Постнеклассическое единство мира - Василий Юрьевич Кузнецов
331
«Культура представляет собой единство, целостность, в которой развитие одной стороны, одной сферы ее теснейшим образом связано с развитием другой. Поэтому „среда культуры“, или „пространство культуры“, представляет собой нерасторжимое целое…» [310, с. 103].
332
Не в смысле абсолютных универсалий, конечно, но в смысле соотнесения вариантов друг с другом – без сведения их к общей основе.
333
«Есть единое человеческое сообщество, где каждый народ наделен своими культурными ценностями и своим достоинством» [197, с. 122].
334
Ср.: «Функцией функции является функция… речь идет о форме, которую можно употреблять на практике универсально, а значит, и самореференциально» [331, с. 274].
335
Разумеется, речь идет о концептуальном пространстве, а не о рекламных вульгаризациях.
336
Ср.: «Не только мир является миром лишь постольку, поскольку он получает языковое выражение, но подлинное бытие языка в том только и состоит, что в нем выражается мир» [123, с. 513].
337
Например, «наука есть нечто такое, посредством чего мы впервые что-то можем испытать, чего не могли бы испытать без науки, и что является таким же источником опыта, как наши ощущения. Ведь сказать, что наука для опыта, означает ввести особые источники опыта. Не теорию или чистые суждения, а источники опыта. Иначе говоря, Кант предполагал существование при этом каких-то особых вещей, которые могут производить опыт, но которые не рождены природой и не являются органами нашего физиологического и психического устройства» [345, с. 294].
338
Одну из самых интересных попыток в современной философии предпринял Франсуа Ларюэль: он обращается к некоторой Всецелости, которую характеризует как „нефилософскую“ и, странным образом, „научную“ и в которой коренится „философское решение“. Такая Всецелость напоминает Спинозу. См.: [675].
339
«Все эти дисциплины, без которых нам не обойтись, расположены тем не менее в одной и той же области, причем расположены перед лицом философии как таковой, состоят в прямом отношении к ней, каким бы образом ни определять это отношение подробнее. Интернациональная ситуация… есть одновременно ситуация философии как таковой. Называть ли это исторической ситуацией, или эпохой в истории бытия, или как-нибудь еще, остается неизменным то, что каждое из названных понятий, привлекаемых для определения и обозначения этой ситуации, соответствует философскому или, если хотите, метафилософскому жесту, но ни в коем случае не может принадлежать одной области знания, той или иной гуманитарной, общественной науке: социологии, лингвистике, истории, политологии, техноэкономике, политической экономии, взятым в специальном смысле, какими бы они ни были» [187, с. 134].
340
«Зеркалом этой эклектичности и мозаичности нашей культуры может служить школа. Это одно из самых болезненных мест сегодняшней культурной жизни. Почему? Потому что объем культуры бесконечен, а сознание отдельного человека конечно, стало быть, мы можем предложить ему лишь ее фрагменты. Отбор этих фрагментов – важнейший элемент единства культуры» [131, с. 28].
341
«Именно этому и соответствует „диковинность“: каждая единичность – это иной доступ к миру» [387, с. 34].
342
Ср. с тезисом Витгенштейна: «Философия… оставляет всё так, как оно есть» [109, с. 130, § 124].
343
«Подобно тому, как конусовидная пуля вынудила армию распределить контроль на поле боя, так и новые машины заставляют военных рассеивать контроль на поле решения задач. В частности, программная структура управления с минимальным центральным контролем, пандемониум, – единственная, которая может использоваться для создания настоящего искусственного интеллекта, и только она позволяет большим компьютерным сетям работать без пробок и заторов трафика. Пандемониум, как и конусовидная пуля, – это технология, которую военным придется принять по чисто прагматическим основаниям» [174, с. 334].
344
Ср.: «Во-всяком случае, в философской энциклопедии статьи „Мир“ не найти» [57, с. 6] – имеется в виду советская «Философская энциклопедия» [533].
345
«Память об этом учит смирению» [59, с. 35].
