостоившиеся самого почетного, наипрестижнейшего для любого охотника титула. Это люди, чье имя переживет их и будет передаваться из поколения в поколение. Это гордость любой семьи и любой деревни, гордость края, страны. Кто они? Что о них думают? Как ими становятся? Что впереди? Попробуем разобраться.
